Окинув нас взглядом, Зигмунд Давидович потер виски и сказал:
— Ивонна, не могла предупредить, что ты не одна придешь?
— Боялась, что одна тебя не расколю.
— Не надо колоть, и так башка раскалывается.
— Коньячку? — предложил Костик, прошествовав по-хозяйски к шкафчику со стаканами.
— Хоть один нормальный человек в твоем окружении, — заметил папуля.
Я решила не вступать в словесную перепалку, зная, что это может затянуться. Или от Ботаника подхватила бактерию молчания?
Когда Костик протянул папуле коньяк, старик заметно подобрел, даже довольно улыбнулся и спросил:
— Ну и чем вы на этот раз занимаетесь?
— Да все как обычно, — пожала я плечами. — Убийства, пропавшие без вести женщины, украденные телефоны, тайны, интриги, расследования.
— Неинтересно, — скривился папа.
— Ивонна, посмотри на это, — протянул Ботаник мне телефон. — Кажется, для предварительного просмотра прислали Виктории статью о Верещагине. Дата стоит завтрашняя, судя по всему, это какой-то интернет-журнал.
Я взяла телефон и начала читать. Так, это все мы знаем от Эда, а вот и фото, подобрали самые трогательные и душещипательные. На одной Верещагин в больнице, а на следующем снимке в доме престарелых. Я вернулась к началу статьи, где было несколько старых фотографий. Молодой Станислав Ильич с дипломом в руках — сейчас он выглядит лучше, возраст ему к лицу. И раньше, видимо, Верещагин занимался спортом. Но о тех годах, когда не было ни слуху ни духу от него, упоминается вскользь. Интересно, однако.
Пока папа с Костиком уговаривали коньяк, а Ботаник делал себе кофе, я просмотрела все файлы. Информационной бомбы там не нашла, но кое-что почерпнула. Теперь разговорим папу.
Отложив телефон Ботаника, я уставилась на подобревшего родителя и спросила в лоб:
— А знавал ли ты когда-нибудь некую Лидию Марченко?
— Я? — очень натурально удивился папа. — Впервые слышу.
— Она пропала чуть больше тридцати лет назад, — не сдавалась я. — Кажется, Леша тебя об этом спрашивал.
— Кто меня спрашивал? — еще больше удивился папуля, но когда я нахмурилась, решил не доводить до рукоприкладства и протянул: — А, мент твой. Ну да, хотел что-то от меня в четыре утра, едва я сошел с трапа самолета.
— Папа!
— Ивонна, не ори, голову еще не отпустило.
— Зигмунд Давидович… — начал Ботаник, но папа его прервал:
— Парень, ну не разговоришь ты меня, если я сам не захочу. Поверь, я в суде собаку съел, когда ты еще не родился, так что даже не пытайся.
— Папа, мы знаем, что Гончаров был влюблен в девушку, которая пропала. Но у нее был жених, с которым они познакомились в Сочи. Вскоре и он уехал из города…
Черт! Черт! Черт!
— Ивонна? — трое спросили одновременно, заметив, видимо, шок на моем лице.
Фотографии в кабинете Гончарова, один снимок из статьи о Верещагине и… Это не может быть совпадением.
— Позвоните кто-нибудь Леше, — тихо сказала. — Скажите, что я знаю, кто стоит за Верещагиным.
— Ивонна, остановись, — папа поднялся следом за мной. — Ты никуда не пойдешь одна.
По выражению лица я поняла, что мой старик не шутил. Сложила руки на груди и с вызовом спросила:
— Ремень достанешь?
— Если понадобится.
— Лидия Марченко, — напомнила я.
— Плесни-ка, доктор, мне еще коньяка, — подставил папа со вздохом стакан Костику. — Знаю я ее, и она жива. По крайней мере была месяц назад.
Я вернулась в кресло, готовясь выслушать историю исчезновения Лидии. И, возможно, удостоверюсь окончательно в своей догадке. Сама не могу поверить… Черт возьми! Неудивительно, что моя вера в людей после такого умирает.
— Ты ее вывез из страны? — спросила я, когда поняла, что папуля не собирается продолжать, занявшись поглощением коньяка.
— Вывез. Она пришла ко мне, такая разбитая, несчастная. Я сразу не понимал, чего она хочет, и отказался от этой аферы. Посоветовал Лиде разобраться со своими мужиками, а не просто сбегать. Но она не могла, потому что… Это странно, конечно…
— Она любила их обоих, — догадался Костик.
