class="p1">Озираясь по сторонам, улавливая на лицах одногруппников некоторое подобие интереса и страха, я понял, что, сейчас, мне настанет — полная жопа.
Только была одна не состыковка. Разряженный воздух сулил бедой, но она не наступала, может ли быть это тем, что заклинание или «удар» преподавателя требовал соответствующей подготовки? Или то, что она меня просто пыталась запугать?
«Скорее всего», -— мелькнуло в моей голове, и я не стал тянуть кота за яйца.
Моя правая ладонь аж завибрировала от удовольствия, которое я сейчас получу. Драться — я всегда любил, но пока я не соображу, как выставлять щиты, я буду атаковать. Ведь лучшая защита — это нападение.
Маленький золотой бык стихии огня, по воле мысли появился у моих ног, и кажется, я заметил, как «существо» выходит в этот мир. Обязательно попрактикуюсь в следующий раз, и найду их «путь».
Следующей командой, был крик и жест, после которого, я сам ринулся на стоящего препода, опасаясь, что дальность действия моего фамильяра такая же ограниченная, как у Дениса.
Мое действие заставило толпу ахнуть, но какой же крик вырвался из уст преподавателя, когда яркая вспышка соприкосновения моего фамильяра с ней — со проводился конкретным звуком взрыва, запахом гари и тучей песка.
Но, моя мимолетная радость быстро ушла в эффект абсолютного непонимания. Сергеевна спокойно себе стояла, с слегка обожженной челкой, но вполне себе — целая и невредимая. Только вот злоба в ее дегтярно-черных глазах мне ох как не понравились.
Разъяренная женщина начала на меня орать:
-— Ты совсем дурной? Какое задание было? А?
-— Лучшая защита — это нападение, -— парировал я, зазывая к себе золотого быка.
-— Твоей задачей было — создать щит! А не атаковать!
-— Незачем так кричать, я и так все прекрасно слышу, -— моя самодовольная улыбка лишь раззадорила преподавателя, и, если бы она не была «взрослой и умной», обязательно бы поддалась на эту непозволительную уловку, и сагрессировала, но.
Она выдохнула, привела эмоции в порядок, и спокойно заговорила:
-— Я очень рада, Алексей, что ты так легко освоил технику удара фамильяром, но мне сейчас нужно, чтобы ты научился, чтобы, -— она замялась, -— Чтобы вы научились создавать кокон вокруг себя. Как тот, которым я защитилась от твоего буйвола.
-— Это бык, -— протянул я, внутренне успокаиваясь.
-— Хоть козел, мне все равно. А сейчас, стой и терпи, если не способен создать защиту.
Собственно говоря, я стоял и терпел, пока меня мотало ветром во все стороны, опрокидывая вниз головой в песок, и швыряя куда только можно. Я не понимал, до последнего не понимал, как же мне нужно воссоздать «защиту».
Что только себе не представлял: броне костюм, энергетический щит, стены, магнитные поля, и все было бесполезно.
Она в открытую херачила меня, в отместку на мою выходку.
«Вот сейчас бы ящеркой ее отхерачить…»
Но, не набив шишки, не познаешь истину, и после очередного градусника в песок, меня осенило.
-— А почему бы не…
Я провел тыльными сторонами ладоней по-своему лицо, вычищая с морды песок, спокойно себе сел на задницу, сложил ладони лодочкой и чуть опустил голову, сосредотачиваясь.
Почему, собственно говоря, защита должна быть такой сложной? Ведь мой мир по техническому прогрессу в корне отличается от всего того, что я здесь уже повидал. Пускай моей защитой будет…
Восторженные крики, и чувство усталости подсказывали мне — у меня получилось. Но силы это потратило — неимоверно.
Я поднял голову, открыл глаза, и охринел.
Вставая, я оглядывался по сторонам, не веря своим глазам и мозгу. Меня будто бы охватил черный огонь, который начинался от моих ног и заканчивался где-то наверху, это было чертовски круто! Визуально, по крайней мере.
Нет, я не обжигался, не горел, не чувствовал никаких потусторонних запахов, однако, все вспышки ветра, которыми в меня швырялась Елизавета Сергеевна, разбивались об этот огонь.
Вот она, защита!
У меня получилось!
Да!
Спустя минуту восхищением такого проявления силы, ноги стали ватными, в глазах «проснулась» усталость, а голова, будто бы проваливалась куда-то назад. Судя по всему, я потерял слишком много силы.
Последней картинкой, которую я увидел, «медленно моргая», это взволнованное лицо Елизаветы Петровны, и удивленное лицо Марго.
* * *
-— Много ли нужно времени, чтобы построить алтарь?
«Ась? Кто это?»
Странный голос, который говорил где-то наверху, вывел меня из сна, как я думал.
-— С этим сложности, милорд. — послышался ответ, противно низкого голоса, -— Один ученик — ничего не стоит. Нужно больше.
-— Куда больше? — «милорд», кажется, злился, -— Ты понимаешь, что будет, если мы заберем еще одного ребенка? Ты забываешь, где мы находимся, почему, и что будет, если нас добьют!
-— Знаю… — жалобно заскулил ответчик.
-— Виктор, -— «милорд» сменил интонацию в голосе, -— Что с молодым некромантом? Он предоставляет нам существенную угрозу?
-— Пока — нет, -— Виктор значительно оживился, -— Меня он не обнаружил. И не сможет. Слишком молод и глуп.
-— Ты понимаешь, что он может быть не один?
-— Понимаю, но, -— Виктор закашлялся, -— Но из всех участников их глупых испытаний, только у него был темный фамильяр, ни у кого больше я не видел.
-— Ты точно посмотрел всех участников? Сколько врат открыт этот, этот, -— послышался захлебывающийся кашель, и кажется, «милорд» имел очевидные проблемы с дыханием, -— Тупица!
-— Пять. Я был везде и сразу. Одновременно. Наблюдал.
-— Каким образом? Ты уверен, что твое присутствие не обнаружили?
Настала короткая пауза, и я, наконец, додумался открыть глаза.
Это было, ну, очень странно. Неба и группы студентов — не было, обстановка полностью изменилась, и сейчас, передо мной была стеклянная стена.
Меня не покидало чувство, что я заточен, и не могу двигаться. И да, как только попытался шевельнуться, мои мышцы поразила сильная боль, но я даже крикнуть не мог. Голова не двигалась, я не дышал, сердце, не билось, но я видел. Видел все вокруг.
И это, сука, было слишком знакомым местом.
Меня, все же, поразила не местность, а то, как это… Обходиться без кислорода, как это — не дышать и жить с этим.
Было чувство, что я часть чего-то древнего, могучего, а вот этот вот карлик, который топтался вокруг какой-то фигуры, самый вонючий кусок дерьма, на всем белом свете, и уж больно он мне не нравился.
Почему? А хрен его знает.
Но вот фигура… Не сказать, что она
