Слезы застилали ее глаза, когда Джейми, сложив содержимое в рундучок, запирала его. Стало быть, они врали ей! Все это время они заставляли ее думать, что он умер, а сами просто прятали от нее посланные им весточки! Да будь они прокляты за то, что ей пришлось пережить! В бессильной злобе она стучала кулаком в стену. Жив ли он сейчас? Попал ли он в какую-то ужасную беду? Что-то помешало ему вернуться домой!! Да Господи Боже, конечно, что-то должно случиться, из-за чего он не мог вернуться домой все эти годы!
Но что?
С потемневшим лицом Джейми ворвалась в библиотеку, где сидела Элис. Она размахивала письмами, которые крепко сжимала в правой руке.
— Почему ты лгала мне? — почти прорычала она, кинув письма на стол перед Элис.
— В чем я лгала тебе, дорогуша? — спокойно спросила Элис, не сразу отрывая взгляд от квитанций, которые она заполняла.
— О моем отце! — кричала Джейми. — Вы врали мне, что он погиб в авиакатастрофе!
— Почему же, дорогуша?! — Элис все еще была спокойна. — Ты же знаешь, что…
— Старая лгунья! — взорвалась Джейми. — Вот что я нашла на чердаке!
Элис опустила взгляд на лежащие перед ней письма. Ей не нужно было даже открывать их — одного взгляда на разъяренное лицо Джейми было достаточно, чтобы понять все.
— А что ты делала на чердаке? — спросила она осторожно.
— А что ты думаешь, я там делала? — прошипела Джейми. — Я нашла старый рундук моего отца и в нем подарки от него. И я вправе узнать, где мой отец и что с ним! Вы врали мне, он жив, Элис! Что еще вы посмели утаить от меня?
— Если бы ты успокоилась… — начала Элис, вставая. Ей следовало немедленно что-то предпринять, чтобы не дать разгореться скандалу.
Но Джейми уже было не остановить.
— Только попробуй соврать что-нибудь еще! — ледяным тоном предупредила она. Она готова была поколотить мерзкую старуху. — Кажется, вы и так достаточно испортили мне жизнь! — Она подхватила письма и пошла к двери.
— Джейми, подожди, пожалуйста! — крикнула вдогонку Элис.
Джейми чуть замедлила шаг, но даже не обернулась.
— Что еще? — неприязненно спросила она.
— Я… куда ты идешь? — нервно спросила Элис.
Джейми круто развернулась.
— Иду наверх укладывать вещи! — Глаза ее сверкнули гневом. — Затем возвращаюсь в Принстон. Должна же я узнать, что на самом деле произошло с моим отцом. А потом — не знаю. Знаю только, что не намерена возвращаться в этот дом, пока вы здесь.
Она вышла из комнаты, Элис беспомощно глядела ей вслед.
Джейми в одиночестве сидела в вагоне поезда на Принстон, рассеянно провожая взглядом мелькавшие за окном поля и деревья. Глаза ее распухли от слез, щеки пошли алыми пятнами. Она уже не в силах была больше плакать, даже слез, кажется, уже не осталось. Но они текли, текли — слезы страдания, боли, гнева и обиды, пока, наконец, она не почувствовала внутри себя пустоту, из которой уже не выдавить и капли влаги. Впервые в душе Джейми зародилось желание убить человека. Своими руками она придушила бы эту гадину. Она знала, что ей нельзя оставаться в одном с ней доме, — никогда в жизни она еще никого так люто не ненавидела.
Двенадцать лет лжи. Интуиция подсказывала ей, что отец жив, что его постигла страшная беда и она нужна ему. Джейми запахнулась в жакет, но дрожь, пронизывающая ее до костей, не унялась. Ее отец не погиб в авиакатастрофе, и он не присваивал денег из дедовского банка. И нет никаких сомнений, что Джозеф и Элис Харкорт никакие ей не родственники. Но тогда кто же они? И почему они жили с ней и так тщательно скрывали от нее правду? Все это выглядело абсолютной бессмыслицей. Но какой-то смысл во всей этой истории должен быть, одернула она себя. И надо докопаться до него, докопаться до правды.
