— Так мы опять в плену?! — обрадовалась я. — Вот счастье! И давно мы здесь?
— По мне, так сто лет, — разом погрустнела моя подруга. — А главное, неизвестно, чего хотят похитители. И сумку у меня конфисковали вместе с мобильником… Прошлый раз в Малаховке не в пример лучше было. Я уже прикидывала, выпиливать здесь нечего — дверь железная, и подкоп не получится — кругом бетон. Необходим принципиально новый подход к решению проблемы. Что будем делать?
— Песни петь, — буркнула я, понимая, что теперь мы попали к серьезным людям.
Любаша поняла меня буквально и затянула во всю мощь своих легких: «Степь да степь кругом, путь далек лежит, в том краю глухом умирал ямщик». Получалось красиво. Ее голос отражался от бетонных стен, резонировал от труб и приобретал мягкие полутона. Я подхватила слова, но, лежа, петь было неудобно. Пришлось сесть. В голове все еще гудел набат, и чувствовалась сухость во рту, однако, тошнота прекратилась. Песню мы закончили профессиональным дуэтом. Еще несколько репетиций, и мы смело можем давать концерты на тюремных подмостках.
Я немного приободрилась и грянула «Ах вы сени, мои сени». Любаша плавно влилась в мелодию. Наши голоса звучали на редкость слаженно и выразительно. Танцевальный ритм плясовой управлял нашими плечами, руками и коленями. Мы так воодушевились, что вскочили на ноги и принялись выделывать коленца. Любаша скользила павой вокруг меня в русском народном стиле, а я пошла вприсядку.
Дальше логично вытекала песня «Эх, полным полна моя коробушка, есть в ней ситец и парча». Любаша подхватила меня под руку, и мы закружились с ней в лихой пляске. Стало жарко, и я сбросила дубленку. Потом вспомнила, что в кармане джинсов имелся чистый носовой платок. Я выхватила его, закрутила над головой и засвистала казачьим свистом. Мы так увлеклись, что не сразу обратили внимание на то, что дверь подвала открыта, и двое бандитов с изумлением взирают на нашу кадриль.
— Мужики! — весело позвала Любаша. — Айда с нами танцевать!
Те посовещались вполголоса и вежливо отказались. Дверь закрылась, в замке повернулся ключ. Мы с Любашей пожали плечами, мол, «Не больно-то и хотелось!», и слаженно затянули «Виновата ли я», притоптывая в такт ногами, как девочки из подтанцовки. Под моей кроссовкой что-то хрустнуло.
Я собрала с бетонного пола осколки и с ужасом поняла, что раздавила бабочку-бипер. Господи, я совсем забыла, что сунула ее в карман джинсов, когда выпроваживала из квартиры товарища из органов. Что я наделала?! Бипер выпал из кармана, в тот момент, когда я доставала платок. Теперь Николай Михайлович не сможет определить наше местоположение в любой точке земного шара, не явится, как долгожданный сюрприз, и не возьмет ситуацию в свои ведомственные руки! Я совсем расстроилась, а Любаша гладила меня по голове и приговаривала:
— Ерунда, не переживай, отобьемся…
Однако ее оптимизма хватило ненадолго, и она разревелась вместе со мной в знак солидарности. Пореветь всласть нам не дали. Дверь подвала вновь отворилась, и один из сторожей пригласил:
— Эй, плясуньи, на выход!
Мы подхватили свои вещички и заторопились наверх, к свету, надеясь на все лучшее, что есть в людях. И совершенно напрасно… Как оказалось впоследствии, время, проведенное в подвале, было самым веселым и беспечным.
Наверху нас ожидала первая неприятность. Охранники, видимо, опасаясь нападения со стороны двух хрупких девушек, сковали наши руки наручниками за спиной. Ясное дело, у меня тут же зачесался нос, и я никак не могла так извернуться, чтобы справиться с этим неудобством. Все мое внимание было поглощено сложными эквилибрами плечевого сустава и шейных позвонков, поэтому маршрут нашего продвижения по замку покойного Куприяна не отложился в моей памяти. Когда мне, наконец, удалось почесать нос о Любашино плечо, мы уже стояли посреди тропического леса.
Клянусь своим красным дипломом технолога-хлебопека, это были настоящие джунгли! Пальмы, древовидные папоротники, лианы и какие-то другие растения с огромными мясистыми листьями окружали нас со всех сторон. Маленькие лампочки, прятавшиеся светлячками среди буйной растительности, мягко подсвечивали зеленый шатер. Бархатные тени сплелись в причудливых узорах, пряча сказочных существ от нескромных взоров российских обывателей. Казалось, что в лепестках неестественно ярких цветов жили феи с крылышками, как у бабочек. А в самых темных зарослях мерцали жутким светом глаза гоблинов. Влажный тропический воздух окутывал нас невидимым туманом. Птички перекликались в кронах деревьев, а где-то вдалеке журчал водопад. Райские кущи!
