Посланца с донесением о полной победе генерал Катано встретил, сделав два шага вперед, — честь неслыханная для курьера. Диктатор, гордый своим полководческим талантом, внимательно выслушал сообщение о горах трупов и толпах пленных, пропустил мимо ушей сведения о потерях и, не услышав главного, гневно напомнил:
— Мне нужен Мак-Левуд!
Неизвестно почему, но требование испугало курьера. Офицер запнулся, покраснел, замычал нечто нечленораздельное. От вспышки гнева легкого на расправу генерала офицера выручил Ренто, любимец диктатора, прибывший с поля боя в изодранном мундире, в пятнах крови и копоти, но тщательно выбритый и причесанный. Влетев в кабинет, он заверил генерала, что лично осмотрел убитых, и вождей повстанцев среди них не обнаружил. Скореё всего, Горец и Рамирес в числе пленных, часть из которых изувечена, многие еще не пришли в себя. Вскоре всё будут приведены в чувство и допрошены.
Услышав, что Мак-Левуд не убит, диктатор более спокойным тоном приказал:
— Найдите его и еще того, которого зовут Рамирес.
Ренто похлопал курьера по плечу:
— Слыхал, дружище? Ну, дуй к полковнику…
Офицер замялся и уже на выходе повернулся, бросил в спину уходящим диктатору и его фавориту:
— Что прикажете сделать с остальными?
Курьер оправился от замешательства и готов был рыть землю, чтобы спасти свою репутацию.
Катано с удивлением взглянул на офицера и равнодушно пожал плечами:
— Убейте их. Да, лучше отрубите остальным головы.
Вечером после недолгой процедуры просмотра сводок о состоянии дел на окончательно приведенной в повиновение планете генерал Катано решил поговорить с вождями повстанцев. Часов шесть назад они были опознаны и доставлены во дворец. В комнатах № 69 и 70, специально подготовленных для содержания важных пленников, их уже допросили следователи. Они добивались ответа только на два вопроса: кто у восставших отвечал за сохранность витано и где сейчас находится сосуд? Оба предводителя, не сговариваясь, взяли ответственность на себя и указали место, где спрятан контейнер. Посланные отряды обнаружили сосуд для витано — но пустой.
Когда об этом узнал Катано, он задумался и приказал привести обоих пленников в свой серпентарий. Два часа Мак-Левуд и Рамирес сидели связанными в шипящей и свистящей полутьме гигантского змеепитомника, а у генерала всё не было свободной минуты, чтобы осмотреть своих главных врагов. Наконец Катано выкроил пару мгновении из своего сверхплотного графика работы.
Зайдя в серпентарий, диктатор первым делом собственноручно принялся кормить голодных змей, потом направился к бассейну своей любимицы — водяной кобры но кличке Льета. На знакомое постукивание она подплыла к желобку кормления, привычно ткнулась в ладонь генерала. Катано нежно достал змею из воды, погладил по упругой коже — и, будто что-то вспомнив, обернулся к вождям повстанцев. Указывая на притихшую Льету, диктатор проронил:
— В собственной среде так всё мертво, ничто не двинулось…
Действительно, смертоносная змея в его руках не делала ни малейшей попытки вырваться, соскользнуть в холодную воду бассейна. Льета, привыкшая к жарким водоемам экваториальной области Зайста, жадно ловила тепло рук диктатора.
— Может, они просто ждут…
Реплику Мак-Левуда Катано оценил по достоинству. Он любил, когда его мысли ловили на лету. «всё же этот малый не глуп, надо отдать ему должное», — подумал он.
— Ждут чего?
Горец, твердо глядя в глаза диктатору, недрогнувшим голосом ответил:
— Ждут, когда вы нам отрубите головы.
Ответил за себя и за Рамиреса, и тот легким кивком головы выразил готовность умереть вместе с Мак-Левудом.
Именно такого ответа опасался генерал. Во время боя Катано обратил внимание на необычное поведение повстанцев, изменивших своей тактике засад и неожиданных нападений на небольшие гарнизоны правительственных войск. Агентура успела передать предупреждение, что на последнем собрании свободные избрали нового вождя — Мак-Левуда. Сопоставляя два факта, Катано еще до получения протоколов официальных допросов пленных обдумывал сложную ситуацию, в которую его ставила бессмертность Рамиреса и Мак-Левуда. Сообщение поисковых отрядов, что сосуд витано пуст, не было для генерала неожиданным. Его худшие предположения оправдались.
Древние книги говорили: «И будут два бессмертных вождя после прихода нового, и умрет один. Но один сильнеё двух и даст свободу». Пророчество еще недавно казалось фантастическим, но ведь большая часть его уже осуществилась. Явился вождь, огненноглазый и длинноволосый — и стало два вождя, и оба бессмертны.
Катано охотно срубил бы головы врагам, но он отлично помнил священное правило Зайста, правило поединка бессмертных: только равный с равным, вождь с вождем. Нарушения кодекса чести на планете не прощали никому. Казни одного из вождей — на следующий день восстанет вся планета. Как можно тверже диктатор произнес:
— Возможно, но завтра предстоит другой выбор.
Катано со злостью свернул шею любимице Льете. Желваки на его лице заиграли, пальцами генерал выдавил тело змеи из упругой кожи и, бросив труп к ногам повстанцев, вышел. Через минуту в серпентарий ворвались охранники и растащили вождей повстанцев по их комнатам.
Встретились Мак-Левуд и Рамирес уже на суде, через пять дней. Под конвоем обоих ввели в амфитеатр Главной правовой палаты. За столом, покрытым черным бархатом, восседал известный каждому жителю Зайста своей жестокостью Верховный судья Ренфул. Ренфул, мелкий обрюзгший брюнет, с трудом таскал свои 115 рудей жира по бесконечным заседаниям, раздавая направо и налево смертные приговоры. Пятерых его помощников ни Рамирес, ни Мак-Левуд раньше не видели.
Подсудимых заставили натянуть на себя «кафтаны позора», и заседание правовой палаты началось. Обычно тусклый взгляд Ренфула на этот раз выражал настороженное внимание. Высказанные вчера вечером пожелания Катано Верховный судья выслушал со всем возможным почтением, но так и не понял, что от него требуется. Очевидно было одно: стандартная смертная казнь генерала не устроит. Опасаясь возможных юридических заминок, Ренфул гнал процедуру суда с курьерской скоростью, осторожно обходя возникающие сложные ситуации.
Лишь однажды пауза затянулась. Ренто, вызванный в качестве свидетеля обвинения, в запале рассказа о том, сколько солдат накрошил мечом горец, пока он, Ренто, не сразился с грозным великаном и не отрубил ему голову, стал требовать смертной казни для Конора. Из показаний предыдущих свидетелей следовало, что Мак-Левуда оглушил близкий разрыв снаряда, и поединка вроде бы не было. Ренфул попытался уточнить, откуда на плечах Мак-Левуда вновь появилась голова. Ренто не давал сбить себя с толку: «Наверное, опять выросла».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
