моей души, привстал на цыпочки. Я была вынуждена сдвинуться правей, однако положение мое стало вовсе неудобным. Покачнувшись, я охнула, постаралась перехватить трубу повыше и сбила с волос заколку.
Охнув повторно, я метнула взгляд на процессию и на короткий миг время застыло. Глаза Нибо Ришемского вдруг расширились, и я поспешила исчезнуть из поля его зрения. Присев за своей заколкой, я прижала ладонь к груди — сердце мое неслось в бешеном галопе. Неужто узнал?
— Хэлл, не оставь, — прошептала я.
После надела заколку, выдохнула и распрямилась. Осторожно выглянув из-за плеча моего живого укрытия, я увидела, что процессия движется дальше. Кажется, ничто не потревожило ее мирного течения. Никто не вертел головой, не оборачивался и не выкрикивал мое имя. Даже Ришем, успевший уехать вперед, не предпринимал попыток разобраться — показалось ему или нет.
Далее находиться здесь я посчитала излишним. Мне более не хотелось рассматривать придворных. Жили они без меня эти три года, проживут и еще тридцать. И я, протискиваясь там, где толпа была особенно плотной, направилась прочь, теперь жалея, что решилась посмотреть на королевский выезд. Я уходила браня себя и Ришема, зачем-то глядевшего на меня столько времени, что не упустил момента падения заколки.
Впрочем, ему ведь и вправду могло померещиться, потому что видел он меня без заколки короткий миг. Секунда-две, не больше. Вообразить за это время можно многое, а в действительности рассмотреть — нет.
— Хоть бы поверил, что привиделось, — шептала я, пока шла обратный путь. — Хэлл, не оставь.
Вздохнув, я вошла в ворота, машинально кивнув склонившему голову привратнику. После проследовала в особняк и поднялась в свои покои. Здесь упала в кресло и накрыла лицо руками, продолжая размышлять, как обезопасить дядюшку и его семью в случае, если Ришем был не единственным, кто сумел меня заметить. Хотя… Нет, только герцог смотрел в мою сторону и то только потому, что я сама не сводила с него взгляда.
— Будто прежде не насмотрелась, — проворчала я, наконец, отняв ладони от лица. — Эка невидаль, сам герцог Нибо Ришем. Глупость какая.
Вздохнув, я прошла к окну и устроилась на подоконнике. Люди еще не спешили вернуться по домам. Простонародье уже должно было расходиться, государь на тех улицах, где успел проехать, уже не появится. Он объедет город и вернется во дворец, потому останутся его ждать только аристократы. Непозволительно в дни торжественных выездов уходить, пока король не пересечет ворот. Это будто повернуться к сюзерену спиной и выказать неуважение. И в этом отношении простому люду жить было много проще.
Так что дядюшку оставалось ожидать еще какое-то время, а мне так хотелось с ним обсудить происшествие, маленькое, но, возможно, роковое. И сейчас мне думалось, что лучше было бы покинуть дом его сиятельства. Но куда бы я отправилась? Амберли с семейством отбыли в Тибад в день моего возращения, потому мы даже еще с ней не увиделись. Эта встреча откладывалась до поры, когда магистр решит нашу проблему, и мы сможем уехать из столицы.
В родной особняк или же в поместье, находившееся за городом, я и вовсе не могла сунуться. На каком основании? Шанриз Тенерис нет, и уже не будет в этом мире. К кузенам я тем более не желала перебираться. После некоторых размышлений с дядюшкой мы решили не оповещать их о том, что я жива и здравствую. Нет, они бы не выдали, однако чем меньше людей знают, тем в большей сохранности тайна.
И уж точно я не могла скрыться у Фьера Гарда. С ним мы, кстати, тоже еще не виделись. Пока длились празднества, я решила отложить наше свидание. Но это Фьер! Его же супруга, несмотря на мое участие в судьбе их пары, почти сразу выказала изрядную долю ревности, из-за чего мы с его милостью едва не разорвали отношений. Правда, именно мой дорогой друг не позволил этого сделать, и я была тому только рада. Однако подобное отношение ко мне баронессы Гард могло обернуться против меня. Нет уж, пусть ее милость, как и мои кузены, пребывает в неведении. В данном случае оно — благо.
И благо это для всех без всяких исключений. Король ни в коем случае даже не должен заподозрить, что я переступила грань этого мира и нахожусь у него под носом. Меня не терзали воспоминания о нем, а его терзало несбывшееся желание, только и всего. И если бы он даже заполучил меня сейчас, то мое нынешнее положение привело бы его в бешенство. Кто знает, выжила бы я после того, как он узнал, что жду дитя от другого мужчины? С ревностью государя Камерата вытерпеть наличие соперника было невозможно. А если бы и выжила, то что стало бы с моим ребенком?.. Нет! Нет, нет и нет, даже думать о таком подобно кошмару. Пусть Ив Стренхетт никогда даже не заподозрит, что мы вновь делим с ним один город.
Но дело не только во мне и моем ребенке, но и в людях, которые близки мне по крови и душевно. Он не простит их молчания, не пожалеет и не вспомнит заслуг. Будет мстить и мстить жестоко. Дадут Боги, однажды я все-таки вернусь домой в Белый мир, но мои родные и друзья останутся. Я хочу уйти, точно зная, что им ничего не угрожает. Я вернулась, чтобы успокоить их, но не погубить. Так и должно быть, иначе жить дальше и быть счастливой я уже не смогу…
Закрыв глаза, я прижала ладонь к животу и неожиданно для себя улыбнулась. Как уже бывало в такие моменты, я пришла в восторженное ошеломление. Во мне зрела новая жизнь! Невероятно! И зародилась она на стоянке в лесу, когда Танияр заманил меня во тьму… а может, и чуть позже, но вскоре после нашей встречи на дороге в Иртэген.
— Возлюбленный мой, — прошептала я, обращаясь к недостижимому сейчас супругу, — я сберегу твое дитя, клянусь. Я вернусь, и ты возьмешь его на руки и увидишь, как велика моя любовь к тебе. — И, открыв глаза, я повторила: — Клянусь.
Стук в дверь вырвал меня из размышлений. Встав с окна, я отозвалась:
— Войдите.
Это был дядюшка. За своими мыслями я упустила момент их с тетушкой возвращения.
— Мне сказали, что вы покидали дом, — сказал его сиятельство, усаживаясь в кресло. — Ходили смотреть на выезд государя?
— Ох, дядюшка, — вздохнула я и присела во второе кресло. — Лучше бы уж осталась здесь. Я сотворила великую глупость и теперь опасаюсь последствий.
— Что случилось? — чуть
