И тут мы оба заметили, что рыцарь и конь идеально подходят друг другу. Они были парой — словно предназначены друг для друга, несмотря на то, что сделаны из разных материалов.
— Ну-ка повтори, где ты его нашла? — спросил Бен, указывая на рыцаря.
— В... кармане Лиама. В день смерти.
— Но прежде ты его никогда не видела?
— Неа, я думала, что это игрушка какого-то ребенка, а Лиам просто подобрал его.
— Вполне возможно, вполне возможно.
Но не думаю, что он в это верил, впрочем, как и я. Теперь, при ближайшем рассмотрении, сложно было представить, что это обыкновенная игрушка. Рыцарь был сделан из металла, а не из пластика, он был тяжелым, и, мне кажется, дорого стоил. И нигде не стояло клеймо «Сделано в Китае».
В общем, я усадила рыцаря на коня и отправилась в ванную, чтобы переодеться и почистить зубы, потому что Морфей уже раскрыл свои объятья, и неважно, ждали меня удобная кровать или диван.
Когда я вернулась в спальню, Бен переместил рыцаря, коня и фото на прикроватный столик, а сам уже устроился с одеялом и подушкой на диване. Сколько я ни пыталась, мне так и не удалось заставить его перелечь на кровать. Короче, в итоге я сдалась и заняла кровать, испытывая вину и теплоту по отношению к Бену.
Но прежде чем улечься, я села на край матраца и расчесала волосы. Они у меня были такими длинными, что за ночь обязательно спутались бы, если их не расчесать перед сном. Мне нравился этот ритуал, он меня успокаивал — взмах гребня, скольжение вниз...
Я резко прекратила свое занятие, когда заметила, что Бен наблюдает за мной с дивана. Мои белые волосы нравились Лиаму, но я не должна была забывать, какое впечатление они производили на окружающих. Поэтому я тут же положила расческу на стол, но вышло у меня это шумно. Все от того, что я очень стеснялась себя, потому и действовала неловко.
А вот то, что случилось дальше, можно назвать только капризом судьбы, не иначе. Обычно я оставляю расческу на столике, рядом с кроватью, чтобы утром могла сразу её взять. Но так как я чувствовала себя смущенной и все такое, мои руки сами собой начали искать, куда бы спрятать расческу. Я нащупала колечко, потянула за него и с трудом и скрипом открыла ящик.
Ящик был совершенно пуст, если не считать изящного золотого кольца, которое я уже видела на пальце Бена. Сначала я подумала, что это его кольцо и непроизвольно бросила на Бена взгляд. Он, замерев, сидел на диване и неотрывно смотрел на открытый ящик. Его лицо побелело. В руке он держал книгу, и мне было видно, что его кольцо на месте.
То колечко в ящике принадлежало кому-то другому.
— Бен... — начала было я, когда он поднялся с дивана, книга упала на пол, и он подошел к кровати. Он остановился перед столиком и схватил кольцо. Мне показалось, что его слегка потряхивало.
— Мне жаль, — сорвалось с моих губ. Он выглядел таким несчастным, и я подумала, что сделала что-то не то, открыв ящик. Он ничего не говорил, но я почувствовала, будто вторглась на его территорию, будто я рылась в его вещах и нашла что-то очень личное. — Бен... мне очень жаль, — повторила я.
— Я тебе не лгал, — сказал он тихо, — просто не мог сказать правду.
— Что случилось?
Он сделал глубокий вдох и сказал:
— Она больна.
— Очень серьезно? — спросила я, и мое сердце оборвалось.
Он закрыл глаза и с губ его сорвалось.
— Да.
— О, Бен, мне так жаль.
Он присел рядом со мной на кровать.
— Я никому не говорил, кто еще не знал, потому что от этого... все казалось еще реальнее, — сказал он.
Я кивнула. Мне это было знакомо. Каждый раз, когда я говорила кому-нибудь о смерти Лиама, мне вновь и вновь приходилось проходить через эти ужас и горе, и ситуация становилась еще невыносимее. Может, именно по этой причине Бен раздумывал, приезжать ему на похороны или нет. Как же я виновата перед ним за то, что злилась на него. Получается, что ему необходимо было вернуться в Германию как можно скорее.
— А... что с ней?
— Не хочу вдаваться в подробности, — устало ответил Бен. — Какая разница? Она больна, и если в ближайшее время ничего не изменится, то я потеряю её навсегда.
Что я могла сказать, это было не мое дело. Но все же ничего не могла с собой поделать, перед глазами так и стоял образ бедной больной невесты Бена, которая умирала у себя дома, и поэтому я сказала:
— А почему ты не с ней?
— Я ей не нужен. — Он поднял обручальное кольцо и сказал: — Она меня отослала. Мы будем с ней вместе, если она станет прежней.
