Да и старлетка, взятая в штат Белого Дома, пока лишь получила общие указания — за короткое время максимально подучить хотя бы основы русского языка (Мистер Боулен оказался тут очень кстати, как и в доведении в сжатой форме некоторых, не связанных с «путешествием во времени», указаний)
И, как у улыбкой поведал Маргарет Рузвельт, по возможности — очаровать «специального гостя Президента США из СССР». Но — не собой, а Америкой. Страной свободы и равных возможностей. Которая, к слову говоря, именно что улыбнулась ныне и ей самой, такой же эмигрантке, как и Дина Дурбин, ставшей самой высокооплачиваемой актрисой США 1940 — го года.
А что уж там может сложиться (или нет).. лично у неё, Маргарет, с «человеком из СССР..» — то лишь дело, касающееся их двоих — лишь размышлял и не дал ни единого намёка об этом Президент США.
Как сойдутся звёзды..
* * *
Маргарет… пока просто Маргарет..
..Ну почему и сам Президент и господин Боулен, ничего ей не сказали об «специальном госте»? Кто он, как выглядит, да хотя бы, сколько ему лет?
Неужели это какой-то важный большевистский… заместитель «дядюшки Джо»? Старый и капризный..
Маргарет почти ничего не знала о России, кроме того, что там двадцать с чем-то лет назад произошла революция, был свергнут их царь и ныне «Советская Россия» (под непонятно что обозначающим названием «СССР») — союзник Америки против Гитлера..
Маргарет ныне тщательно изучала несколько учебников об истории огромной страны за океаном, за пределами известной хоть сколько-то ей Европы..
Глава 9 — Сентябрьские разговоры
Середина сентября 1942. Район Кунцево, «Ближняя» дача. Сталин И.В.
Успешный «Харьковский контрудар» вызвал у товарищей что-то, о чём обычно весьма осторожный в отношении политических моментов Шапошников, не сдержавшись, в беседе один на один, высказался:
—..Может создать некие ощущения. Как после Москвы, в «тот раз»..
«Головокружение от успехов» новое. Да. Именно так и вышло!
И оно вылилось даже не в то, что «Группа Мерецкова» и Генштаб КА в целом, снова скорректировали планы, нарушенные немецким прорывом, который пришлось ликвидировать с помощью задействования немалых резервов. И даже не в то, что высшие генералы предложили продолжить наступательные действия осенью. Мотивация товарищей военных была понятна и вкратце её можно было обрисовать так — да, мы понесли немалые потери при ликвидации прорыва фронта, но наши лучшие части показали, что уже сейчас готовы к фронтовым операция! Опыт «той» войны и собственный, заработанный войсками и нами самими — высшими штабистами, действительно есть, у нас всё в армии лучше, чем «тогда», у немцев — всё хуже! Благоприятная возможность должна быть использована. Да, подступающая распутица скоро замедлит и начнёт сковывать наши части, но немцы лишаются способности маневрировать резервами, которых у нас, как не крути, всё же больше! Т. е. ухудшение погодных условий, сказываясь на обеих сторонах, сильнее действует на немцев..
Самое плохое было — на взгляд Сталина, то, что Политбюро подспудно с сентября, едва стали ясны успешные итоги нашего удачного контрнаступления, начало давить на генералитет. Он сам остался в этом вопросе в меньшинстве, и, неопределённо высказавшись при обсуждении итогов «Харьковского контрудара» и стратегического вопроса «как действовать дальше», фактически заложил направление мыслей в верхах.
С одной стороны, соратники (да и, положив руку на сердце — и он сам) не лезли к военным, но тон их речей, столь явно высказываемые пожелания (как в официальных речах, так и в работе и, в общем настроении), не могли не сказаться на том, чего желали все — побыстрей вышвырнуть немцев с советской земли… говоря языком будущего — «общественный запрос» неожиданно вклинивался в чисто военные расчёты.
Если год 41-й был годом упорной обороны, то 42-й виделся в настроениях населения советской страны, всех — «от солдата до генерала», «от рабочего до генсекретаря» решающим..
