Мидуинтер продолжал свою прогулку. Он терзался в сомнении, его собственные прошлые мысли вдруг как будто стали ему чужды, как мрачно его предчувствие не доверяло наступающему времени! И как безвредно наступило это время! Солнце поднималось на небе, час освобождения наступал все ближе и ближе, и из двух Армадэлей, заключенных на этом корабле, один спал в это скучное время, а другой, блуждая по палубе, смотрел на появление нового дня.
Солнце поднялось еще выше, утро наступало. С тайным недоверием к разрушенному кораблю, которое еще оставалось в нем, Мидуинтер рассматривал на ближнем берегу признаки пробуждающейся человеческой жизни. Земля была еще пустынна. Дым, который скоро должен был подняться из труб коттеджей, еще не поднимался.
После минутного размышления он вернулся на корму корабля посмотреть, не видна ли оттуда рыбачья лодка. Поглощенный на минуту в эту новую идею, он торопливо прошел мимо Аллэна, приметив только, что он еще спит. Еще один шаг, и Мидуинтер подошел бы уже к гакаборту, но этот шаг был остановлен звуком, раздавшимся позади него, звуком, похожим на слабый стон. Он обернулся и посмотрел на спящего на палубе, затем тихо встал на колени, придвинувшись ближе.
— Наступило! — прошептал он сам себе. — Не для меня, а для него.
Это наступило в светлой свежести утра, наступило в таинственном и страшном сновидении. Лицо, которое Мидуинтер только что видел совершенно спокойным, было теперь искажено страданием. Пот выступил крупными каплями на лбу Аллэна и смочил его кудрявые волосы. В его полураскрытых глазах виднелись только белки, его распростертые руки царапали палубу. Каждую минуту он стонал и бормотал что-то, но слова, вырывавшиеся у него, замирали. Он лежал так близко к другу, наклонившемуся над ним, и так далеко душою, что оба, может быть, были в совершенно различном мире: он лежал в мучительном сне, между тем как на яву утреннее солнце освещало его лицо.
Один вопрос, единственный, возник в душе человека, смотревшего на него. Что определил ему видеть во сне рок, заключивший его на этом разрушенном корабле?
Неужели вероломный сон раскрыл пределы могилы тому из этих двух Армадэлей, которого другой держал в неведении истины? Неужели убийство отца обнаружилось сыну — тут, на том самом месте, где преступление было совершено, — в видении сна?
С этим вопросом, затемнившим все другое в его душе, сын убийцы стоял на палубе и смотрел на сына человека, которого убила рука его отца.
Борьба между спящим телом и бодрствующей душой усиливалась каждую минуту. Стоны спящего становились громче, руки поднимались и хватались за пустой воздух. Выдерживая борьбу со всепоглощающим страхом, который еще удерживал его, Мидуинтер тихо положил руку на лоб Аллэна. Как ни легко было прикосновение, какое-то таинственное сочувствие в спящем отвечало на него. Стоны его прекратились, и руки опустились медленно. Наступила минута неизвестности. Мидуинтер склонился ниже, дыхание его коснулось лица спящего. Прежде чем он успел вздохнуть в другой раз, Аллэн вскочил на колени, вскочил, как будто звук трубы коснулся его слуха.
— Вам привиделся сон, — сказал Мидуинтер, когда Аллэн дико посмотрел на него в первую минуту пробуждения.
Глаза Аллэна начали бродить по кораблю сначала смутно, потом с выражением гневного удивления.
— Разве мы еще здесь? — сказал он, когда Мидуинтер помог ему подняться на ноги. — Уж опять я не засну на этом проклятом корабле! — прибавил он через минуту.
Когда он произносил эти слова, глаза его друга с безмолвным вопросом рассматривали его лицо. Оба прошлись по палубе.
— Расскажите мне ваш сон, — сказал Мидуинтер странно подозрительным тоном и со странно резким выражением.
— Я еще не могу вам рассказать, — отвечал Аллэн. — Подождите немножко, пока я опомнюсь.
Они опять прошлись по палубе. Мидуинтер остановился и снова заговорил:
— Посмотрите на меня, Аллэн.
В лице Аллэна, когда он посмотрел на говорившего, было заметно и волнение, оставленное еще сном, и естественное удивление при странной просьбе, сделанной ему, но ни малейшей тени недоброжелательства или недоверия. Мидуинтер быстро отвернулся и скрыл, как мог, непреодолимую вспышку облегчения.
— У меня немножко расстроенный вид? — спросил Аллэн, взяв его за руку и опять увлекая его по палубе. — Не тревожьтесь обо мне, если точно я кажусь немножко расстроен, голова кружится, это скоро пройдет.