— Вот зачем ты ищешь лебединую песню? Думаешь, если ты продашь её, то тебе хватит денег, чтобы помочь ей?
— Вроде того, — ответил Бен.
У него сорвался голос, и, взглянув на него, я увидела, что в глазах его стояли слезы, а на лице отразилась боль, которую он всегда скрывал.
— Бен, обещаю, я сделаю все, чтобы помочь тебе, — сказала я.
— Спасибо. — Рука, держащая кольцо, напряглась, а плечи еще сильнее ссутулились. — Я даже не знаю, получится ли. Может, уже слишком поздно. Может, время уже безнадежно упущено. Однажды между нами что-то было... но теперь, после всего... может быть, уже слишком поздно, чтобы все вернуть.
— У тебя хотя бы есть шанс, — возразила я. — Я бы все отдала ради этого.
Он посмотрел на меня покрасневшими, запавшими глазами и спросил:
— Уверена?
— Ну конечно! Если была бы хоть крошечная возможность вернуть Лиама, я бы боролась за неё насмерть! Ничего не кончено, пока не кончено, Бен!
Я положила ладонь на его руку, чтобы как-то утешить, ожидая, что он, скорее всего, дернется, отстраняясь, но вместо этого, он почти сразу же притянул меня к своей груди и крепко обнял. Я немало удивилась, но обняла его в ответ, надеясь, что он меня не задушит в объятиях и ему станет хоть немного легче.
Хотелось бы, чтобы он не обнимал меня так крепко. Не люблю, когда меня трогают. Оправданно или нет, я всегда чувствовала, что люди должны бежать от моей холодной белой кожи, как от огня. Но я не смогла его оттолкнуть и постаралась изо всех сил ничем не выдать своего дискомфорта.
Его лоб покоился у меня на плече, когда я почувствовала, что мне на руку капнула его слеза и медленно потекла вниз. Он не то чтобы плакал, нет, но его слегка трясло. Я ему очень сочувствовала. Потеря Лиама была ужасной — но это, по крайней мере, произошло быстро. Я не мучилась в агонии, живя, как он.
Мой взгляд упал на темную шевелюру Бена, и я поразилась, насколько цвет его волос был похож на волосы Лиама... почти черные, с медным оттенком, если свет падал под нужным углом... Я видела нас в зеркале, висевшем напротив кровати. Его лица не было видно, поэтому Бена сейчас можно было легко принять за младшего брата. В течение нескольких мгновений, я как зачарованная видела вместо Бена только своего мужа. И мне очень захотелось сказки — я прикоснулась щекой к его волосам и крепко обняла...
Но потом Бен заговорил и разрушил иллюзию.
— Сначала... Хайди, а потом эта история с Лиамом... не могу вспомнить, когда я был счастлив. — Он отстранился. — А ты? Как думаешь, ты еще будешь счастливой?
— Наверное, однажды, — я замолчала, мне вдруг показалась до смешного наивной надежда на истинное счастье, учитывая тучу, зависшую надо мной. Такое не вычеркнешь из жизни. Казалось невозможным, что боль когда-нибудь утихнет, и я была уверена, что, если счастье замаячит в будущем, то, вспомнив о Лиаме, я вновь впаду в глубокое отчаяние. Так и буду двигаться по спирали, переживая ужас потери раз за разом...
— Извини, — тихо сказал Бен, пытаясь улыбнуться. — Не хотел тебя расстраивать. Ты из-за меня приуныла, да?
— Чуть-чуть, — ответила я, тоже попытавшись улыбнуться. — Как было бы здорово, если бы мы искали волшебную палочку, а не лебединую песню. Тогда бы потом мы могли взмахнуть ею, и все вернуть, как прежде.
— Иногда невозможно вернуться к былому, — ответил бесцветным голосом Бен. — Сколько ни старайся. — Он взглянул на свои часы и добавил: — Уже очень поздно, давай спать.
Когда он наклонился, чтобы поцеловать меня в щеку, мои глаза смотрели в зеркало, и я притворилась, что женщину, отражающуюся в зеркале, целует мужчина, которого она любит больше жизни.
Но в следующую секунду Бен встал и вернулся на диван, бросив через плечо:
— Спокойной ночи, Жасмин, — а потом лег и выключил настольную лампу.
Я легла в кровать и сделала то же самое, погрузив комнату во тьму.
Глава 15
Татуировка «Лебедь»
Той ночью мне приснилась маленькая черная лошадка. Она ожила, спрыгнула со столика на кровать и поскакала ко мне. Она наступила мне на руку одним холодным копытом, потом другим, в общем, пока вся не оказалась на моей ладони. А потом лошадка легла на бок и прижалась головой к моей коже, словно к чему-то прислушивалась.
Но потом лошадку сменил другой образ — волшебный лес под темным небом, заполненным мерцающими звездами.