— Да. И решила, если исчезнет, то сделает лучше для всех. Я согласился в итоге, хоть и не понимал ее. Помог ей сделать новые документы и отправил в Чехию. Там она и живет.
Глава 20
Я вот сидела и думала: папа мне заливает по привычке или действительно провернул такое?
— То есть ты, — наконец-то нашла я подходящий вопрос, — так просто признаешься в подделке документов? Да еще и вводил следствие в заблуждение.
— Спокойно, — поднял папа руки. — Я, конечно, не ангел, но не надо на меня вешать всех собак.
— Ну да, — пожал плечами Костик, — не в лес же в мешке он ее отправил, а в Чехию. Я бы тоже не отказался, пусть меня хоть пропавшим без вести, хоть убитым считают.
— Всегда ценил рационализм патологоанатомов, — серьезно кивнул папуля. — Хоть кто-то адекватный в вашей компашке.
Что-то старик сегодня щедр на комплименты в адрес Клементьева. Я уже видела везде подвох и считала, что они спелись за моей спиной. Ага, интриги, заговоры, расследования — получите и распишитесь. Хватает мне этого за пределами дома, а здесь хочу всем доверять.
— Папа!
— Ивонна, опять ты орешь. Я просто помог девушке, которая… Ей нужна была помощь, ты же сама воспитана на психиатрических замашках бабули, то есть моей матери. А представь, если у тебя оба родители психиатры?
— Мне тебя пожалеть за суровое коммунистическое детство?
— Историю Чехословакии подучи сначала!
— Извините, пожалуйста, — тихо и вкрадчиво сказал Ботаник, но его услышали все. — Может, мы вернемся к Лидии Марченко?
— Знаешь, Ивонна, — подмигнул мне папа, — а в этом парне что-то все-таки есть. Вот мы с тобой орем, переорать нас сложно. А он тихо сказал, но его услышали. Самородок. А с виду такой…
— Не оскорбляй, — предупредила я.
— Да я и не собирался. О Лидии я сказал все, что знал.
— Так а почему вы ей помогли все-таки, Зигмунд Давидович? — спросил Костик, который во внутреннем мире человека разбирался лучше адвокатов.
Папа посмотрел на него так, будто разочаровался. Конечно, патологоанатомы не должны задавать таких вопросов.
— Константин Иванович, даже юристов иногда что-то трогает за сердце.
— Только за сердце? — не поверила я.
— Ивонна! — папа вскочил с дивана, и все, даже двухметровый Костик, попытались стать меньше ростом.
— А чего ты так разорался? — взяла себя в руки. — Мало ли она еще о каких твоих делишках узнала, ну, и за яйца взяла. Ладно, други мои, — посмотрела я на вибрирующий телефон, — надо ответить.
Взяв смартфон, я пошла в комнату и ответила:
— Да, Сергей?
Климов сразу тяжело вздохнул, показывая, как я ему дорога, а потом произнес:
— Привет. Нашел я дело твоей Лидии Марченко.
— Куда приехать? — сразу спросила.
— Ивонна, тормозни. Здесь не хватает страниц, изъяты четко, но я начинал практикантом в архиве, так что вижу.
— Скажи, Сереж, а Верещагин мог купить кого-то в вашем ведомстве?
— Он может многое, как и Гончаров, — ответил Климов. — Они оба на короткой ноге с мэром, они делают многое для города, впрочем…
— А мой папа с мэром еще ближе, хоть и приезжает нечасто в последнее время, — закончила я. — Ладно, я поняла, что ничего нового не почерпну из дела. Но есть у меня догадки.
— Ивонна, не совала бы ты в это нос. Там все настолько нечисто, как мне кажется…
— А ведь были изъяты показания жениха Лидии? — перебила я очередные наставления.
— Откуда?..
— Неважно.
Черт, опять получается, что положительный и обаятельный герой оказывается злодеем? Я хотела поговорить с ним. И одна.
— А ты не знаешь, куда пропал Леша? — неожиданно спросил Климов, когда я уже собиралась повесить трубку.
— Мы давно не общались, — ответила я. — Вот как развелись.
Лгала я, не моргнув глазом, но что-то в груди засвербело. А ведь от него день ни слуху ни духу.
