на меня красными от злости глазами.
Все же за свитер я очень переживала, это мой повседневный лук, который уже и так растянут до предела.
— Это невозможно.
— Если не уступишь — пеняй на себя!
Если честно не верила в угрозы Лебедевой, пока у Киры не пропал телефон. А потом этот телефон нашли в моем рюкзаке.
Глава 36
Нужно было видеть лицо Лебедевой, когда она доставала смартфон Киры из моего рюкзака. Вот она настоящая Стервелла, осталась только волосы покрасить в черно-белый цвет.
— Не знаю, как он там оказался…, - сделала шаг назад. Уперлась в холодную стену, чувствуя, как тошнота подкатывает к горлу.
— Я вам говорила! А вы мне не верили! Она украла! Хорошо, что вовремя нашли, — твердо прозвучал ее голос.
Все столпились вокруг нее и смотрели на мобильный, который она крепко сжимала в ладошке. Блестело в серебре надкусанное яблоко на задней панели, светился экран оранжевым цветом. Я отрицательно качала головой, пытаясь оттолкнуть действительность, как можно дальше.
Похоже это последняя модель и стоит нереально дорого. Но дело даже не в этом. Дело в том, что я видела его впервые. Если бы можно было снять мои отпечатки пальцев… Ох, я совсем не о том думала.
Кира смотрела на меня печальными глазами, опустив руки по швам. В ее взгляде было столько отчаянья, казалось, только что кто-то без спроса съел ее любимый бутерброд с ветчиной и сочными листьями салата.
— Да, ты оказалась права, — Кира обратилась к Лебедевой. После чего забрала телефон из ее рук и вышла из класса.
Все остальные ещё пялились на меня минут пять, затем тоже разошлись по своим местам шушукаясь между собой. Одна Лебедева ещё долго смотрела на меня с такой злой и циничной улыбкой.
Если бы на этом мои неприятности закончились. Дело дошло до директора. Я выслушала десять нотаций от отца, даже к этому разговору подключилась Оксана Рудольфовна. Она с лёгкой тревогой спрашивала, как все произошло. Я ничего не могла ответить, лишь глаза застилали слезы.
Единственный кто не верил в эту ерунду это Джексон. После репетиции мы опять остались вдвоем в Парусе.
Он с уверенностью говорил, что Лебедева налажала.
— Вот увидишь, — он весело мне подмигнул. — Хотя все увидят.
— Она говорила, что ты на меня поспорил.
— Давай, продолжай им верить! Она уже один раз тебя подставила.
— Джексон я не знаю, — прикрыла лицо руками. — Мне хочется накрыться с головой одеялом и выключить во всех комнатах свет.
— Со мной?
— Шутишь? — я убрала руки от лица и взглянула на него.
— Почему шучу? Ты когда-нибудь целовалась в полной темноте, под одеялом?
— Джек, мне сейчас не до этого.
— Да ладно тебе…
Он выключил свет, горела лишь неоновая подсветка. Он сидел на диване, я положила голову на его плечо. Он проводил ладонью по моим волосам. В этот момент мне так нужна была его поддержка, просто необходима. Он единственный, кто верил мне.
— Я знаю, что ты этого не делала. Но ловушка была хорошей.
— А если дело дойдет до полиции?
— Не дойдет. Все прекрасно знают, что Лебедева точит на тебя зуб. Ты не понравилась ей всего по одной причине — ты лучше, чем она, — крепче сжал мою ладонь, а потом резко сменил тему. — Слышала новый альбом у Бекстриджи вышел? Мне понравился трек Зе энд.
— Хочется тишины, — ответила я и посмотрела в темный потолок.
— Среди шумного мира ты моя тишина, — сказал он и поцеловал меня в макушку.
— Красиво звучит, — я улыбнулась.
— Да, круто. Пишу новый текст для будущей песни.
— Это будет клёвая песня.
Джексон подскочил с дивана и быстрым шагом подошёл к гитаре. Он хорошо ориентировался в темноте, вот я со своими линзами, как-то не очень.
Наиграл несколько аккордов, я с воодушевлением слушала его. Его приятный голос с лёгкой хрипотцой, который доводил до мурашек.
— Музыка дает душу вселенной, крылья разуму, полет воображению и жизнь всему, — сказала я.
— Об этом сказал Платон, — подтвердил Джексон.
— А ты не только хорошо разбираешься в музыке.
— Ты во мне сомневалась?
— Ни на секунду…
— Хочешь попробовать сыграть?
— Я играю на рояле, — улыбка не сходила с моего лица. Еще недавно хотелось разреветься, а теперь я улыбалась. Не понимала, как так получалось. У Джексона все под полным контролем, даже мое настроение.
— Ты струсила? — теперь его голос прозвучал грубее.
— Ничего я не струсила.
Он вернулся и взял меня за руку усадил к себе на колени. На его коленях было намного удобней, чем на диване.
— Скажи Джек, что между нами происходит?
Он смотрел на меня безотрывно, а потом так легко ответил:
— Не знаю, как это называется. Но ты… Ты как моя вторая половина неба. В океане…, - он запустил свою руку в мои волосы, упёрся лбом об мой лоб. Затем сильно прижал к себе, его горячее дыхание обжигало мое ухо. Больше я ничего не чувствовала, кроме той теплоты и нежности, которая окутывала с головы до ног.
— Я сам не знаю почему не хочу от тебя уходить. Но я бы просидел с тобой вот так сутками напролет, — его приятный голос перешел на шепот.
— Не нужно сутки, нужно поужинать.
— Даже есть не хочется рядом с тобой, — его сильная ладонь продолжала скользить по моим волосам.
— Это тоже строчка из песни?
— Нет, это мои мысли. Но пиццу все же закажем. А еще предлагаю забить на все готовиться к следующему выступлению.
Забить на все… Все же с Джексоном у нас разные мнения. Забросить уроки я не могла, хотя бы потому что перед каникулами должно быть несколько контрольных, а я теперь так плотно занималась музыкой, что в тетрадях у меня скоро будут написаны не цифры и буквы, а последовательность звуков, начиная с ноты «до». Все же наша классная права — нужно хорошо высыпаться.
Еще прав Джексон, когда говорил, что Лебедева налажала. На следующий день в Ютубе выложили ролик, как она подкладывает телефон Киры ко мне в рюкзак. Говорили, что Лебедева расплакалась в кабинете директора и пообещала, что больше так не будет.
Мне все равно было стыдно. Я понимала, что ни в чем не виновата, но осталось очень нехорошее ощущение. А ещё все узнали из-за чего это произошло. В столовой Джексон подхватил меня на руки и пронес на руках почти до самого класса. Про наши отношения все узнали. В итоге можно сказать, что тайное всегда становится явным.
— Это очевидно, вы играете в одной