Посреди джунглей находилась поляна, выложенная керамической плиткой. Поляна была обставлена с европейским шиком. Ее украшали низкие плетеные кресла и журнальные столики из стали и стекла. В одном из кресел возлежала Дама с медовыми волосами. Как же она была хороша!
Воздушное кашемировое платье терракотового цвета без рукавов подчеркивало идеальные пропорции ее фигуры, изящные ножки в туфельках на шпильках покоились на пуфе. В одной руке Дама держала длинный мундштук. От тонкой сигареты поднималась струйка дыма. Другой рукой она небрежно покачивала бокалом с коктейлем. Лед в бокале чуть слышно звякал о стекло. На пуфе, в ногах красавицы меховым зверем примостилась шикарная шуба из чернобурки. Рядом с Дамой я почувствовала себя замарашкой, существом мелким и никчемным.
Пауза затягивалась. Мы с Любашей переминались с ноги на ногу, скромно потупившись. Рядом возвышались стражники. Вид у них был устрашающий. Хоть они и не бряцали алебардами или палашами, но созерцание дубинок на поясах и пистолетов в плечевых кобурах, ненавязчиво выглядывавших из-под олимпийских курток, настроения не улучшало. Один из охранников показался мне знакомым на вид. Кажется, это он самоотверженно проверял наличие дополнительного жмурика в подвале на даче в Малаховке и деликатно угощал меня водкой, когда я метала обугленный шашлык под звездами осеннего неба. В голове всплыло и имя доблестного спасителя — Колька.
— Присаживайтесь, девочки, — мелодичным голосом предложила красавица.
Стражники пихнули нас, и мы завалились в низкие кресла. К сожалению, европейский дизайн не предусматривает эргономичность мебели для людей, руки которых скованы сзади. Сидеть было неудобно. Мы с Любашей ерзали ящерицами, умащиваясь в плетеных корзинках. Хозяйка мило улыбалась, приглашая нас разделить ее хорошее настроение и оценить радушный прием. Экзотические браслеты на запястьях портили все впечатление от гостеприимства мадам Ренар. Если бы не это досадное недоразумение, я бы не отказалась задержаться здесь подольше.
Умиротворяющее спокойствие живой природы, мелодичность птичьих трелей и коктейль из запахов тропических цветов в низком регистре располагали к неге и медитации. Как легко в такой атмосфере осуществлять на практике этическую позицию гедонизма! Кому придет в голову отрицать, что наслаждение — это высшее благо и критерий человеческого поведения?! О-о, как я понимала Эпикура! Что может быть лучше безмятежного образа жизни?!
— Девочки, — затянулась сигаретой вдова Куприяна. — У меня для вас приятная новость. Та из вас, которая правильно ответит на вопрос, получит приз: шубу из чернобурки.
Мы с Любашей переглянулись и радостно закивали головами. Такое начало беседы вселяло некоторую надежду на взаимопонимание наших трудностей со стороны поработителей. Щедрость — как частное проявление гедонизма — не противоречит теории вероятности в бандитской среде. Приятно сознавать, что и мы вливались в славные ряды эпикурейцев. Кто ж в наше время откажется от шубы из чернобурки?!
— Итак, главный вопрос нашей викторины, — потянула Дама с медовыми волосами напиток через соломинку. — Где Грааль?
Глава 18
Только мы с Любашей успели переглянуться и выразительно пожать плечами, как где-то в зарослях тропических растений завозился главный гоблин. Кто-то ломал ветви, энергично пробираясь через джунгли, и сквернословил, как извозчик.
— Чертовы оглобли, хомут им на шею, облучком по голове! — кипел чайником невидимый сказочный герой. — Нет, чтобы нормальную дорогу проложить, чтоб прямо было! Так нет же, лабиринты им подавай!..
Из чащобы выбрался худощавый человечек в узеньких джинсиках, кургузой курточке и в кепочке на голове. Ба! Знакомые все лица! Вот и Доктор пожаловал к нам на огонек. Главный советник покойного Куприяна брезгливо сдернул с плеча отросток лианы и отряхнул одежду. Худенькая фигура и подвижность молодили его. Присмотревшись более внимательно к морщинам у глаз и глубоким складкам возле носа, я решила, что ему не меньше пятидесяти.
При виде Доктора стражники подтянулись, мы с Любашей застыли молчаливыми статистками, а мадам Ренар тяжело вздохнула.
