разрушенную куклу трактирщика самого бы в куклу могли превратить, поэтому его надо было защищать какое-то время.
— А дракон?
— Улетел. Не драконье, мол, это дело — трактиры охранять. Драконы вообще редко оставляют свои пещеры с сокровищами на долго. В общем, отправились мы в фейские руины. Да, нужные врата были древними вратами фей, и нам предстояло пройти через руины их города. Мы ждали, что на нас нападут какие-нибудь чудища, обосновавшиеся там, однако город был действительно пуст. Думаю, его зачистили поколения мародёров, хотя, может там осталась и ещё какая-то фейская магия, отпугивающая опасных существ. Дракон примерно объяснил нам, как пройти к руинам главного храма, где и был алтарь, но продвигаться было трудно: эльфы строили под свой рост, только некоторые административные и торговые здания делали так, чтоб человек мог войти.
— Подождите, — уточнила Лера, — это был фейский город? Тогда почему его строили эльфы?
— А это один народ. Эльфы — мужчины, феи — женщины. Чуть выше колена человеку, с крыльями как у стрекоз. Предпочитают летать с голым торсом. И у них есть грёбаные штаны, что у мужчин, что у женщин! Нет, феи, конечно, носят ещё платья с открытыми спинами, и могут увеличивать себя магией для дел с людьми… но я отвлёкся. Так вот, наша компания могла продвигаться по узеньким улочкам только по двое. Эльфы строили вверх, а не вширь, и этим существам, видимо, хватало узеньких проходов для манёвра. Зато вверх башни тянулись на многие десятки метров, и были такими красивыми и изящными, как если бы состояли из тонких нитей. Их затянули лозы, но сами строения были такими крепкими, что даже ювелирные рельефы на стенах и маленькие статуи потускнели, но не разрушились. А на пятом-шестом этаже сплошные стены начинали разделяться на отдельные башенки, утончающиеся и делящиеся, и уходящие далеко вверх, сливаясь с фоном неба. Их шпили освещались солнцем, мы же шли в мягкой тени. Улиц и улочек было очень много, и при всей их узости мы не чувствовали себя стеснёнными. Но идти пришлось долго, притом, что площадь с вратами была далеко не на окраине. В этом городе наверно жили десятки миллионов фей и эльфов, а их империя наверно была действительно великой.
— А что с ними стало? — поинтересовалась Лера.
— Феи-владычицы слишком полагались на свою магию, и решили покончить во всём мире с агрессией. Они запретили любое насилие, а эльфов, от природы менее способных к магии, зато отличных стрелков и, насколько позволял их размер, рыцарей, сделали низшим сословием. Значительную часть эльфов и недовольных такими порядками фей изгнали в леса и не позволяли строить собственные города, а остальным эльфам была уготована судьба слуг, строителей и рабочих. Феи следили за порядком во всём освоенном мире, не допуская любые проявления агрессии. И какое-то время в их империи действительно был мир. Чудовища попрятались в тёмные леса и глубокие горные пещеры, а остальные народы, подкупленные достатком и благополучием, отказались от войн и вообще от оружия. Но что-то пошло не так. Любую обиду, раздражение, любую претензию приходилось проглатывать. Не имея права даже выпустить пар или разрешить конфликт, люди, феи, гномы и гоблины были вынуждены накапливать негатив в себе. А более богатые и успешные безнаказанно издевались над слабыми и неудачниками. Участились преступления на почве срыва. А больше всего агрессии вызывали сами феи-владычицы, карающие за любую вспышку негативных эмоций. В конце концов, совокупный гнев воплотился в ощутимые магические явления. Магия фей начала давать сбои. Создавать с её помощью материальные блага стало труднее, и появился дефицит. Это вызвало ещё больший прилив ненависти, и тогда гномы смекнули, что феи слабеют, и объединились с гоблинами, чтобы восстать. Феи пытались сопротивляться, но восставшие, концентрируясь на своём гневе, легко отражали заклинания, и отвечали своими проклятиями, а оружия у фей не было. Зато оно было у одичавших лесных эльфов, вынужденных защищаться от чудовищ, оставшихся без других целей для набегов. Феи обратились к ним за помощью, но те отказали. Им незачем было вступаться за тех, кто отказался от них. Тогда феи заперлись в своих городах, неприступных для восставших, но волны ненависти, исходившие от осадивших их повстанцев, мешали создавать даже суточные нормы еды. Феи ограничили в еде своих, городских эльфов, и тех становилось всё меньше и меньше, пока не погиб последний, так как тела фей и эльфов не способны накапливать жир, из-за чего они не переносят голод. А тем временем восставшие соорудили поверх волшебных барьеров, защищавших города, вполне обычные железные купола. Феи живут сотни лет, но даже они не все бессмертны, тем более лишённые солнца и стеснённые в еде. Поэтому, когда через четыреста лет повоевавшие, помирившиеся, окрепшие и создавшие свои королевства народы решили вскрыть фейские купола, они нашли пустые города с единицами выживших фей, которые рассказали о тщетных попытках спастись, старении и раскаянии. Они даже пытались ответить на ненависть восставших собственной ненавистью, но эту магию ослабляло то, что феи сами были виноваты, и гневаться им следовало на себя. Оказалось, что искоренять насилие насилием по законам магии не правильно. Но надо отдать феям должное, ни в одном городе не произошло призыва демонов. Феи-владычицы предпочли вымереть, но не впустить в мир зло. По крайней мере, именно такую историю рассказал нам в пути Хильдиарезан.
— А магия может быть вызвана эмоциями? — спросил Вася.
— Да, если дать им волю. Так рыбонька получила своё нынешнее тело: его создал в момент перехода импульс нашей любви. Чем сильнее эмоция, тем меньше воли нужно для срабатывания заклинания. Создатели заклинаний обычно делают это в порыве великой нужды, переполняемые чувствами, и жаждущие чуда. Но, в порыве обиды, гнева или чего-то подобного, стоит просто согласиться со своими чувствами и вякнуть ерунду, чтобы обрушить на обидчика какой-нибудь дурацкий негативный эффект, способный испортить жизнь ему и не только, даже если на самом деле он ни в чём не виноват. Отсюда и такие обычаи с обидами и вообще с взаимоотношениями. Так вот, мы шли по покинутой столице первой империи фей. И вышли к просторной, даже по человеческим меркам, площади. А посреди неё стоял огромный дворец с воротами, в которые легко мог пройти человек. Створок не было, и мы вошли внутрь.
