«Думаешь?»
«Знаю. Вы защищаетесь — это свято».
«Вася, у вас есть понятие святости?»
«Есть у тебя. Родина, папа, мама, братья… Я видел».
«Ты философ».
«Нет, я Василий, который ждет команды».
«Какой?»
«Защитить… освободить…»
«И убить?»
«Нет, уничтожить. Это разное».
«Тогда?..»
«Командуй».
— Тогда вперед! Санек, ты как, оклемался?
Сашка выполз из кустов на четвереньках и сразу же наткнулся взглядом на почти обезглавленный труп, лежащий поперек дороги. Мальчишку тут же скрутило новыми приступами рвоты. Лена подошла и успокаивающе погладила по голове:
— Не переживай. Видишь, мухи уже садятся? Они не ошибаются. Это не люди, это дерьмо. Будешь расстраиваться из-за каждой раздавленной коровьей лепешки?
— Не могу.
— Я тоже. Но что делать? Нужно.
— Расстраиваться нужно?
— Идти вперед. Ну?
Саня решительно встал и поднял двустволку, которую до этого волочил за ремень по траве. Прикушенная губа, сузившиеся глаза…
— Если не мы, то кто?
«Правильно говоришь», — одобрил Васька.
— Это не я первый сказал.
«Все равно правильно».
— Да мы и сами правильные.
— Точно, больше уже и некуда, — подтвердила Лена и направилась обратно к трубе, уходящей под дамбу. — Пошли, что ли, товарищи идеальные воины?
— А почему туда? — не понял Санек.
— Куда еще?
— Погоди, в деревню разве не пойдем?
— Смысл? Если мама успела уйти в схрон, то мы только привлечем к нему внимание чужаков. Если нет… А люди… люди никуда не денутся. Семьдесят с лишним рыл не смогли себя защитить — кто теперь им нянька? Подождут, все равно их собираются в Павлово вести, а не расстреливать. Младшим помощь нужнее, так что они в первую очередь. Как, кстати, твои подопечные?
— Их уже половину перестреляли, — поморщился Санек. — Дебилы какие-то — прут напролом, будто там медом намазано.
«Происходит естественный отбор, — пояснил Васька. — Погибают самые глупые».
— А трусливые выживают?
«Трусость? Это как? Приказ есть — трусости нет. По-другому не бывает. Остаются жить умные и удачливые. Удачливость — тоже критерий отбора».
— Жестоко там у вас.
«У них. Я больше не они, я Василий».
Дальше шли молча, каждый по-своему переживая случившееся. На разговоры времени не было — Лена вела маленький отряд кратчайшим путем, прорубая дорогу в зарослях крапивы на месте бывшей фермы. Коров здесь лет тридцать как не держали, а вот мухи остались. Где уж тут рот разевать — чуть приоткрыл, а они залететь норовят. И прочая летающая сволочь не давала покоя — вечно голодные слепни, оводы, строки, мелкие кровососущие и летающие мошки…
Девушка прихлопнула на потной щеке очередное надоедливое насекомое и хихикнула мысленно, вспомнив прочитанную в раннем детстве книжку автора по фамилии то ли Кирпичев, то ли Кузьмичев. Там злые летающие гниды жалили в усы петровских солдат, на царских мануфактурах ковались топорища, сабли вынимались из разукрашенных каменьями поножей, а из ран мощными струями хлестала сукровица.[5] Потом папа отобрал книгу и бросил в печку, настрого запретив читать подобную ерунду, но вот запомнилось же…
— Чего ржешь?
— Я же не вслух.
— Ну и что?
— Да так, глупость одну вспомнила.
Саня с недоверием посмотрел на старшую сестру — глупостью в ее понимании могло быть все что угодно, вплоть до его реакции на… хм… уничтожение Дербенева. Но вроде бы нет, над ним не смеется. Хотя и это может.
— Самой большой глупостью, Лен, было переться тут по буеракам.
Дорога, если ее действительно можно было назвать дорогой, выглядела не лучшим образом. Так, узкая тропка между заросшим оврагом и краем молодой березовой рощи. Приходилось то и дело перелезать через упавшие деревья, обходить глубокие промоины, зато на целый километр короче. Поэтому девушка не обращала внимания на Санькино ворчание. Молод еще, старшим-то указывать.
Впрочем, недовольство брата улетучилось так же быстро, как и появилось. Вдалеке послышались редкие выстрелы ружей и гулкие удары по железу, будто кто-то пытался выбить тараном крепостные ворота. Только вот до ближайшего укрепления, достойного штурма, было довольно далеко. Значит? Черт возьми, да что же это значит?
— Санек, признавайся, твоя идея работает?
— Скажите, корнет, вы — женщина? — передразнил Сашка фразой из старинного фильма. Но потом неохотно признался: — А чего такого-то? Взяли бревнышко да и долбят себе по «уазику». Они бы и сами додумались.
— Сейчас вскроют машину, как консервную банку, да и сожрут наших мальчишек.
