разлагаться
При виде ещё большего уродства!
Ты прикоснись легко к нему, Природа!
И чадо озорное исцели:
И благотворно подари ему
Свет солнца, красоту, дыханья сладость,
Мелодии лесов, ветров и вод,
Пока он не смягчится, и не будет
Столь неуклюже, резко отличаться
Среди всеобщей пляски и напевов;
Но, разрыдавшись, исцелит свой дух,
Чтоб вновь он добрым стал и гармоничным
Под действием любви и красоты.
Любовь
Все мысли, страсти, наслажденья,
Что возбуждают в смертных кровь,
Огнём питаются священным
По имени Любовь.
И часто я в своих мечтаньях
Вновь проживал тот час один,
Когда стоял на горном склоне
У башенных руин.
Крадучись, лунный свет смешался
С зарёй вечерней в тишине;
Там дорогая Женевьева —
Надежда, радость мне.
К скульптуре рыцаря в доспехах
Склонилась, опершись, она;
И слушала мою балладу,
Луной освещена.
Грустит немного Женевьева:
Моя надежда! Мой задор!
Любовь её сильней, коль песней
Её печалю взор.
Я пел историю простую,
Что сердце трогает былым —
Она стара, груба, подходит
К развалинам седым.
И дева слушала, краснея,
Потупив скромно нежный взгляд;
И знала, лик её прелестный
Всегда я видеть рад.
Я пел о Рыцаре, что жгучий
Герб на щите носил с войны;
Как десять лет всё добивался
Он Дамы той страны.
Я пел ей о его страданьях —
Тяжёл и грустен был мотив,
Я показал любовь другую,
Свою так объяснив.
И дева слушала, краснея,
Потупив скромно нежный взгляд;
Простив меня, что лик прелестный
Её лишь видеть рад.
Когда я спел, как от презренья
Безумным смелый Рыцарь стал,
Как день и ночь леса и горы
Не спав, пересекал;
Как иногда из нор глубоких,
А иногда из тьмы густой,
Быть может, с солнечной поляны
С зелёною травой
Являлся милый, светлый ангел,
В глаза смотревший без вины;
Как знал он, Рыцарь сей несчастный!
То – козни Сатаны;
Как им в безумии отважном
Злодеи были сражены;
Как спас от смерти и насилья
Он Даму той страны;
И как, обняв его колени,
Она рыдала, искупить
Стремясь презренье, что безумство
Смогло в нём породить;
И как его лечила в гроте,
И как прошёл безумства пыл,
Когда на жёлтых мягких листьях
Он к Богу отходил.
Предсмертный вздох его! – закончен
Нежнейшей песенки мотив:
Замолкла арфа, голос дрогнул,
Сочувствием смутив
Мою простую Женевьеву;
Она дрожит от чувств моих,
От песни, музыки печальной,
Хоть вечер – мил и тих;
От страхов, рушащих надежду,
От их невидимой волны,
И что смиренные желанья
Давно приглушены.
Восторг и жалость – слёзы девы,
Румянец и невинный стыд;
Она моё шептала имя:
Я слышу – сон журчит.
Вздымалась грудь её, шагнула
Она чуть в сторону, но взгляд,
Поймав мой, робко подбежала
Ко мне – о, как я рад!
Она рыдала и в объятьях
Своих мне сжала мягко грудь,
Откинув голову, пыталась
В лицо мне заглянуть.
Отчасти страх, любовь отчасти,
Отчасти робости наплыв,
Скорее чувствую, чем вижу,
Страстей её порыв.
Я успокоил деву, гордо
В любви призналась мне она;
Моею стала Женевьева —
Прекрасна и ясна.
Первое появление любви[19]
Надежда первой страсти так сладка!
Как из-за туч звезды вечерней взгляды,
Как нежное дыханье ветерка
Над ивами, среди речной прохлады,
В златых полях Цереры[20]; – жнец слегка
Ему подставил потный лоб с усладой.
К молодой леди[21]
Луиза, я хочу сказать,
Что видеть рад тебя опять
Красивой и здоровой;
Покинувшей свою кровать
С болезнью столь суровой.
Сверкает солнце с высоты,
Дрозды наполнили кусты
Весёлым щебетаньем.
Должна приветствовать их ты
Улыбкой – не страданьем.
Поверь, болезнь твоя подчас
Молиться заставляла нас
В правдивом благочестье,
И слёзы капали из глаз.
Мы все страдали вместе.
К тому ж терзала нас беда:
Ведь не нуждались никогда
Там в девушке прелестной;
Здесь ангелов сочтёшь всегда,
А в небесах им тесно!
Воспоминания о любви[22]
I
Как тих сей уголок лесной!
Любовь дышала здесь, конечно;
Постель из вереска беспечно
Вздымалась ласковой волной,
Тебя желая бесконечно.
II
Где восемь вёсен, как лежал
Я среди вереска Квантока?
Внимал журчанию потока,
Что скрытно там и тут блуждал,
И жаворонок пел высоко.
III
Коль воздух с именем твоим
Не зазвучал ещё; пытливый
К чему твой взор? И вздох тоскливый?
И с обещанием благим?
Иль это дух твой молчаливый?
IV
Как знак родимый ищет мать
В давно потерянном дитяти,
Тебя любил я, ждал объятий!
Но той, чью полюбил я стать,
Я был обманут в благодати.
V
Ты предо мной стоишь, как цель,
Мечта, запомненная снами.
Казалось, кроткими глазами
О
