Дассен? Тот стоял, как истукан.
- Ну!
- Это я, - произнес Дассен; глаза его глубоко запали и были обведены темными кругами; голос звучал неохотно, почти шептал. Затем он прокашлялся, словно его что-то душило.
Хьюстон даже не понял, что движется, пока не сделал три шага. Затем резко остановился и стал пристально смотреть на этого бледного, болезненного вида человека. Неужели это все, что осталось от его ребяческих фантазий?
Неужели это тот, кем он когда-то восхищался, а потом научился ненавидеть? Старый, слабый, больной человек, заслуживающий больше жалости, чем злобы?
Зрение затуманилось, и ноги подкосились. Пит, шатаясь, подошел к креслу.
Но сесть так и не успел. Рухнул в обморок рядом.
43
Его дважды ударили по лицу, а затем раздалось:
- Вы очнулись? Слышите, что я говорю? - Это был Сен-Лоран.
Хьюстон почувствовал, как к его губам прикладывают бокал и ощутил резкий запах спиртного. Он содрогнулся, вяло кивнул и протянул руку за бокалом. Спина болела. От движения стало больно, но он был настолько запуган, что, несмотря на раны, не почувствовал полагающейся в данном случае сонливости. Наоборот. Пит, правда, чувствовал себя задерганным, нервы были на пределе, но голова была ясной, а мысли четкими.
- Прекрасно. Приступим к делу. Я буду с вами откровенен, - сказал Сен-Лоран Хьюстону. - Без экивоков.
- He вижу в этом смысла.
Голос был резким и злым. Хьюстон повернулся в ту сторону, откуда он раздался, и увидел своего братца Чарльза. Медальон покачивался на его шее.
- Не согласен. Ему ничего не следует рассказывать. Слишком рискованно. Я бы предложил убить его и покончить с этим.
- Это нам известно, - сказал Сен-Лоран. - Ты нам несколько раз об этом говорил. И даже несколько раз пытался его убить. Но вот почему-то не преуспел.
- На сей раз ошибки не случится.
- Это ты убил мою жену? - спросил Хьюстон.
Чарльз надменно скривился.
- Ты? - Голос Хьюстона поднялся до небывалой высоты, он поставил бокал на стол и поднялся на ноги. - Ты вел тот фургон?
- Разумеется, нет.
- Но отдал приказ? Ты тот, кто ее убил, я спрашиваю?
Взбешенный до последней степени, Хьюстон двинулся через зал. Угол зрения сузился, и он видел лишь одного Чарльза. Пит вытянул руки. Чарльз отступил, пытаясь ускользнуть.
- Мистер Хьюстон, - произнес Сен-Лоран.
Еще шаг.
- Я не могу этого позволить, - продолжил Сен-Лоран. Чарльз забежал за стол. Хьюстон сделал следующий шаг и почувствовал сдерживающие его руки.
Охранник надавил Питу на точки, находящиеся за ушами. Боль была непереносимой, и американец упал на колени. Он скорчился, не в силах даже застонать. Но боль также быстро пропала. Охранник отошел. Пит хватал ртом воздух и растирал шею.
- Не испытывайте мое терпение, - предупредил Сен-Лоран Хьюстона. - Вы здесь гость. Вот и ведите себя подобающим образом.
Пит кивнул, массируя пульсирующую шею.
Чарльз осклабился, стоя за столом.
- Вы видите. Этот человек невменяем. Ему не следует доверять.
- Выбор сделан. Отступать не в наших правилах.
- Но...
- Хватит пререкаться! - На сей раз выступил отец Хьюстона. - Мы встретились для того, чтобы все утрясти. Я говорил и от себя, и от имени Жака, предлагая данное решение.
- Меня волнует лишь безопасность моей дочери, - сказал Монсар. - Я хочу, чтобы ее жизни ничто не угрожало. - Трясясь, он начал тянуть за синяки и шрамы на своей физиономии. Грим нелепыми полосами резины отставал от лица.
- Он прав, - согласился Фонтэн. Сунув руку в карман своего моряцкого пиджака, он вытащил тяжелый серебряный портсигар. - Все эти споры бессмысленны. - Он закурил сигарету. - Давайте придерживаться принятого решения. - Он помог Хьюстону подняться на ноги и дал ему сигарету. - Возьмите. Сядьте и послушайте. Это касается вашего будущего.
Глубоко затянувшись, Хьюстон сел в кресло. На Чарльза он не смотрел, хотя взгляд молодого человека прожигал в нем дырку.
- Все согласны? - спросил Сен-Лоран.
Никто не произнес ни слова. Пит почувствовал царившее в зале напряжение.
- Вот и отлично. Послушайте, мистер Хьюстон, вы пишете всякие выдуманные истории. Вот, позвольте вам одну такую рассказать. В тысяча девятьсот сорок четвертом году я был двойным агентом у немцев.
