«Есть польза от чтения Корана, и хвала саклавитам за перевод на нормальный язык с арабского. Даже если кривую и горбатую подсунули, будет у меня сидеть в женской половине и помалкивать. Или вспомню суру и дам в глаз. Какой у нее номер-то? Надо уточнить».
* * *
Ульрих вошел в караулку и упал на стул: ноги не держали. Хотелось одновременно кричать от радости и ругаться по-черному. Рядом бесшумно возник Юртов и наполнил кружку местным паршивым напитком под названием квас. «Лучше бы нормальное пиво делать научились. Э… нет, — одернул себя, — я теперь мусульманин, при свидетелях произнесший: «Нет Бога, кроме Аллаха, Великого, Кроткого, нет Бога, кроме Аллаха, Господа великого трона, нет Бога, кроме Аллаха, Господа небес, и Господа земли и Господа благородного трона». Специально ведь позвали бояр и целое представление устроили. Дороги назад нет, и пиво пить не положено. Почему, собственно, пиво нельзя, а водку — запросто? Надо выяснить».
Зашедший было в помещение лейтенант Бергсон, увидев Ульриха, замер и поспешно развернулся на выход.
«Уже знают, — недобро посмотрев ему вслед, подумал Ульрих. — Ничего, они у меня еще попляшут. Ишь, морду недовольную воротит. Не будет дураку карьеры. Сгною в самой паршивой должности».
Он сел поудобнее и задумался о первоочередных вещах. «Завтра будет официальный ярлык на создание отдельного корпуса. Пока так — сразу давить всех поместных никак нельзя. Кто честно стоял за Кагана — трогать не будут. Показать пользу и преимущество предварительно необходимо наглядно. Опять же деньги. Еще хорошо, что одновременно с пожалованием титула и земель не потребовали за собственный счет полк снабжать.
Значит, что важно… Перевести и отпечатать устав воинской службы. Каждый офицер обязан сдать экзамен. Найти подробные карты страны. Если делить на округа, надо представлять размеры и население. Если нет хороших — составить. В будущем пригодится. Пути тоже требуется хорошо знать заранее. Этим в каком приказе — Посольском или Торговом — занимаются? Еще и разбираться, кто за что отвечает и насколько мои полномочия далеко заходят. С Акбаром поговорить. Он вроде заинтересован и помочь может.
Сегодня есть деньги только на четыре полка — и еще разрешение на рейтарский. Судя по разговорам, придется еще пострелять, и очень скоро. На Волге и в Заволжье сунниты сильны, и меня непременно захотят проверить в деле. Нельзя оплошать! Год бы мне спокойный! Время, время…
Обещали прислать из бывших воинских людей и помещиков, кто сам себя прокормить не может. Эти бояр не любят — из-за них в бедственном положении оказались, а мне и лучше. Отбирать тщательно, чтобы не было физически слабых, и вербовать дополнительно добровольцев. На каторжников, что ли, глянуть и стрельцов? Все лучше, чем прямо от сохи. Шесть тысяч баранов требуется научить нормальному бою, в кратчайшие сроки. Мою роту и Куликова разбить на части и придать новобранцев. Костяк уже есть, а дальше — тренировки. Каждому уже проверенному в деле — сержантское звание. Еще раз напомнить про вербовку иноверцев на Руси. Вон сколько еле-еле концы с концами сводят и каждый день идут в города. Думают, здесь медом намазано и серебро на тротуарах валяется.
Олехно дать полк и держать при себе. Что там с остальными, еще неизвестно, а он — свой человек. Поговорить с ним отдельно — и по рекомендации принять толковых офицеров из русских. И проследить, — он криво усмехнулся собственным мыслям, — чтобы каждый завербованный иностранец получал не больше русского и предварительно со мной побеседовал. Нет уж… ни подсылов, ни лентяев, ни воров мне не надо. Если я отвечаю своей шеей, то и работать будут и на страх, и на совесть. Так, надо срочно решать вопрос имущества, потом ведь ходить не смогу! Дня два или три? И спрашивать неудобно».
— Караулы передали? — спросил он продолжавшего почтительно стоять рядом Юртова.
— Так точно, князь, — бодро ответил пройдоха, довольно блестя глазами. Официально еще не объявляли про награду — и часа не прошло с церемонии, — но все знает. И не без оснований надеется, что и ему что перепадет на радостях. Всех надо будет наградить, всю роту, включая тех двух оболтусов, умудрившихся мушкеты поломать. Уж очень причина такая… Как русские говорят: «Обмыть надо».
— Как приказ пришел, все сделано по воле господина нашего. Везде теперь люди из личных владений Кагана. Кроме нас, в Кремле оружные только они. Чужих не пускают — даже бояре без свиты проходят. Некоторые, — он смотрел в пол, но Ульрих не сомневался, что только изображает смущение, — уже не выходят обратно.
