— Нет, — он грустно улыбнулся. — Я не могу чувствовать тонкие места в реальности как ты. Я просто сумасшедший учёный, оказавшийся не в том месте и не в то время. Если бы отец не погиб тогда, мне бы никогда не пришлось… — он замолчал. — Не говори Калейке.
— О чём?
— Что я нюня, — Ненаш вздохнул ещё несколько раз, заставляя слёзы остановиться. — Я ведь грозный старший брат, не забывай, — он вытер глаза тыльной стороной ладони. — Воин и защитник, уничтожитель миров. Подумать только, даже Калейку подозревал, но чтобы Эгмон… Невероятно…
Ненаш опять замолчал, собираясь с мыслями. Мне оставалось лишь обнимать его и ждать что будет дальше.
— Когда я был совсем ещё мальчишкой, Эгмон был единственный, кто защищал нас от Старейшин. Сейчас я не совсем понимаю зачем ему это было нужно… Ведь он мог претендовать на звание главы клана как младший брат Даана. Тогда бы не было правления регента при несовершеннолетнем наследнике, Мирового судьи… И не было бы причин идти на уступки ракшасам, ведь наша армия по-прежнему имела бы полководца… И это был бы лучший способ защитить и меня, и Кайле…
— А ты не волновался бы, что в таком случае не станешь следующим главой?
— В глаза бы я не видел этого ярма! — Ненаш плотно сжал губы, на скулах заиграли желваки. Подождал, пока вспышка гнева пройдёт. — Отец всегда ругался, что из меня выйдет никудышний хозяин — ничто, кроме книжек, меня не интересовало. После его смерти Эгмон вторил слово в слово. 'Глава клана должен быть силён и ответственен! Хозяин должен заботиться!' Никаких личных предпочтений, никаких личных увлечений. Всё во имя благополучия народа, преумножения богатства и укрепления славы и величия… И когда я, наконец, стал таким, каким они всегда мечтали меня видеть… Когда… — слёзы вновь покатились по уже высохшим дорожкам. Интересно, как бы на его месте себя чувствовала я? Когда тебя всю жизнь учат и тренируют делать одно… И ты, наступая на горло песне, тянешься, тянешься… И становишься ненужным именно потому, что стал именно таким. Если бы мои наставники так сделали? Наверное, трудно было бы их простить. Если вообще возможно. Но у людей и жизнь коротка, и родители сколько меня воспитывали — немного совсем, считай. Особенно в сравнении со столетиями учёбы и тренировок у многоликов. И на мне же нет ответственности за множество миров, за целые народы.
— Теперь у тебя другая жизнь. Можно, конечно, помогать брату. Но теперь ты действительно свободен. Можно опять заняться наукой. Помню, Вовка говорил, что ты остался в истории как великий колдун. И к тому же у тебя теперь есть собственный ключник — можно путешествовать без виз и пошлин. Хочешь на море? Я знаю координаты одного отличного пляжа.
— Спасибо… — он помолчал. — Можно мы так ещё немного посидим? А потом на море.
— Конечно.
* * *
Калейка ворвался в кабинет в своей привычной стремительной манере. Я еле успела приложить палец к губам, прежде чем Огранщик разразился приветственной речью.
— Что случилось? — поинтересовался он свистящим шёпотом.
— Спит, устал очень, — так же шёпотом ответила я.
Калейка присел перед нами на корточки, внимательно вглядываясь в лицо брата. Еле касаясь кожи провёл кончиками пальцев по белым дорожкам от слёз, но ничего не сказал.
— Ты ведь присматриваешь за ним, когда меня нет рядом? — он пытливо посмотрел мне в глаза. Я кивнула. — Хорошо. Я поужинаю у себя. Если ему, или тебе, захочется поболтать — заходите, я планирую не ложиться допоздна.
— Ладно.
Дверь тихо закрылась.
— Спасибо, что промолчала, — тихо пробормотал Нен. — Я сам ему скажу.
— Не стоит благодарности.
* * *
— Мне сообщили, что здесь состоялся какой-то побег.
Я молчала. Калейка бесшумно ходил от окна к камину и обратно. Для полноты образа не хватало только нервно подёргивающегося кончика хвоста.
— А, уже неважно, — Калейка махнул рукой и остановился. — В конце недели мы уезжаем. Настало время представить тебя широкой общественности.
— Мы возвращаемся?
— Да, Торговая коалиция готовится к выступлению. На следующей неделе начнутся дебаты. Тебе нужно присутствовать.
— Но как же…
— Это внутренние дела клана, о которых не стоит кричать на всех перекрёстках. Если выяснится, что один из наших старейших и преданнейших людей оказался слушающим… Это неизбежно повлечёт за собой большие проблемы. Особенно в свете грядущих событий. Ты понимаешь меня?
— Да. милорд.
Калейка удивлённо посмотрел на меня, открыл рот, намереваясь что-то сказать, но, опять раздражённо махнув рукой, отвернулся к окну.
— Присматривай за моим братом, прошу тебя. Для него, в отличие от нас всех, этой тысячи лет не было.
'Как и для меня' — подумала я про себя, но вслух ничего не сказала.
— Почему бы тебе не приказать ему остаться на Улле? Это ведь было бы проще для всех.
— Но не для него. Я освобождал Рейна не для того, чтобы вновь сажать на цепь. У него есть своя голова на плечах, и если он считает, что нужно ехать с нами, значит, так тому и быть.
* * *
В темноте я не заметила, что в спальне есть кто-то ещё, и вздрогнула от неожиданности когда Ненаш поднялся навстречу. Засветив ночники, он протянул мне мемораре.
— Держи, ты уже умеешь ими пользоваться.
— Что там? — я боязливо приняла пластинку.
— Старые записи. Воспоминания одного ключника, который помогал мне в экспериментах. Там нет никаких эмоциональных ограничителей, и все ассоциативные воспоминания тоже твои. Не дай затянуть себя.
— Э…
— У тебя нет времени попрактиковать все необходимые вещи в должной мере. То, что ты успела выучить, как я уже говорил, — лишь капля в море. Это, — он кивнул на мемораре в моей руке, — самый приемлемый вариант в нашей ситуации. Пока ты на Улле, слушай записи когда только сможешь.
— Спасибо, — я хотела его обнять, но он отстранился и направился к двери.
— Никому не рассказывай, что увидишь. И пластину держи в секрете.
— Как всегда, — я кивнула. Тайны Ненаша я умею оставлять тайнами.
— Да, как всегда, — многолик задержался у двери. Помялся. Похоже, он хотел сказать что-то ещё. — Будь осторожна, — наконец, добавил он и вышел плотно прикрыв за собой дверь. Это было не то, лишь слова-замена.
Но настоящего варианта я не услышала.
Глава 10. Крестьянин
— Эй, эй! Туа! Я здесь! Ну как, ты готов? — Ненаш радостен и весел. Кончик белой косы заткнут за пояс, чтобы не мешалась, белая же рубашка бьётся на сильном ветру. Штаны в коричневых разводах от грязи — недавно прошёл дождь, и многолик крепко перепачкался, пока подключал всю аппаратуру. Туа — это я. Мне доставляет удовольствие наблюдать за этим здоровым молодым телом, как он носится от установки к пульту, что-то проверяет и высчитывает.
