Харкорт отложил вилку.
— Может, я помогу? — предложил он. — Я кое-кого знаю среди издателей.
— Ой, как было бы здорово, Джо! — воскликнула Джейми. Она давным-давно не называла этих людей дядей и тетей и так и не сумела расположиться к Элис, но искренне полюбила Джозефа Харкорта и всегда готова была прислушаться к его советам или принять от него помощь. То, что у армейского офицера есть знакомства в сферах далеких от военной, не казалось ей странным, но она особенно над этим не задумывалась. Вскочив со стула, она обежала стол и заключила Джозефа в объятия: — Спасибо! Ты просто чудо!
Когда Джейми уже поднималась по ступенькам к себе наверх, Элис заметила с понимающей улыбкой:
— Ты к ней по-настоящему привязался, правда? — И это было скорее утверждение, чем вопрос.
— Она мне как дочка, — голос его дрогнул от нежности. — Думаю, Джим гордился бы ею, если бы увидел ее сейчас.
Элис помялась.
— Ты жалеешь, что у нас не было своих детей? — спросила она. Ее бесплодие принесло им массу огорчений в первые годы их семейной жизни.
Он тяжело вздохнул и помолчал.
— И да, и нет, — ответил он наконец. — Наверное, при других обстоятельствах из нас получились бы неплохие родители.
— При чем тут обстоятельства? — спросила его жена.
Харкорт качнул головой.
— Посмотри на Джима и Джейми, — коротко ответил он.
Темный, грязный чердак был завален коробками, ящиками и пыльными связками старых, давно заброшенных книг. Джейми, спотыкаясь, искала среди этого хлама альбомы с семейными фотографиями — она помнила, что они должны быть где-то здесь. В последнее время собственная родословная — и по линии Линдов, и по линии Колби — сильно занимала ее. Она старалась уверить себя, что ею движет заурядное любопытство, но на самом деле неосознанно искала то, к чему могла бы прилепиться душою, какой-нибудь талисман, который она всегда бы хранила при себе. Родителей она лишилась давно; несколько лет назад умерла бабушка, а страдавший сердечными приступами дед едва ли помнил о ее существовании. Тетя Кейт по-прежнему жила в Вашингтоне, где ее муж занимал видное положение и, кажется, собирался баллотироваться в президенты. По линии отца Джейми и вовсе никого не знала — за исключением, разумеется, Элис и Джозефа, и рассчитывала что-то разузнать из старых альбомов, найти в них какой-то ключ. К ее удивлению, никто не изъявлял желания поговорить с ней на эти темы.
Она примостилась в ветхом кресле у маленького, круглого окошка, похожего на иллюминатор, и открыла первый попавшийся чемодан. Какая разница, с чего начать! Чемодан был доверху набит письмами и фотографиями, такими старыми, что они пожелтели и порвались на уголках и сгибах. Джейми вытащила толстую пачку, разложила у себя на коленях и стала осторожно разбирать. «Боже, до чего ж они древние!» — подумала она; это и смущало ее, и забавляло. Некоторые были датированы концом 30-х — началом 40-х годов. Здесь были письма, которые ее мать получала от родственников, когда училась в Вассаре; письма, которые ее мать писала ее отцу, когда он был в отъезде, но которые никогда не отправляла. Фотографии ее матери, бабушки с дедушкой, тети Кейт. Несколько снимков ее отца, почти коричневых от времени, — высокий, подтянутый военный с интересным, но неулыбчивым лицом. На обороте были даты — самый конец войны…
Перебирая содержимое чемодана, Джейми с удивлением обнаружила, что у отца не было ни фотографий родственников, ни писем от кого-либо из них. Ни одного письма из дома, ни единого снимка или открытки. Ничего. Но разве Элис не говорила, что в их семье не было большой близости? И все же… до 1942 года его как будто вообще не было, изумлялась Джейми.
Она нашла снимки ее родителей перед самой свадьбой. Венчание. На борту «Королевы Марии» во время свадебного путешествия. Медовый месяц во Франции — влюбленная пара около Эйфелевой башни, у Триумфальной арки. На всех фотографиях ее мать запечатлена счастливо улыбающейся. «Но почему я не помню ее счастливой?» — недоумевала Джейми. Мать была хорошенькой — красивой ее, пожалуй, нё назовешь, но она была совершенно очаровательна. Но отец — отец был красавец! Он был великолепен. Джейми с улыбкой вспомнила, как однажды она призналась отцу, что выйдет замуж только за того, кто будет как две капли воды похож на него. «Вот уж этого я ни в коем случае не допущу! — воскликнул он, польщенный, и в то же время решительно отказался от этой чересчур сомнительной в его глазах чести. — Ты еще совсем ребенок, принцесса. Ты любишь меня, и я тебя люблю, но ты не знаешь, что я за человек. Каких только грехов на мне нет, и у меня нет никакого желания, чтобы моя дочь вышла замуж за человека, который хоть отдаленно похож на меня».
«Папочка, милый, — подумала она с нежностью. — Искренний, честный! Как мог такой человек совершить то, в чем его обвиняют? Разве возможно, чтобы россказни Элис были правдой?» Элис. Она то и дело мысленно возвращалась к Элис. Все упиралось в нее. Сама не зная почему, Джейми с самого начала не доверяла этой женщине. Что-то деланное, фальшивое было в Элис Харкорт. Видимо, отец чувствовал это интуитивно, качала Джейми головой в такт собственным мыслям. Он всегда полагался на свое чутье, как и она теперь. В конце концов ведь она его дочь!
Методично пересмотрев чемодан за чемоданом и пакет за пакетом, отобрав целую кучу старых писем и фотографий, чтобы рассмотреть их внимательнее на досуге, Джейми собралась уже спускаться. Она открыла дверь на узкую винтовую лестницу, и чердак прорезал сноп солнечного света. Из темноты в углу захламленного помещения она увидела какой-то сундук, накрытый вытершейся, полинявшей синей шалью. Любопытство вновь подстегнуло Джейми, и она снова полезла через всю свалку, чтобы заглянуть и в этот сундук.
Это был старенький армейский рундучок, и без особых усилий, поковырявшись в замке отверткой, Джейми открыла его. Внутри лежали пакеты и посылки самой разной величины и формы и все адресованные ей. Часть из них была вскрыта. Джейми наугад взяла одну посылку и распаковала ее. В ней была чудесная кукла в костюме наездницы — точь-в-точь таком, какой много лет назад подарил ей отец! Но во вложенной открытке стояла дата: «14 февраля 1967 года». А под ней: «Счастливых праздников моей дорогой девочке! Целую, люблю, папа!» Папа! Сердце у Джейми почти остановилось. Февраль шестьдесят седьмого — ведь двумя месяцами раньше он якобы разбился в авиакатастрофе! Поспешно, дрожащими пальцами, Джейми вскрывала посылку за посылкой. Подарки к Рождеству и ко дню рождения посылались ей каждый год! И в каждом — коротенькая записочка или пространное письмо с описанием тех мест, где он побывал, со словами сожаления, как ему не хватает ее, но не было ни в одном послании и тени намека на собственные проблемы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