— Не сожрут, — несколько неуверенно произнес младший брат и в задумчивости почесал затылок. — А может, и не сумеют открыть…
— Ты даже точно не знаешь?
— Я же только учусь ими управлять… Да вот, сама посмотри!
Открывшаяся с опушки леса картина являла собой вид совершенно сюрреалистический. Жуткие зубастые твари с бревном наперевес бросались на «буханку», падали, сбиваемые выстрелами обороняющихся, но упорно шли вперед. А точнее — в корму «уазику». Бум!!! Сильный удар вогнул одну из створок двери внутрь, а из разбитого окошка вылетели два снопа пламени, хорошо видимые даже издалека. Бум!!! Вдруг машина взревела двигателем и рванула с места прямо. Все равно больше некуда — слева и справа болотистые низины, непроходимые даже для трактора.
— Куда это они? — удивился Санек, наблюдая, как «уазик», отчаянно подпрыгивая на толстых ветках, перебирается через поваленное на дорогу дерево.
— А эти… эти придурки куда смотрели?
«А туда же и смотрели, — ответил Васька. Зверь выглядел несколько удивленным, он даже присел на задние лапы и чисто человеческим жестом почесал когтем между ушей. — Ну какой, даже самый извращенный, инопланетный разум способен догадаться, что вы в России делали такие машины, вместо того чтобы строить дороги?»
— Ты Родину не тронь негуманоидными грязными лапами! — обиделся Санька за страну.
«Да я, между прочим, тоже здесь родился!»
— Ну и что?
«Значит, я тоже русский!»
— Фигу вот тебе! — Сашка показал, которую именно. — Интервент!
«А докажу, — уперся Василий. — Водка есть?»
— Какая еще водка? — вмешалась Лена. — А ну, прекратить споры, шовинисты юные. Увижу кого с рюмкой — прибью сама.
«Да я же так… теоретически». — Зверь сразу прижал уши и пошел на попятную.
— Теоретики, блин. Своих смотреть будешь?
«Да какие они мне свои? — Васька поглядел на тваренышей, утаскивающих раненых в лес. И повторил за Санькой: — Интервенты негуманоидные».
— Не будь этим… — Лена поискала, но так и не нашла нужного слова. — Ну, этим… ты понял?
«Понял, чо!» — откликнулся зверь и неторопливой припрыжкой двинулся к бывшим сородичам.
Со стороны хорошо стала заметна разница между ним и обычными, дикими тваренышами. Белая шкура и так выделялась ярким пятном среди общей серости, так еще и рост… Если обычный зубастик только головой дотягивался взрослому человеку до колена, то Василий был крупнее по меньшей мере втрое. То ли врожденное, то ли постоянная близость к людям так подействовала — выглядел как слон среди многочисленных мосек. Да и дикари тяготились присутствием такого громадного командира — вжимались в землю, стараясь стать как можно незаметнее, и обходили по широкой дуге. К чему, кстати, простимулировали несколько шлепков начальственной лапы по недостаточно почтительным мордам.
— Приход Большого Белого Бваны в племя имени Патриции Лумумбы-Каас, — хихикнул Санек, совершенно не сознавая торжественности момента. За что и поплатился.
— Подчиненных можно и нужно наказывать! — строго произнесла старшая сестра, отвешивая подзатыльник. — Так папа говорил! Но смеяться над ними — ни в коем случае! Если первое дает лишь здоровое озлобление, вымещаемое на противнике, то второе — подрывает веру в свои силы и, следовательно, боеготовность.
— И что теперь? Целоваться с ними, что ли?
— Зачем? Дай пинка и посылай в бой.
— С кем?
— Разве не с кем? Наших ребят в Павлово увезли!
— Хм… тогда мы идем в Павлово. Знаешь, это даже интересно, с целым княжеством воевать. Как древний богатырь. Как его там? Добрыня Никитич, вот!
— Ага, поручик Дубровский, блин…
— А это кто, тоже великий полководец?
— Ну да, что-то вроде Аники-воина.
— То-то же. — Сашка гордо вскинул голову и похлопал по прикладу трофейного ружья. — Мы им еще покажем настоящую козью морду. Вот только доберемся.
А состояние Павловского княжества в данный момент можно было описать классической фразой — пожар в публичном доме во время наводнения, да еще усугубленного чумой. Нападение двоих неизвестных (хотя выжившие уверяли, что тех было не меньше батальона) нанесло значительный ущерб. Кроме самого Великого Князя Михаила Сергеевича Негодина, погиб и его воевода, он же — сотник. Большего же начальства тут отроду не водилось. Разве что кто-то из приближенных остался в резиденции на другой стороне Оки, но после пожара, сгубившего дебаркадер и все лодки, связи с ними не было. Они, скорее всего, и не подозревали о постигшем княжество несчастье, празднуя временное отсутствие босса. Да и сколько их там могло быть? Человек пять охранников да десятка два дворовой прислуги. Не бойцы, однозначно.