— В городе проблемы?
— Владимир приведен к смирению и молитве, — сказал Юртов.
«Интересная такая фраза, — подумал Ульрих. А страна тоже молится или кто шустрый успел утечь и собирает силы для нового мятежа?»
— Возьми первый десяток… нет, лучше два, чтобы смена была. Остальные пусть отдыхают. Пойдем смотреть на мою собственность. Знаешь, где дом?
— Конечно, — кланяясь, ответил тот. — Богатый особняк, но вряд ли что осталось ценное. Сначала пришли люди Кагана, пусть живет он вечно, и всех забрали, потом прибежал черный народец и хорошо пограбил. Через два часа поставили охрану, но не думаю, что есть еще что ценное.
— Там посмотрим.
* * *
Терем был огромен. Три этажа, и первый, на редкость для Руси, сложен из камня. Дубовые бревна, из которых он был построен, тщательно подобраны по размеру и цвету. Высокое крыльцо на резных столбах. Стены и ставни расписаны узорами. Окна закрыты прозрачной слюдой. Широкий двор, окруженный забором, был заставлен хозяйственными пристройками, конюшней и амбарами. Красота. Если бы не выбитые ворота и полная пустота внутри. Даже собаки не лаяли, а в открытые ворота конюшни прекрасно видно отсутствие лошадей. Хорошо еще, не спалили все, но особо рассчитывать на богатства не стоило. Сам терем — уже удача огромная.
На пороге сидели двое стражников в стрелецких кафтанах, с алебардами и лениво кидали кости. При виде нового хозяина они, не задавая вопросов — знать, уже предупреждены, — поклонились и тут же ушли.
Ульрих пнул дверь ногой и прошел внутрь. В прихожей стояли на коленях с десяток человек разного возраста и пола. Лбами они уткнулись в пол, а у переднего на шее висел ремень.
Юртов очень тихо сказал капитану на ухо:
— На волю твою отдаются. Можешь гнать, а можешь и удавить. Теперь ты хозяин.
— Старший кто? — спросил Ульрих. — Встань.
— Так всех забрали, — поднял голову тот, что с ремнем.
Пожилой человеке козлиной бородкой. — И боярина, и семью его, и ближников.
— А ты кто?
— Стоян, староста из поместья. И это люди мои. Привезли оброк, да, вишь, попали во время неудачное.
Ульрих понял, что больше всего старосте жалко, что не задержался на недельку-другую. Глядишь, мог и прикарманить добро, а тут нехорошо получилось. И заберут все обязательно, и неизвестно еще, что с ним самим сотворят. Хорошо, если просто погонят в шею, а могут ведь придумать что похуже.
— Телеги забрали, половину привезенного тоже, и приказали ждать. Вот сидим, — говорил Стоян.
— Считай, дождались, — пробурчал новоиспеченный князь. — Накормить моих людей и напоить, — под одобрительное гудение солдат приказал он. — А я терем посмотрю. Проследишь, — сказал он Юртову, — но если что… — показал кулак.
Осматривать кладовые и комнаты слуг он не стал. Ничего интересного там нет, да и не боярское это дело пересчитывать бочки с квашеной капустой и количество еще не украденных кур. Интереснее было взглянуть, как живут богатые русские. В таких домах ему еще бывать не приходилось. Царские палаты не в счет, и если не считать сегодняшней встречи, он внутри вообще не был ни разу. Его дело — внешняя охрана.
В доме был разгром. Нет, как это бывает, когда город на три дня отдают, он видел и раньше, сам участвовал. Но здесь не просто грабили, а еще и зачем-то ломали. Топорами рубили тяжелые вещи, которые не смогли или не захотели унести. Ничего почти целого не осталось. Голые стены со следами от висевших раньше ковров, хрустит под ногами мусор, и непонятные обрывки и куски. Пару раз попадались подозрительные пятна, смахивающие на кровь, но покойники по углам не валялись. «И все ведь это успели натворить за очень короткое время, — удивленно качая головой, подумал Ульрих. — Дали бы им хоть сутки — растащили бы и огромные бревна, а не смогли, так непременно бы нагадили и подожгли».
Первый этаж был мужской частью дома. По немногим уцелевшим предметам можно было догадаться — это столовая, это детская. Поломанные книжные полки сообщали о наличии в очередной комнате библиотеки. Ясное дело, ни одной книги не было, все стащили — дорогие вещи, и продать легко, — а было раньше, по размеру шкапа, не меньше пяти десятков. Ульрих недовольно поморщился, уже воспринимая все пропавшее как кражу лично у него.
