Вопрос о обратной эвакуации и новых планах встал лишь в начале 1943, но события, которые потрясли весь мир, пока ещё не произошли..
* * *
Использование Союзом «секретных материалов» с компьютера одного обычного человека из 2018 — го, всё ещё (не только в самый страшный день 22 июня!) приносили стратегические результаты в войне, снижая потери СССР и увеличивая потери Германии. Но также продолжали реализовываться и во многом другом, на тактическом уровне.
Например, в штатах дивизий бронетанковых сил РККА зимой 1941/1942 в массовых числах появились сведённые в специализированные роты инженерные БРЭМ, созданных на танкоремонтных заводах НКО СССР на базе попавших в ремонт Т-34, которые подвергались легкой модернизации с удалением сильно повреждённых башен. Полноценные инженерные машины, способные как к быстрой эвакуации своей техники с поля боя, так и самоокапыванию и проведению (благодаря наличию кранов-стрел) работ «в поле», например, с двигателями техники.
В 1942 выпуск подобной техники, изрядно снизившей безвозвратное оставление ценных машин на поле боя, достиг около 60 штук в месяц, что позволило использовать их и за пределами штатов элитных по оснащённости, выучке и моральному духу танковых и мотострелковых соединений РККА.
Некоторое знания из будущего и их осмысление в имевшихся сейчас условиях привели к тому, что артиллерия непосредственной поддержки пехоты РККА с конца 1941 стала получать во всё более увеличивающихся числах ленд-лизовский знаменитый «три четверти» — Dodge WC-51, причём в этот раз его сознательно использовали не только как санитарный, разведывательный и транспортёр для ПТ орудий, но и сразу как «носитель оружия» («weapon carrier»!) для тяжёлых миномётов, с которыми плохо справлялись «легкие внедорожники» — отечественные ГАЗ-64 и получаемые по ленд-лизу «Виллисы» (Willys MB). Dodge был настолько популярен в армии и высоко оценён в этой роли, что была выкуплена лицензия на его производство, послужившая базой для масштабной серии гражданских и военных пикапов и внедорожников СССР, производимых после войны для нужд армии и населения страны. Особенно актуальным оказалось его массовое производство в связи с определёнными изменениями в экономике страны, на которые рискнуло пойти Политбюро и возникшим широким спросом на подобную автотехнику среди граждан СССР, оценивших его возможности.
Советские «пикапы» «с корнями от Доджа», стали не менее популярными и знаменитыми, чем послевоенные американские «Форд» F — серии..
* * *
Советская пропаганда вовсю использовала, можно сказать прямо таки отрабатывала заранее по шаблону из «иного будущего» «парады пленных немцев» с демонстративным поливом мостовых за ними. Причём сии агитационно — пропагандистские мероприятия, заметно и в положительную сторону влиявшие на моральный дух советского населения, всячески фиксировались и тиражировались советскими СМИ. Как для внутренних, так и для внешних целей. Разумеется, на подобные «прогоны пленных оккупантов» приглашались корреспонденты печатных изданий как стран-союзниц СССР, так и «нейтралов». Картинка была весьма заметная. Немцев, в таких количествах, в плен и близко никто ещё не брал, кроме СССР.
Первый подобный «парад» провели согласно майскому 1941 года внутреннему мироощущению Сталина о подступающей войне, когда он дал себе зарок — «после первой большой победы..»
«Парад пленных» провели, как стало окончательно ясно, что в стратегическом сражении за Смоленск РККА смогло отстоять и сам город и преградить путь вермахту на столицу страны.
И в дальнейшем, как в Москве, так и в ещё нескольких крупнейших советских городах в европейской части страны устраивались подобные «шоу». Благо гонять там было кого. В отличие от «того раза», когда ровно за год войны (по июнь 1942-го) Союз захватил всего около 20 тысяч пленных фрицев. «Здесь» же, немецких оккупантов только за лето 1941 набралось «взятыми живьём» под 50 тысяч.