Несколько минут они ходили молча взад и вперед. Один старался прогнать из мыслей страшный сон, другой старался узнать, в чем мог состоять этот страшный сон. Освободившись от страха, теснившего его, суеверная натура Мидуинтера разом сделала другое заключение. Что, если спящему представилось видение не прошлого? Что, если сон раскрыл те неперевернутые страницы в книге будущего, в которых рассказывается история его наступающей жизни? Подозрение это увеличило в десять раз желание Мидуинтера проникнуть в тайну, которую Аллэн скрывал от него.
— Покойнее стала ваша голова? — спросил он. — Можете теперь вы рассказать мне ваш сон?
Пока он задавал этот вопрос, последняя достопамятная минута приключения на разрушенном корабле приближалась к концу.
Они дошли до кормы и только что вернулись, как Мидуинтер заговорил. Когда Аллэн раскрыл рот, чтобы отвечать, он машинально взглянул на море. Вместо ответа он вдруг побежал к гакаборту и замахал шляпой над головой с радостным криком.
Мидуинтер присоединился к нему и увидел большую шестивесельную шлюпку, прямо направлявшуюся в канал. Человек, который показался им знакомым, приподнялся и также замахал шляпой в ответ Аллэну. Лодка подъехала ближе, рулевой весело закричал им, и они узнали голос доктора.
— Слава Богу, вы здравы и невредимы! — сказал Гаубери, когда они встретили его на палубе разрушенного корабля. — Какой ветер занес вас сюда?
Он смотрел на Мидуинтера, задавая этот вопрос, но Аллэн рассказал ему историю ночи, и Аллэн же стал расспрашивать доктора. Единственный всепоглощающий интерес в душе Мидуинтера — интерес проникнуть в тайну сна — делал его безмолвным. Не обращая внимания на то, что говорилось и делалось вокруг него, он наблюдал за Аллэном. Он следил за Аллэном, как собака, пока не настало время садиться в шлюпку. Зоркие глаза доктора Гаубери с любопытством примечали изменявшийся цвет его лица и беспрерывную тревогу рук.
«Я не обменялся бы нервной системой с этим человеком, если бы мне предлагали за это огромное богатство», — думал доктор, когда взялся за руль, и приказал гребцам отчалить от корабля.
Оставив все объяснения до тех пор, пока они возвратятся в Порт Сент-Мэри, Гаубери поспешил удовлетворить любопытство Аллэна. Обстоятельства, заставившие его поспешить спасать своих вчерашних гостей, были довольно просты. Пропавшую лодку встретили в море рыбаки из порта Эрина на западной стороне острова, узнали лодку доктора и тотчас отправили гонца к нему в дом с расспросами. Узнав, что случилось, Гаубери испугался за безопасность Аллэна и его друга. Он немедленно позаботился об оказании помощи и по указаниям рыбаков прежде всего отправился в самое опасное место на этом берегу, единственное место, в котором в тихую погоду могло случиться несчастье со шлюпкой, управляемой опытными людьми, в канал Соунд. Объяснив таким образом свое удачное появление в канале, доктор гостеприимно настоял, чтобы его вечерние гости сделались и его утренними гостями. Еще было рано отправляться в гостиницу, и они найдут постели и завтрак в доме мистера Гаубери.
При первой паузе в разговоре между Аллэном и доктором Мидуинтер, не присоединявшийся к разговору и не слушавший его, дотронулся до руки своего друга.
— Вам лучше? — спросил он шепотом. — Вы скоро успокоитесь настолько, чтобы рассказать мне то, что я желаю знать.
Брови Аллэна нетерпеливо нахмурились. Его тон и упрямство, с каким Мидуинтер возвращался к нему, были равно неприятны для него. Он отвечал уже не со своей обыкновенной веселостью:
— Я полагаю, что вы не оставите меня в покое, пока я не расскажу вам. Стало быть, лучше кончить тотчас.
— Нет, — возразил Мидуинтер, посмотрев на доктора и на гребцов. — Не там, где другие могут слышать. И подождите, пока мы с вами будем одни.
— Если вы желаете, господа, посмотреть в последний раз на вашу ночную квартиру, — вмешался доктор, — теперь пора, через минуту берег закроет корабль.
Молча оба Армадэля посмотрели в последний раз на роковой корабль. Одиноким и погибшим нашли они разрушенный корабль в таинственности летней ночи, одиноким и погибшим оставили они его в лучезарной красоте летнего утра.
Через час доктор поместил своих гостей в их спальнях и оставил их отдохнуть до завтрака. Только он ушел, двери из обеих комнат тихо отворились, и Аллэн и Мидуинтер встретились в коридоре.
— Вы можете спать после того, что случилось? — спросил Аллэн.
