— Что это?! — зарычал, тиская свой мосол, Зоря.
— Что? — как-то уж очень спокойно переспросил Велий. — Эта дура принесла священный текст, срывающий печати. Хотя вполне возможно, что и не дура… — Он так посмотрел на меня, что я сразу стала клясться:
— Я дура, дура я! Я не специально!
Озеро вскипело, затряслись стены, все наполнилось гулом, а с Потолка на нас полетели каменные сосульки. Над водой всплыли громадные змеиные головы. Велий заорал:
— Бежим!
Я едва успела схватить свою сумку, как маг дернул меня за шиворот, бормоча:
— Ну, Верея, жив буду — руки повыдергаю!
Но тут пол под нами встал стеною, меня отшвырнуло обратно к озеру, и чуть не половина пещеры осела с грохотом и пылью, что-то стукнуло по голове, и я потеряла сознание.
У Зори этот год не задался с самого начала. С того дня, когда отец Лушки — купеческой дочери — застукал их на сеновале. И Зорян сильно подозревал, что виновата в этом старая Збычиха, которой он с дружками дегтем измазал ворота. Видели они один раз, как от нее через трубу черт вылезал, ну и пошутили, чтоб все Куличики знали, что восьмидесятилетняя карга все еще мужиков привечает. Видать, прокляла. Хотя до сегодняшнего дня он еще надеялся, что, каждый раз при встрече показывая Збычихе свой откормленный голый зад, он надежно избавился от любых ее колдовских про исков.
Сейчас, улепетывая со всех ног от дракона, Зоря понял, что надо было идти на требище и платить жрецу Хорса затребованные десять кладней. Увидав, как зеленый драконище раздувает щеки, Зоря испугался, что зверюга дыхнет в спину огнем и показывать Збычихе будет больше нечего. По счастью, вместо пламени из глотки трехглавого дракона вырвался только жуткий рев, от которого Зоря враз оглох на оба уха, а оглянувшись, еще и рватней увидел, у которых между ногами подпрыгивало что-то вроде зубастых крыс с собаку размером.
Помянув мать свою — Параську, Зоря припустил так, как не бегал даже тогда, когда его первый раз поймали с ворованной курицей. Тоннели, лазы, развилки мелькали так быстро, что, вздумай он выбраться назад, ни за что бы не вышел. Когда и дыхание кончилось, и в глазах стали мелькать черные мушки, он вдруг выскочил в огромную пещеру, словно надвое разрубленную глубокой пропастью, причем такой ширины, что если бы не тоненький каменный перешеек, не перелетел бы эту пропасть Зоря без крыльев. А так он утер мокрую рожу рукавом и, возблагодарив Всетворца, повернулся лицом к преследователям, потрясая мослом и радостно скалясь.
— Ну все, морды уродливые, щас я вас убивать буду!
Твари его угроз не поняли и хлынули по перешейку, как весенняя вода, прорвавшая плотину. Зоря покрепче уперся ногами в землю и, как мужик на покосе, стал наяривать мослом направо и налево. Дракон орал вдалеке, безнадежно опаздывая к битве, его бочкообразное тело не везде протискивалось. И прибежал он к месту побоища, когда последний рватень, отчаянно визжа, съезжал по стене вниз, цепляясь за камни когтями.
— Что, морда зеленая? — Вдохновленный легкой победой, Зоря поманил его пальцем. — Иди сюда, я тебя сейчас тоже приласкаю!
В ответ на это дракон вдруг встал, размял пальчики, повертел, как борец, шеей, щелкнул своим когтем по зубам и проговорил в три голоса:
— Щас я тебе вырву сердце, расплющу печень и высосу глаза! Не будь я Кутахтахта!
— Чего ты кукарекнул?! — не поверил собственным ушам оробевший Зоря. Кроме Индрика, говорящих зверей ему видеть не приходилось, а таких решительных и подавно! Он оглянулся назад: позади него вдалеке вздымалась стена, дырявая, как заморский сыр. Зоря посмотрел на дракона, на стену и, набравшись духу, замахнулся дубинкой: — Ух, я тебя!
Дракон отпрянул, хотя расстояние между ними было и так немаленькое, а Зорян со всех ног припустил прочь.
— Стой! — заревела обманутая рептилия.
— Ага! Нашел дурака!
Вор, не оборачиваясь, показал фигу и, чувствуя себя победителем в гонке со смертью, хохоча, нырнул головой вперед в темноту лаза. Проскакал несколько шагов на манер рватня и ударился головой обо что-то хрупнувшее и ставшее на ощупь склизким и тягучим. С перепугу Зоря завизжал, решив, что рассадил голову и вытекают мозги. Суматошно ухватился за голову, но не нашел раны, на всякий случай повертел пальцами в ушах, понюхал, недоверчиво лизнул склизкие ладони и радостно заржал:
— Яишня! — вспомнил про маговы камушки, раздавил сразу штуки три и улыбнулся, как умиленный людоед, к которому в двери постучался одинокий путник. Маленькая пещерка была сверху донизу заполнена большими, с курицу величиной, яйцами.
