Будто прочтя ее мысли, он предупредил.
— Но не вздумай снова бить меня.
— Тогда не вздумай нарушать свои обещания.
Заметив его озадаченный взгляд, Эмма пояснила.
— Ты клялся, что не прикоснешься ко мне. Но ты… ты касался моих грудей.
— Я клялся, что не притронусь к тебе, если ты сама того не захочешь, — слегка приподнявшись на локтях, ликан провел обратной стороной ладони вниз по ее боку. Эмме пришлось подавить желание выгнуться и потянуться навстречу его прикосновению подобно кошке.
— Скажи мне прямо сейчас, что ты этого не жаждала.
Она отвернулась, сокрушенная тем, каким привлекательным находила этого ликана; как была готова завопить, когда лишилась тепла его ладони, почти полностью укрывавшей ее груди. А это ощущение его горячего рта, ласкающего сосок…
Оставаясь прижатой его телом, Эмма чувствовала, как в нее упирается твердая, напряженная эрекция, заставляя ее плоть увлажняться все сильнее.
— Этого больше не повториться, так и знай.
Его губы изогнулись в порочной ухмылке, при виде которой у нее тут же перехватило дух.
— Тогда все, что тебе нужно сделать в следующий раз это вытащить свои клычечки из моей руки ровно настолько, чтобы сказать «нет». Произнести всего одно единственное слово.
Эмма натянула ночнушку обратно, чувствуя, как в ней вновь закипает желание ударить его. Ублюдок знал, что она не сможет оторвать от него свои клыки так же, как не смогла бы перестать дышать.
— Ты предполагаешь, что я снова буду пить из тебя?
Одарив ее сексуальной, как сам грех, самодовольной ухмылкой, ликан произнес. — Боюсь, даже буду настаивать.
Эмма отвернулась, пораженная осознанием своего поступка. Она на самом деле пила живую кровь. И теперь официально стала пиявкой.
Самым ужасным было то, что испытуемое ею в тот момент чувство было сродни возвращению домой, как будто все, наконец, стало на свои места. И теперь она боялась, что уже не сможет вернуться назад к холодным пластмассовым пакетам с кровью. Что же за гадость она пила до этого?
— Почему ты не питалась напрямую из источника раньше?
Потому что это было запрещено. Но, несмотря на этот запрет, она только что сделала то, чего так страшились ее тетки…
Его кровь оказалась наркотиком, к которому она могла пристраститься, могла стать зависимой от него. И он бы легко получил над ней такую власть.
Нет! Если он вновь попытается соблазнить ее выпить из него, она не станет голодать, но попытается лучше контролировать свои чувства.
В теории.
— Слезь с меня, животное, — когда Лаклейн не сдвинулся и на миллиметр, Эмма вскинула руку для удара, но он успел перехватить ее запястье.
— Не смей снова меня бить, Эммалин. Пары никогда не бьют друг друга.
— Что ты хочешь этим сказать, «пары»? — медленно протянула она. Страх, который Эмма пыталась все это время игнорировать, захлестнул ее с головой, заставляя голос выдавать отчаяние.
— Это… это вроде «подруги» по-австралийски[19]?
Когда на его лице появилось выражение, словно он обдумывал, рассказать ей о чем-то или нет, у Эммы в голове заиграл целый хор колоколов.
— Ты же не о той самой «паре» ликана говоришь, верно? — эта мысль возникала у нее и раньше, но она с легкостью отмахивалась от нее. Прекрасно понимая насколько та нелепа.
— Что ты об этом знаешь? — он снова начинал злиться.
Она помнила, как Люсия всегда остерегала ее встать на пути между ликаном и его парой. И что, если другой мужчина подойдет или заговорит с его женщиной, попытается их разлучить — то лучше сразу уносить к черту ноги. Они были также территориальны, как и вампиры со своими Невестами, если не хуже.
— Я знаю, что у вас может быть только одна пара, и вы никогда не разлучаетесь.
Эмма также помнила, что если женщина ликана была ранена или в опасности — его зверь вырывался наружу и тогда тот в порыве ярости полностью терял рассудок. Она уже имела честь видеть его в таком состоянии и не хотела лицезреть подобное снова.
— А что в этом плохого?
— Но ты же не можешь взаправду… Ты ведь хочешь со мной разлучиться? Верно?
— А что, если бы не хотел?
— О, Боже, — пробормотала она, став вырываться из-под него до тех пор, пока он ее не отпустил.
Закинув руку за голову, ликан откинулся на спину.
— Неужели остаться со мной кажется тебе такой ужасной перспективой?
Эмма опасалась, что Лаклейн лишь притворялся, пытаясь выглядеть несерьезным.
— Конечно, было бы! Помимо очевидного факта, что ты не можешь определиться в своем отношении ко мне, а также бесспорных… различий между нами — ты агрессивный, неконтролируемый дикарь, который плевать хотел на мои чувства. К тому же ты не держишь обещаний. А мы еще и на пороге Вознесения…
— Ну что ты, девочка, не сдерживай чувств, — прервал он ее. Когда она бросила на него сердитый взгляд, ликан лишь ухмыльнулся. — Меня радует, что ты так много о нас думала. Рассмотрела все за и против.
— Тогда скажи мне, что я не твоя пара, — выдавила она, сжав кулаки от охватившего ее чувства бессилия.
— Ты не моя пара. Ты вампир, помнишь? Поразмысли-ка. Окажись ты в моем клане, мои сородичи тут же захотели бы разорвать тебя на части.
Эмма склонила голову на бок, изучая его, пытаясь определить, говорит ли он правду.
— Хотя должен признаться, со всеми твоими новыми изгибами… — скользнув взглядом по ее фигуре, он следом покачал головой, так, как это делают люди, когда понимают, что пропали. — Я не прочь подержать тебя рядом в качестве своей любовницы, но ничего такого серьезного, как пара.
Отчего эти слова так глубоко ранили?
— Ты ведь не врал бы о таком, правда?
— Отдыхай. Я хочу тебя, но причина в другом, — с этими словами он встал с постели.
— А теперь, если только ты не хочешь, чтобы я перегнул тебя через кровать и как следует закончил этот вечер — тебе лучше одеться.
В тот же миг Эмма развернулась и кинулась прочь в спальню. Закрыв за собой дверь на ключ, она оперлась о нее затылком и ладонями, чувствуя, как его кровь все еще эхом отдается в ее теле, вызывая дрожь.
Но в следующий же миг нахмурилась. Краска под ладонями была блестящей и прохладной, а сама дверь почти полностью гладкой за исключением левой средней панели — там краска свернулась. Острота чувств завораживала.
Эмма включила душ и попробовала рукой температуру воды. Та показалась ей просто невероятной на ощупь, вызывая на ладони легкое покалывание. И когда она, раздевшись, шагнула под воду, ощущение стало еще приятнее. Она словно могла чувствовать каждую крохотную каплю, скользящую по ее телу. Запустить сейчас пальцы в мокрые волосы было необычайно приятно. Эмма поняла, что к ней снова вернулись силы.
