Лифт поднимался с легким гулом. Джейми старалась не замечать любопытствующих взглядов пассажиров. При росте около метра восемидесяти, она была вровень с большей частью мужчин в кабине и гораздо выше всех женщин. В отличие от других высоких женщин, Джейми не стеснялась своего роста и никогда не сутулилась, ей даже нравилось, что она высокая. А независимость ее поведения в сочетании с прямым взглядом и блестящими рыже-каштановыми волосами производили потрясающее впечатление — появлялась ли она в деловом костюме или в спортивном, изумрудно-зеленом, бегая по дорожкам Центрального парка. Двадцатисемилетняя Джейми была из тех женщин, которые заставляют оборачиваться любого мужчину, где бы они ни проходили.
Лифт остановился на пятнадцатом этаже, и Джейми протиснулась в раздвинувшиеся со скрипом двери. Она деловито прошла через высокие стеклянные двери, на которых были выведены золотые с черным буквы «Уорлд вьюз мэгэзин». Проработав в газете почти шесть лет, Джейми не уставала удивляться, каким современным был их редакционный офис по сравнению с вестибюлем и лифтом. Они раскошеливаются только на то, что совершенно необходимо, насмешливо подумала Джейми.
— Привет, Холли! — помахала она миленькой девушке за громадным овальным столом в приемной, уставленным множеством телефонов, и зашагала по длинному коридору, увешанному стендами со статьями и фотографиями из последних номеров газеты. Но едва она повернула к собственному маленькому кабинету, приветливое выражение лица внезапно изменилось на гневное, и она чуть не споткнулась при виде того, что предстало ее взору за стеклянной дверью. Майк Тернер, признанный местный Ромео и заведующий отделом искусства, развалился в ее кресле, скрестив руки за головой и положив ноги на угол заваленного бумагами стола. Без всякого сомнения, в газете не было более красивого мужчины, чем Тернер, — и более отвратительного, если не считать главного редактора Тиренса Хильера. Высокий, прекрасно сложенный, с крупными правильными чертами лица, с густой копной черных, отливающих синевой волос и лукавыми голубыми глазами, Майк Тернер сводил с ума всех женщин в редакции, млеющих только от одной его благосклонной улыбки. И лишь Джейми явно не желала иметь с ним какие бы то ни было отношения — временные или постоянные. По этой причине он находил особенное удовольствие в том, чтобы неустанно изводить ее своим вниманием.
— Какого черта ты тут разлегся? — вспылила она, решительно сбрасывая его ноги со стола.
— То есть как? Жду тебя, конечно, — усмехнулся он. Встав, он достал небольшой позолоченный портсигар из кармана. — Ты пропустила редакционную летучку, — сожалеюще поцокал он языком, достал сигарету, сжал ее своими полными губами и не спеша прикурил. — По какой причине, девушка?
— Ну уж тебя это никак не касается! — Джейми сбросила мокрый плащ и повесила его на крюк у двери. Объемный темно-зеленый, как хвоя, свитер был перехвачен на талии ремешком, шерстяные брюки песочного цвета заправлены в высокие темно-коричневые кожаные сапоги, на шее небрежно повязан шарфик золотисто-зеленых тонов. Из украшений она носила лишь отцовские золотые часы и старинное золотое кольцо, принадлежавшее ее матери.
— Отбирали материалы в следующий номер, если хоть это тебя интересует, — сообщил Тернер.
— Да? И мне надлежало присутствовать? — усаживаясь, осведомилась Джейми.
— Думаю, да. Твой репортаж о беспорядках в университете Брауна не прошел.
— Конечно, ублюдок Хильер постарался, — сердито отозвалась Джейми. — С его вкусом ему туалетную бумагу выпускать.
— О, неужели хоть в чем-то мы можем прийти к соглашению? — казалось, Тернера позабавило это открытие. — Знаешь, Рыжая, вот это мне в тебе больше всего нравится — ну до чего же ты дипломатичная особа! — Он затянулся. — Послушай, если тебе нужна жилетка, чтобы поплакать…
— Что мне нужно, — раздраженно перебила она, — так это остаться одной, чтобы обдумать кое-какой материалец.
— Который Хильер несомненно зарежет, — подхватил Тернер.
Джейми в отчаянии обхватила голову руками.
— Ты не мог бы выкатиться отсюда, ну, пожалуйста? — умоляюще простонала она, борясь с желанием вышвырнуть его за дверь.
— Уже выкатился, — ответил он, ретируясь к двери. — Еще никто не обвинил Майкла Р. Тернера в том, что он не понимает намеков.
— А мне кажется, что тебя надо на грузовике переехать, чтобы намек до тебя дошел, — угрожающе сказала Джейми.
Смеясь, он удалился. Джейми вскочила, заперла дверь и снова уселась. Хильер приводил ее в такую ярость, что она с удовольствием проткнула бы его вертелом и поджарила на медленном огне. «Уже в третий раз за последние два месяца этот ублюдок режет мою статью! С тех пор, как полгода назад он стал главным редактором, крыша у человека совсем поехала. Как это там говорится? Власть портит человека, а полная власть — окончательно!» — подумала она.
Она развернула стул и села лицом к окну. Взгляд ее упал на одну из фотографий, что стояли в рамочках на подоконнике, и она задумчиво поднесла ее к глазам. Она с отцом, когда ей было восемь лет. Мамы уже год как не было… Воспоминания нахлынули на нее.
— Почему ты называешь мистера Сандерса проклятым ублюдком, папочка?
Стоя в дверях ванной в розовой ночной рубашке, она наблюдала, как отец бреется. От изумления он отложил бритву и повернулся к ней: джинсы, белая майка, полотенце через плечо, правая щека в пене.
— Откуда ты это взяла? — спросил он, сраженный ее вопросом.
Склонив головку набок, она радостно ответила:
— Но я же слышала, как ты говорил это дедушке, сегодня, в библиотеке.
Отец рассмеялся:
— Да есть ли что-нибудь, что остается тебе неизвестным?
— Совсем немного, — хмыкнула она довольно.
— Ах, Джейми, иногда я просто голову теряю — что мне с тобой делать? — признался он.
— А почему ты не любишь мистера Сандерса? — не отставала она.
Он засмеялся, вновь берясь за бритву.
— Уверяю тебя, принцесса, это взаимное чувство.
— Почему? — Джейми нетерпеливо теребила свои рыжие завитки.
Ему пришлось снова отложить бритву.
— Знаешь, принцесса, из тебя выйдет потрясающий репортер.
— А что такое репортер, папа?
— Профессия репортера — совать нос в чужие дела, — пояснил он. — Репортеры лезут куда надо и не надо и умудряются услышать или увидеть то, что совсем не предназначено для их глаз и ушей.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