— Эй, витязь, выходи! Биться будем! — донеслось снаружи. Зоря хохотнул, протыкая первое яйцо, и гнусно так пропел: — Ага, делать мне больше неча!
Дракон утробно взвыл и начал биться о стену, пытаясь просунуть одну из голов в лаз вслед за Зорей. Зоря с интересом наблюдал за ним, высасывая уже следующее яйцо. Когда зубам дракона до сапога Зори оставалось не больше пяди, сплющенная со всех сторон каменными стенами голова противника задушенно просипела:
— Ну вот я и добрался до тебя.
— И что это тебе дало? — хмыкнул детина и ткнул мослом ему в глаз. Дракон зашипел, вздыбив чешую на затылке, и застрял окончательно, заскулил, заморгал уцелевшим глазом.
— Ладно, — смилостивился Зоря и стал, как давеча дракон над пропастью, разминать пальчики и крутить шеей. — А то меня упрашивают, а я вроде как в морду дать ленюсь. — Наклонившись, он заглянул зверю в пасть. — А зубищи-то у тебя какие! Дашь потом поносить? — и беззлобно пнул его в нос. Две оставшиеся снаружи головы заголосили и попытались добраться до обидчика через соседние норы.
— Че это там шуршит? — заинтересовался Зорян и, заглянув в отнорок, посмотрел на врага даже сочувственно. — Вот, говорят, я дурак, — он поковырялся мослом в носу у ближайшей головы, — но чтобы сразу тремя башками застрять, это даже мне не по уму.
— Пощади меня, богатырь, — без особой надежды попросила голова, с которой Зоря был дольше всего знаком. — У меня есть два брата, они отомстят.
— Пощажу, пощажу, — отмахнулся Зорян, ища обходной путь на свободу. — Только хворостину щас найду.
— Зачем тебе хворостина? — насторожился дракон.
— А ты сам как думаешь? — подивился его наивности вор, вываливаясь наружу и любуясь огромным задом рептилии. — Ты только хвостом не дергай, а то обижусь и ноги оторву. — И сам себе позавидовал. — Ишь, как я хорошо устроился: и еда, и развлечение! — Поплевал на руки и принялся наяривать мослом по заду дракона.
К тому времени, как их нашел Велий, бежавший на драконий визг, Кутухтахта успел пообещать Зоре все сокровища Подземного царства и царевну в придачу.
Не знаю, сколько я провалялась без памяти, но очнулась оттого, что черное озеро с гулом уходило под землю. Сев и проверив наличие ручек, ножек и головы, я громко позвала друзей, но они откликаться не торопились, зато ревел зеленый драконище, застрявший меж двух колонн. Чудище явно за кем-то рвалось и злилось из-за непредвиденной задержки. Повалив-таки врата в Подземное царство, дракон радостно затрубил и устремился в темноту, топча мелких кусачих тварей, что сновали у него под ногами.
Одна такая, размером с Гомункула, подбежала ко мне и заверещала, скаля желтые зубки.
— Кыш, кыш, — сказала я, не решаясь злить истеричку, еще вцепится, заразу занесет.
Осторожно подхватила мешок и свою волшебную книгу, которая после совершенной ею пакости снова стала мягкой и без труда свернулась в рулон. Зубастик, увидев, что я собираюсь сделать ноги, заверещал еще яростнее и стал наскакивать, гоня меня к сырым камням, над которыми еще недавно плескалось озеро. С удивлением я обнаружила, что земля не ушла в пролом, а стекла по длиннойпредлинной каменной лестнице. Выбор у меня был невелик: или пойти посмотреть, кого там гоняет дракон, или сунуть нос, куда меня не просили. Богатыркой я себя не чувствовала, поэтому порылась в мешке, вытащила небольшой ножичек и нацарапала рядом с первой лесенкой стрелочку на камне, подписав: «Здесь была я».
Лестницы были скользкие, и спускалась я очень осторожно, боясь скатиться, пересчитав копчиком все ступеньки. Очень хотелось надеяться, что где-то там, вдалеке, взволнованный Велий, как следует попинав дракона, уже спешит ко мне. Спускаясь в полном одиночестве по бесконечно длинной лестнице, я поняла, как привыкла за время учебы в Школе всегда быть с друзьями. А сейчас я словно осиротела и чем дальше шла, тем острее чувствовала себя приютской девчонкой, которая стоит на пороге очередного дома призрения. И неизвестно, обидят ли меня там или я кого-нибудь обижу.
Вскоре мне почудилось, будто я слышу звуки незатейливого мотивчика, какой выводит козопас, перебравший браги. Во всяком случае, это походило на пастушескую песню, до того фальшивую, что мелодия казалась забавной. Я представила себе рыжего, конопатого паренька, которому делать абсолютно нечего. Тем сильней потрясло то, что я увидела. Внизу, на самой последней ступеньке лестницы отдыхал, вольготно развалившись, желтый двухголовый дракон. Отбивая когтистой лапой такт, он одной головой дул в свирель, а другой мурлыкал:
