— Лейтенант Сакураи, — Того глубоко вздохнул. — Велите поднять приказ о возвращении домой.
— Домой?
— Да, в Сасебо, на ремонт!
— Слушаюсь! — лейтенант убежал, а Того велел оставить себя. Он молча перешел на корму и долго смотрел назад, туда, где за горизонтом давно растаяли силуэту русских кораблей и полыхающей «Фудзи». Туман скрыл безымянную точку в Желтом море, которая еще утром могло стать местом его величайшего триумфа.
Так он стоял больше часа, до хруста сжав кулаки и переживая безвозвратно упущенные возможности. Одна ошибка! Всего одна, но ее хватило! Это не было крахом, мощности Сасебо позволяли производить одновременный ремонт нескольких кораблей. Северные варвары так же понесли потери, им восстановиться будет куда сложнее, но престиж, слава Ниппона, личная гордость понесли жуткий ущерб. Вот что тревожило адмирала.
И он позволил себя обмануть. Донесения разведчиков были противоречивы, часть из них сообщала, что русские не смогут воспользоваться «Севастополем» и «Варягом». Офицеры штаба подозревали, что у противника появилась контрразведка, начавшая вести свою игру. Того, от природы недоверчивый, все же поверил донесениям — ведь последний год все они неизбежно подтверждались. Так почему именно сейчас должно быть иначе? И когда утром он увидел в кильватерном строе неприятеля «Севастополь» и «Варяга» это стало для него неприятным сюрпризом. Судьба уже тогда подала первый знак, что что-то идет не так. Штаб Японского Императорского флота провели, но все еще можно было изменить в свою сторону. Так он думал утром.
Впоследствии, ознакомившись с донесением шпионов, полученными хитростью отчетами русских капитанов и адмиралов, Того выяснит все подробности и поймет, что врагу пришлось невероятно тяжело. Они не думали об отступлении, но и сил для продолжения боя не имели. Что бы было, найди сам Того решительность для возвращения? Что бы случилось, если бы покалеченный, но не сломленный флот Японии вернулся? Смогли бы они забрать победу обратно или подобное решение грозило окончательным крахом?
До конца своих дней адмирал Того не нашел ответа на самый важный в своей жизни вопрос. Иногда он думал так, иногда иначе, но правды в любом случае никогда не узнал. Да и невозможно ее узнать, Того сам понимал, что история не принимает сослагательного наклонения.
Спардек* — облегченная верхняя палуба.
Небесный государь* — один из титулов Императора Японии.
Глава 14
Глава 14
Несколько часов эскадра Тихого океана находилась на месте сражения. На большинстве кораблей шли авральные работы, призванные хоть частично компенсировать полученные повреждения. Макаров и Ухтомский опасались, что ночью японцы подойдут на миноносцах и постараются отыграться за свое поражение.
В начало девятого вечера возглавляемая «Цесаревичем» эскадра потянулась в сторону Порт-Артура. Шли медленно, на семи узлах, больший ход не могли поддерживать сразу несколько вымпелов. Сохранившие боеспособность крейсера и миноносцы рыскали по сторонам, ожидая возможного нападения. Когда стемнело, «Диана» и «Аскольд» три раза открывали огонь, ориентируясь на появляющиеся вдали световые пятна и огненные искры из труб. То ли это была ложная тревога, то ли японцам хватило столь решительного отпора, но больше они не тревожили, а после полуночи окончательно отстали.
Тихая звездная ночь стала свидетелем того, как эскадра медленно продвигалась к северу. В Порт-Артур входили с утренним приливом. Благодаря радиопереговорам в гавани знали и о победе, и о времени возвращения своих. Встречали их всем городом, многотысячная толпа заполонила пирсы и ближайшие улочки. Слышался радостный смех, беспрерывно в воздух подкидывали шапки и фуражки, играл бравурный марш.
Уже по сложившейся традиции Электрический утес и Артиллерийская батарея приветствовали эскадру холостыми выстрелами. «Цесаревич» первым зашел на внутренний рейд и встал на якорь. На баке флагмана оркестр торжественно играл гимн России. Следом медленно и словно устало заползала вся Тихоокеанская эскадра. Оглушительный крик всколыхнул гавань, когда собравшиеся увидели трофей — покалеченный «Фудзи» с российским флагом на корме. Японский броненосец выглядел жутко — выгоревший чуть ли не полностью, он непонятно каким образом все еще держался на плаву. Из экипажа спасти удалось менее двухсот человек, да и сам корабль восстановлению, скорее всего, не подлежал. Во всяком случае, не прямо сейчас, когда перед эскадрой стояли иные задачи. Но «Фудзи» в любом случае являлся зримым подтверждением победы, трофеем, недвусмысленно показывающим, кто оказался сильнее. Теперь ни он, ни затонувший крейсер «Якумо» уже не могли принять участие в войне.
А с флагмана уже спустили катер. На нем развели пары, и адмирал Макаров в сопровождении нескольких офицеров отправился на берег. Во время боя Степан Осипович получил осколочное ранение в руку, выглядел бледным и невыспавшимся, но держался бодро.
По приказу Храброва убитого Моласа еще накануне вечером уложили на палубу и прикрыли Андреевский флагом. Рядом с ним находились тела двух офицеров и девятнадцати матросов. Раненых насчитывалось в два раза больше. Началась тягостная церемония переправки погибших на берег. На каждом броненосце, крейсере и канонерской лодке нашлись свои убитые и раненые. Список их был велик, и по мере того, как все больше катеров и шлюпок с павшими приставало к пирсам, первоначальный восторг публики начал несколько стихать. Радость от победы не прошла, но теперь гражданские начали понимать, какую цену пришлось за нее заплатить. Это и так было видно по изувеченным и обгоревшим кораблям, но сейчас итог сражения в Желтом море показал свой истинный масштаб.
Известие о гибели «Новика» и «Корейца» собравшиеся встретили общим скорбным вздохом, сняв шапки и начав креститься.
Оркестр приветствовал Степана Осиповича маршем. Макаров поздоровался с Лощинским и Витгефтом, обменялся общими фразами с пехотными генералами, а затем попал в объятия толпы, которая долго подкидывала его в воздух. Дамы десятками подносили цветы. Количество их все росло, флаг-офицеры уже несколько раз относили их на паровой катер. Когда восторг немного схлынул, за командующего всерьез и надолго взялись репортеры различных газет, которых интересовала каждая деталь минувшей баталии.
Тихоокеанская эскадра вернулась с победой. И что с того, что она оказалась пиррова? Моряки понимали, что еще одна подобная виктория и от русского флота на Дальнем Востоке ничего не останется. Но они действительно победили, прочее же прямо сейчас не имело определяющего значения. Макаров выжил, все броненосцы хоть и нуждались в ремонте, но остались в строю. Теперь неизбежно задержится войсковая операция японцев на суше, в войне появится пауза, и все это работало на Россию. Так чего еще желать?
Находившейся на палубе Храбров чувствовал усталость, а вместе с тем и немалый подъем. Сражение прошло хорошо. Не идеально, конечно, нет, но все же хорошо. И события в войне теперь развиваются иначе. Еще один важнейший момент заключался в том, что Макаров показал, что российский флот умеет побеждать. Ранее об этом заявил сам Храбров, но его бой у Чемульпо не был столь масштабным и не мог служить всеобщим примером. Сейчас же весь мир увидел, что броненосцы — это не просто бесполезные и дорогие «утюги», а моряки — не «самотопы», как их успели прозвать пехотные генералы.
Побитые, обгоревшие и покалеченные корабли стояли на якоре, напоминая изувеченных, но не сломленных воинов. Благодаря тому, что они сделали, теперь никто не мог смотреть в их сторону с ироничной улыбкой. Флот сказал свое слово, теперь осталось ждать, что скажет армия.
На кораблях остались лишь минимальные вахты, всех прочих отпустили отдохнуть на берег и прийти в себя. Днем зачитывали бесчисленные поздравительные телеграммы, среди которых особое место занимали благодарности Наместника Алексеева, генерал-адмирала Романова, которого прозвали «семь пудов августейшего мяса» и самого Императора.