К сожалению, советских пленных — как из числа бойцов и командиров РККА, так и из гражданского населения, попавшего в фашистские концлагеря, было больше, чем немцев, искупавших свои преступления тяжёлыми работами в народном хозяйстве СССР и строительстве.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Вот только выводить измождённых условиями концлагерей советских пленных на свои «парады», немцы не могли. Слишком ужасно было отношение к ним в местах содержания и даже у населения Германии оно могло вызвать ненужные мысли..
* * *
Говоря о пропаганде, стоит отметить, что как и в «тот раз», несмотря на всё своё знание о «ином будущем», Сталин две вещи сделал практически абсолютно также.
Во-первых, он не удержался от соблазна личного редактирования сводок Совинформбюро, несмотря на участие в работе организации таких талантливых писателей и пропагандистов и местами почти что облагороженных культурой идеологов:-), как Толстой и Шолохов, к тому же осведомлённых о путешествии во времени и кое-что вынесших из агитпропа 21 века. В подобных правках великого:-) вождя хорошо было, пожалуй лишь то, что врали эти сводки сами по себе нынче в разы меньше… обстановка на фронте была не столь критической, как «тогда». Соответственно, его правки выступали своеобразной личной прихотью. Так Сталин лично доносил своё видение происходящего до всего советского народа..
А во-вторых, по вышедшему через несколько дней после начала войны указу, были снова изъяты у населения все, способные поймать любые альтернативные точки зрения, радиоприёмники. Только проводные «тарелки», только суровый официальный хардкор!
Слова о ненужности запрета фотокинотехники у всего личного состава РККА из уст попаданца были осознаны, приняты и их результаты даже использованы сполна, но, во многом логика войны и понимания «как надо» (по крайней мере, до времени «после Победы») осталась той же самой. Это попаданец мог наслаждаться в 8-м отделе иностранной прессой без ограничений и прислушиваться к радиоголосам, но отнюдь не советский народ. Несмотря на всё своё новое видение мира..
А попаданец, привыкший в своём будущем к возможности в своём прекрасном 21 веке всегда иметь доступ к любым точкам зрения, не совпадающим с официальный и знавший про распоряжение («тогда» и «сейчас») насчёт радиоприёмников, так и не определился для самого себя — хорошо или это плохо. Понимание о правильности меры по отсечению даже тонкой радиоструйки вражеской пропаганды наталкивалось на взгляд из толерантного и циничного будущего. Да и его собственное отношение не замыкалось только на СССР. К которому относился с прежним, хотя ныне не столь явно (люди вокруг Рожкова были не самые, по большому счёту, плохие..) афишируемым скепсисом. США он недолюбливал. Великобританию — презирал. А Германию Гитлера — боялся и ненавидел.
Рожков по прежнему почти ко всему и ко всем в сороковых испытывал (хотя и очень разное в мере своей глубины) некое глубинное отторжение. Его 2018 оставался для него эталоном «как надо».
Его снобизм лишь очень слегка начал крошиться от людей рядом. Таких в первую очередь, как Иоффе, Брук, Лебедев и «свои» прогеры… а по настоящему позже примирила его с окружающей действительностью позже только та, которая в последние августовские дни и почти весь сентябрь 42-го терзалась причинами столь крутой перемены в собственной жизни, благодаря которой удостоилась личной беседы с самим Президентом США.
И раз за разом не находила ответа, не понимая, что уже успевшая (в отличие от её самой) сделать звёздную карьеру на ролях милых и простых девушек — подростков Дина Дурбин лишь с предельной ответственностью отнеслась к заданию Франклина Делано Рузвельта.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Отыскать красивую, неглупую, имеющие некие реальные таланты на почве пения и танца ни с кем не связанную узами брака или обременённую детьми, не избалованную успехом и жизнью старлетку, готовую пробиваться наверх, к высочайшей цели..
Разумеется, при всех симпатиях Рузвельта лично к Дине, о цели, которую получит выбранная той девица, сама Дурбин ничего не узнала. Всего лишь деликатное поручение от самого Президента США, за которое имело смысл взяться и выполнить со всем тщанием.
