Под конец Хоррис, отодвинувшись от стола, изрек:
— Прямо скажем, ничего общего с тем, что подавал Маллони.
— Так сытно в жизни не ел, — высказался Уолтерс.
— Я тоже, — кивнул Хоррис. — Ну что же, за работу!
Он поднялся было из-за стола, но тут отворилась дверь и вошла Ливия. Она несла блюдо еще громадней, чем первое с пастой.
— Secondo, — провозгласила она, водрузив блюдо на стол. — Тарелок, к сожалению, не хватает, поэтому пользуйтесь теми же.
— Что это? — спросил Хоррис.
— Melanzana alla parmigiana.[42] Типичное неаполитанское блюдо.
Наступила короткая пауза. Потом Уолтерс сказал:
— Ну, я бы попробовал…. чтобы никого не обидеть….
Он зачерпнул себе немного ложкой, и аромат обжаренных баклажан, выложенными слоями с помидорами, приправленных чесноком, зеленью, а сверху покрытых сыром и вместе запеченных, наполнил комнату.
— Эй! — не выдержал Хоррис, глядя, как Уолтерс накладывает себе очередную порцию. — Оставь и нам чуть-чуть.
Ливия поставила на стол два кувшина с красным вином.
— Nun с'е tavola senza vinu. Какое застолье без вина.
Джеймс открыл было рот, чтобы возразить, но, подумав, смолчал.
Он подцепил вилкой слой баклажанов с сыром. Через пару мгновений нечто, подобное вспышке, взорвалось во рту. И стало ясно, что паста — была всего лишь прелюдией, углеводное утоление первого голода. Новое блюдо было совсем иного свойства, оно возбуждало уснувший аппетит, волной ароматов вызвав к жизни зародыши вкусовых ощущений, о существовании которых Джеймс прежде и не догадывался. Вкус сыра был всеохватывающ и неповторим, напитанный соками земли баклажан слегка отдавал дымком; аромат трав был настолько густым, что вино так и просилось с ним слиться… Джеймс благоговейно помедлил, сделал глоток и снова поддел массу вилкой.
Secondo сменил скромный десерт из груш, тушеных дольками в меде с розмарином. Их белоснежная плоть блестела, как мрамор, из какого под стать самому Микеланджело лепить свои шедевры. Но едва Джеймс тронул ложкой, плоть оказалась мягкой и податливой, как мороженое. Отправив ложку в рот, он тотчас ощутил удивительный и незнакомый вкус, который постепенно каскадом ароматов разложился на составляющие. Была тут и медовая сладость, и нежный запах посещаемых пчелами цветов в обилии растущих на склонах Везувия. Вот проступил пьянящий запах трав, пропитанных солнцем, и только в конце вдруг мощно отозвался и сам фрукт.
К моменту, когда груши были съедены, вина в кувшинах уже не оставалось.
Глава 21
После ужина Джеймс пошел на кухню и обнаружил Ливию по локти в мытье грязной посуды.
— Разрешите мне вам помочь, — предложил он.
По опыту Ливия знала: если молодой смазливый парень предлагает помочь на кухне, причина только одна, и собственно к помощи не имеет ровно никакого отношения.
— Сама справлюсь, спасибо, — бросила Ливия тоном, исключавшим любое поползновение ухаживать.
— Хоть дайте, по крайней мере, я буду вытирать, — Джеймс взял полотенце. — Обед был просто замечательный, — добавил он с чувством.
Ливии, привыкшей, что ее искусство вызывает куда более бурные восторги, его похвала показалась до обидного скупой. Поскольку она знала, что блюда, приготовленные ею, чудо как хороши, то заподозрила, что сдержанность британского офицера не более чем тактический ход, и настороженно выжидала, что за этим последует.
— Мы только что посовещались, — сказал Джеймс. — Словом, мы все были бы счастливы, если вы согласитесь остаться.
Ливия пожала плечами, ожидая подвоха.
— Вас по-прежнему устраивает это место? — Джеймсу казалось, что Ливия может не согласиться, ведь они еще не согласовали условия оплаты и жилья. — Нам, конечно, следует обсудить, где вы расположитесь на ночлег, — добавил он, — и, конечно, вы хотите узнать об оплате.
Ага, подумала Ливия. Приехали. Намекает, чтоб я стала его шлюхой, не только кухаркой. Как Альберто. Она метнула на Джеймса гневный взгляд.
— Сколько бы вы хотели? — спросил он.
— Все ваши предложения мне оскорбительны! — резко бросила Ливия.
— Согласен, — кивнул Джеймс. — Тогда хотелось бы от вас самой услыхать хотя бы примерную сумму.
— Я это за деньги никогда не делаю!
— Понял, — кивнул Джеймс, совершенно сбитый с толку.