- И вы так спокойно в этом сознаетесь?
- Мы ничего не достигнем, если я буду вам врать. Я же хочу, чтобы вы поверили в мою добрую волю.
От подобной прямоты у Хьюстона захватило дух.
- Я давал информацию о передвижениях союзников. За это боши платили мне золотом. Из подобных начинаний вырастают большие дела. Я решил, что если бы у них было мало золота, то они бы не стали тратить его на мою оплату. Значит, его много. Немцы тогда бежали, грабя все, что попадалось под руку. У них могли быть тайники, где богатств не счесть. Все дело было в том, чтобы выманить их секреты.
Хьюстон выпрямился в кресле.
- Так, значит, вот в чем дело... Вы просто-напросто украли у немцев...
- Не следует забегать вперед и делать неправильные выводы. Все гораздо сложнее, чем вы можете себе вообразить. Я не крал золото. Мне не пришлось этого делать. Мне его отдали.
Хьюстон нахмурился.
- Немецкий генерал стоял перед дилеммой. Он был уверен в том, что война вскоре кончится и Германия ее проиграет. Фатерлянд обанкротился. Но богатства, стекавшиеся в Германию, можно было пустить на следующие войны.
- Безумие.
- Так же посчитал и немецкий генерал. Бессмысленные страдания, новые зверства и жертвы. Золото, из-за которого умерло столько народа, станет поводом для очередных убийств. Но не соглашаться с Гитлером значило самого себя приговорить к смерти. К тому же генерал понял, что Гитлер вовсе не приветствует храбрость возвращавшихся офицеров. Наоборот, за свои провалы они расплачивались жизнями. Поэтому особого смысла в возвращении в Фатерлянд не было. Генерал вспомнил о том, что оба его сына погибли в битвах, а жена умерла от горя. Какое же у него будущее? Разумеется, довериться своим офицерам он не мог. Ему был нужен человек, абсолютно беспринципный. Он послал за мной. "Десять миллионов долларов золотом - твои, - сказал он мне. - За то, чтобы помочь мне скрыться и не попасть в лапы союзникам". Он хотел сбежать в Южную Америку, где мог бы жить в свое удовольствие. На свою долю.
- И вы согласились?
- Самым трудным оказалось отыскать готовых мне помочь людей. Своим соотечественникам я не доверял. Они чересчур любили родину и не хотели иметь дела с предателями. Зато, изучая американцев, я обнаружил одно подразделение, которому мог довериться. Молодые солдаты были столь напуганы жестокостью битв, что могли легко дезертировать. Разве что никакого будущего у дезертиров не было. Поэтому они нуждались в некотором убеждении, стоившем мне нескольких миллионов долларов.
- И что дальше? - спросил Хьюстон.
- Я сообщил генералу, что союзники вскоре пойдут в атаку. Он отправил всех солдат - включая тех, кто сторожил золото, - на фронт. Это было логично. Кто будет красть золото, когда вокруг идет битва?
- Смятение, - проговорил Хьюстон. - Пока немцы ждали атаку с одной стороны, с другой им вонзили нож в спину.
- Генерал ждал нас у грузовиков, на которых было спрятано золото.
- Вы взяли их и смылись?
- Точно. Нам повезло. Мы шли ва-банк. Мы стали богатыми.
- Как же вам удалось исчезнуть с таким грузом? В разоренной войной Франции? А немцы вас не преследовали?
- Золото мы спрятали. Грузовики отогнали за пятнадцать километров от этого места. А форма позволила нам пробраться через позиции союзников.
- Генерал...
- Был, разумеется, одет точно так же, как и мы. Через месяц, с помощью невероятного количества всяких ухищрений, мы добрались до Южной Америки. Когда закончилась война, многие немцы захотели избежать оккупации. Я не хочу сказать, что мы помогали всяким маньякам. Но столько генералов стремились избежать участи Гитлера... Они боялись Нюрнбергского судилища, и мы предоставляли им спокойную поездку в Южную Америку. Они отлично платили за наши скромные услуги.
- Но в пятидесятом вы вернулись во Францию.
- Он знает, - пораженно пробормотал Фонтэн.
- Ну пусть тогда сам и скажет.
- Вы появились именно в этот момент, Монсар, - сказал Пит. - Пока вы скрывались, то вам в голову пришла новая идея. Франция была для вас основной базой, так как тут было спрятано золото. А Монсар был вашим давнишним приятелем. Вы подкупили его гостиницей. В старых регистрационных книгах вашего суда он подыскал нужные варианты и рискнул сделать вам новые удостоверения личности и свидетельства о рождении. А затем спалил здание суда, чтобы никто не докопался, что ваши имена - это имена давно почивших детишек.
- Очень впечатляюще.
- А священник?
- У меня произошло мгновенное помутнение рассудка. Я совершил признание на исповеди. Я же говорил, что был молод и испуган. Рассказал все, уповая на обет молчания.