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Могло ли сие быть поспешными и необдуманными надеждами или, действительно, осенью можно было нанести немцам новый удар? Возможности, в целом, были, как и сформированные по волнам мобилизации, уже сколько-то обученные и оснащённые новые соединения. Но хватит ли этого для именно того финального, решающего удара, после которого фронт неудержимо покатится на запад?
Это был главный вопрос.
С удивлением он обнаружил, что сам поддаётся моменту. И рассматривает мысль — а что, вот если прямо сейчас нужно нажать? Ведь все расчёты и сравнения (не речи с трибун соратников, направленные на агитационно-массовую работу, а работа Генштаба!) показывают, что СССР намного сильнее, чем в «тот раз»!
Ведь смогли не пропустить немцев в 1941 к Москве! Даже Смоленск удержали, в восточной Украине вот только что отбили прорыв, Крым и Одесса — по прежнему наши, и, тем более к Сталинграду прорыва не будет. Блокады города Ленина нет! Результаты — зримы и весомы. Но… сейчас только 1942. Что задумали немцы? Только ли более ранний, чем «тогда» переход к тотальной мобилизации всех сторон жизни Германии? Разведывательные сводки — как свои, так и некоторая информация от союзников из США и Великобритании, не показывали ничего такого, что принципиально бы выбивалось из знаний «иной истории».
Что и как ещё предпримет Германия? Прорыв к Харькову выглядел неким логичным повторением хода замыслов немцев из «1942 года иной истории» со смещением усилий от Московского направления на юг, с дальнейшим теоретическим (очень теоретическим в «этот раз»!) прорывом к Каспию и Кавказу. Но мы же очень быстро отразили угрозу Харькову… что ещё предпримут сейчас немцы?
Да, РСЗО, говоря термином будущего, они применили очень эффектно, массированно и эффективно, обыграв нас, в какой-то мере, на том, на что мы сами ставили ещё «тогда». Но всё равно успех у немцев вышел лишь тактический.
Так что ещё?
* * *
День за днём шла война «по-новому», но обсуждение того, «что будет после» не отпускало соратников и его самого.
Да, сейчас (именно сейчас..), можно и должно было тратить силы и средства на некоторые направления — такие, как атомный проект, реализация которого позволила подойти почти вплотную к первому намеченному испытанию специзделия и которая, в своём развитии, гарантировала чистое и мирное небо над страной на почти столетие вперёд, если ориентироваться на опыт неведомо где (в какой-то «иной Вселенной») оставшегося мира Рожкова и в 21 веке.
Да, товарищ Главный конструктор и все, кто был задействован в ракетно-космическом проекте, вели работы по первому пуску тактической баллистической ракеты.
Но… именно тут, на «ближней» даче, на которой, как и в «той истории» принимались самые важные для СССР решения, раз или два в месяц, как удавалось всем сразу выбраться в столицу страны из разных поездок, начиная с середины января, когда он показал им Рожкова, обсуждались не самые неотложные для войны вопросы. Как и прочее — то, чем надо заниматься в мирное время. Только «после Победы..».
Оттого и в разговорах шли многие вольности и «альтернативы», да и товарищи как-то более спокойно пытались переосмыслить не прожитый лично ими опыт.
Знание об «иной истории» заставляло ныне соратников и партийных товарищей, допущенных до знаний о «другом варианте истории» и собственных решениях, ошибках, удачах и судьбах друг друга, держаться вместе и проще по отношению друг к другу?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Как долго продлится это «сердечное согласие»? Когда снова полезут с интригами? И во что выльются их последствия? Лаврентий, который усилил работу своих людей по контролю окружения каждого из допущенных, пока разводил руками — «ничего такого»
— Плохо. Что, совсем ничего?
— Ничего. Многие из окружения допущенных товарищей отмечают, что какие-то перемены с ними произошли, а о причинах — судачат, гадают, одно нелепей другого придумывают..