Судя по всему, она считает себя мастером высшего класса. До него доходили слухи, что кулинарам свойственны такие выверты.
— Вот и отлично, раз поняли.
— Ну да, конечно. Я просто не… э-э-э… скажем, если вы будете получать столько же, сколько Маллони? Разумеется, его труд с вашими талантами не сравнить, — быстро добавил он. — И поселиться, если не возражаете, вы могли бы в его комнате на верхнем этаже.
— Маллони? — удивленно переспросила Ливия.
Только сейчас до нее дошло, что разговор идет совсем не о том, что она заподозрила.
— Что ж, думаю, это меня устроит.
Когда Джеймс позже сел за письменный стол и попытался вчитаться в пространную и по большей части невнятную инструкцию касательно новой, только что возникшей в Бюро проблемы, он почувствовал, что у него слипаются глаза.
— Разве у вас не бывает сиесты?
Он поднял взгляд. В дверях стояла Ливия.
— У нас как-то сиеста не принята, — сказал он. — В Англии этого вообще не бывает.
— Как же вы перевариваете пищу?
Джеймс сделал недоуменную гримасу. Судя по всему, пищеварение было для Ливии областью, в которой она считала себя безоговорочным специалистом.
— Ну, мы, наверное… просто работаем и перевариваем.
— Глупо, — припечатала Ливия. — Так вы никогда войну не выиграете.
И с этим удалилась.
Джеймс счел пошлым возразить ей, что, уж если на то пошло, итальянской армии в войне сиеста не слишком-то и помогла. К тому же его и в самом деле здорово клонило ко сну. Может, подумал он, немного вздремнуть — мысль трезвая. Когда будем в Риме, тогда…
Он неровным шагом приближался к кровати, и другая мысль забрезжила в мозгу: ведь союзники пока еще все-таки не в Риме и в том-то сейчас основная проблема и состоит. Но к тому моменту, как эта мысль полностью овладела его сознанием, Джеймс уже спал.
Он проснулся с ощущением бодрости и пошел на кухню налить себе стакан воды. Ливия шинковала целую гору кабачков.
— Вы были совершенно правы, — заметил Джеймс. — Мое пищеварение очень вам признательно.
Она дернула подбородком:
— Еще бы!
— А вы? Вы-то отдохнули?
— Работы много, — качнула она головой. — Скоро ужин.
— Так у вас, должно быть, с пищеварением просто беда, — сказал он. — Давайте-ка я вас чем-нибудь утешу.
Ливия подозрительно взглянула.
— Да нет же! — успокоил он ее. — Я ведь просто так…
Как по-итальянски сказать «дурачусь»? Задумавшись на этот счет, он усомнился: итальянцы, пожалуй, не дурачатся. Они либо хохочут, либо рыдают; либо кричат, либо молчат: среднего не дано.
— Это так просто, giro, шутки ради, — пояснил он.
— Да ну вас! — презрительно бросила она.
— А вы бы привыкали. Такой у нас в Англии, я бы сказал, метод ухаживания.
Ливия взглянула настороженно. В тот же миг Джеймс почувствовал себя идиотом. Замужняя женщина. У него служит.
— Понятно, с вами я флиртовать не собираюсь, — добавил он. — Прошу прощения.
Ливия выложила на доску еще несколько кабачков.
— Скажите, капитан Голь, у вас есть девушка? — спросила она прямо в лоб.
Джеймс медлил с ответом. С одной стороны, хотел бы ей не врать, но обман стал настолько привычен, что неожиданно для себя он сказал:
— Признаюсь, что да.
— Хорошенькая?
— Ну… пожалуй.
— Пожалуй? — Ливия удивленно подняла брови. — Вы так и ей говорите, что она, пожалуй, хорошенькая?
— Ну…
— Вы на ней жениться собираетесь?
— Думаю, подождем; посмотрим.
— Если не уверены, — сказала Ливия, — так нечего и жениться. — На мгновение она оторвалась от своих кабачков. — В первый же раз, как Энцо меня поцеловал, я поняла, что выйду за него.
Ее лицо осветила чуть заметная улыбка.
Джеймс почувствовал резкий укол зависти. Это естественно, убеждал он себя, это просто замечательно, что она так предана своему мужу. И мне очень даже кстати; значит, нет ни малейшего повода выставляться при ней идиотом. И все же, вглядываясь в ее профиль, едва Ливия склонилась над разделочной доской, наблюдая, как нежные руки энергично мелькают, орудуя ножом, Джеймс не мог отделаться от чувства досады: единственная из встреченных им в Италии женщин, вызвавшая в нем явное восхищение, оказалась занята.
— Давайте помогу вам резать! — сказал он, кивая на груду кабачков.
— У вас что, другой работы нет?
— Работа подождет, — сказал он, вооружившись ножом. — Показывайте, как это надо делать.