Сколько бы времени это ни потребовало.
Вашингтон
Сидя в своем кабинете, Гарри Уорнер торопливо закончил свой ленч — салат с тостами и фруктовый коктейль, — когда в динамике раздалось жужжание.
— Они здесь, — таинственно доложила секретарша.
— Впусти их, — приказал Уорнер, глотая последний гренок с сыром.
— Хорошо, сэр.
Спустя некоторое время в кабинет вошли Элис и Джозеф Харкорт. Уорнер молча разглядывал их.
— Отличились, нечего сказать, — начал наконец он, не скрывая негодования. — Вы были обязаны находиться с девчонкой и своевременно пресекать любые контакты с нею Линда. Вы были обязаны разузнать, что — пусть даже малость — он рассказал ей о своей настоящей работе. И вдруг вопреки всем уговорам, вы звоните мне и говорите, что все пропало, что она обнаружила, что он жив, и собирается его разыскивать! Как вы вообще могли допустить такое?
— Она нашла подарки и письма от него, — принялся объяснять Харкорт. — Они лежали в старом сундуке на чердаке…
— Какого черта они там лежали? — взревел Уорнер. — Вы были обязаны сразу все уничтожить!
— Теперь уже поздно сожалеть об этом, — примирительно сказала Элис, не желая рассказывать Уорнеру, что ее муж не решился порвать последнюю ниточку, связывающую девочку с отцом, что он слишком привязался к ней за эти годы, не говоря уже о письме, которое Джозеф получил от Линда вскоре после того, как «Компания» приставила к Джейми хотя и подставных, но официальных опекунов. «Джейми, — писал Линд в этом письме, — единственное, что у меня есть в этом мире. И если я не могу быть рядом с ней физически, я могу дать ей всю мою любовь. Мне кажется, вы не из тех людей, кто может растоптать…» И он ухитрился через свои многочисленные связи за границей устроить так, что к Джейми регулярно шли посылки и письма. — Думаю, сейчас-то и начнутся проблемы, — произнесла Элис вслух. — Сомневаюсь, что она легко забудет обо всем этом и заживет прежней жизнью.
— Думаешь, начнет копать? — Глаза Уорнера перебегали от Харкорта к Элис и обратно. И после долгого молчания Джо Харкорт ответил:
— Бьюсь об заклад — она не отступится!
Глава 10
Нью-Йорк, апрель 1984 года
Джейми перебежала Мэдисон-авеню на красный свет, полы ее огненно-пурпурного плаща разлетались под неистовым ветром и дождем. Вспрыгнув на тротуар, она ловко прорезала нескончаемую вереницу пешеходов — по понедельникам, да еще утром, их, казалось, всегда было больше, — и влетела в здание издательства Паттерсона на юго-западном углу Мэдисон и Тридцать шестой улицы. Здесь она пробилась сквозь гудящий людской муравейник к лифтам и успела вскочить в один из них прежде, чем двери захлопнулись.
Лифт поднимался с легким гулом. Джейми старалась не замечать любопытствующих взглядов пассажиров. При росте около метра восемидесяти, она была вровень с большей частью мужчин в кабине и гораздо выше всех женщин. В отличие от других высоких женщин, Джейми не стеснялась своего роста и никогда не сутулилась, ей даже нравилось, что она высокая. А независимость ее поведения в сочетании с прямым взглядом и блестящими рыже-каштановыми волосами производили потрясающее впечатление — появлялась ли она в деловом костюме или в спортивном, изумрудно-зеленом, бегая по дорожкам Центрального парка. Двадцатисемилетняя Джейми была из тех женщин, которые заставляют оборачиваться любого мужчину, где бы они ни проходили.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
