В этом магазине потрясающий, добрый хозяин, который всегда готов выбрать вам лучший кусок мяса, самого свежего и даже красивого. Всегда опрятный, в белом халатике, добрый и милый, обрусевший толстячок-армянин.
«Вот мясо – это да! Как это раньше я не додумалась! Ведь люди всегда будут есть, кризис – не кризис! С этим делом прогореть невозможно! Да и люди ведь довольны таким качественным продуктом!» – лихорадочно думаю я, радостно подруливая к его магазину.
С порога громко приветствую:
Здравствуйте, дядюшка Армен! Я к вам по огромному делу!
Да, моя красивая, слушаю тебя, – лучезарно улыбается толстяк. Дядя Армен, мясом хочу тоже торговать, как ты! – выпалила я.
– Ты – девочка, а это мужское занятие! – напомнил мне о моём роде армянин.
Я справлюсь! И будет всё здорово, дядя Армен!
А кто тебе мясо будет рубить?
– Да, дядя Армен, это ж не проблема! Ты лучше мне расскажи всёвсё, как это делается?
Армен рассказал мне про кредиты, кассовые аппараты, холодильники, как найти выгодное место. Я загорелась ещё больше, потому что всё было просто! Прыгнула в свою машину и помчалась изучать свой район, чтобы найти самое подходящее место для своего нового магазина!
На второй день Армен, увидев меня на пороге магазина, весело засмеялся и сказал, что никогда не видел таких настойчивых русских девушек.
– Армен, а теперь расскажи мне всё про хранение и так далее. А? Армен на секунду задумался, я отметила это.
– Армен, я решила, что давай мы будем компаньонами, а? Работать пятьдесят процентов с прибыли на пятьдесят? Ведь всё равно ты знаешь всё лучше, чем я, да и мясо у тебя действительно самое хорошее! Только ты должен отдавать мне его по закупке, хорошо? Перспектива иметь с кого-то пятьдесят процентов прибыли ему понравилась и он проникся ко мне. Он расслабился и очень красиво и медленно объяснил мне, как продавать мясо.
– Мясо из города Т. едет примерно восемь часов в газели без рефрижератора, так как рефрижератор стоит дорого и не оправдывает своё, а газель многофункциональна. Ну, сама понимаешь, лето, пробки и другие ситуации. Мясо можно продавать три дня, потом оно меняет цвет и его надо колоть аспирином или специальной кислотой.
А чем колоть?
Ну, шприцем с иголкой, конечно.
Ого.
– А вот курица не поддаётся, например, шприцу. Её замачивают в кислоте на ночь, и она на утро свеженькая пресвеженькая. Этого хватает на два дня. Потом, если она не продалась можно делать ещё три раза. То есть неделю!
А кто это делает всё?
Что именно?
Ну, занимается этим, как это, ну, «освежением» мяса?
– Да все делают – и хозяин, и мясник, и продавцы. Всё круто! Я в эйфории совсем не придаю значения его словам. Колоть так колоть! Рубить так рубить! Бегу радостная домой.
Прошла ночь. Ночью мне снились старые бабки, беременные, с огромными, как арбузы, животами, и дети, маленькие дети. Все они покупали моё мясо. Фирменное мясо, мясо из лучшего магазина района. И почему-то в руках у меня был шприц… и все они смотрели на меня как-то жалостливо и беспомощно. Я проснулась в холодном поту, натянула на себя свитер и джинсы и пошла к Армену.
Здравствуй, Армен!
Здравствуй!
– Извини, Армен, не тяну я этот бизнес. Я ж, правда, всё-таки женщина. А зачем тогда говорила?
Ну, вот такая я. Извини. Вот такая история.
А потом, Ломо, я познакомилась с потрясающей девочкой Евой из очень обеспеченной семьи, и она повезла меня в Крым. Да, не в Монако, а всего лишь в Крым. Но в чём она потрясающая, ты поймёшь из этого рассказа!
Крымские каникулы
Московский дождь ревностно поливал нас майскими струйками. Он, наверное, не понимал, с чего это в Крыму стало лучше, чем тут. Везде же сейчас тепло и красиво… Я тоже особо не понимала, но сдалась под влиянием своей новой подружки, похожей на Мерилин Монро, безумно любившей Крым. При слове «Крым» у неё начинали лукаво блестеть глаза, и красивая белозубая улыбка разъезжалась в разные стороны. Мы выбрали самый старый отель, ему на тот день было аж больше ста лет, он считался самым комфортабельным, презентабельным и добротным. Но аристократка Ева поставила условие: перед тем как попасть в солнечную Ялту, мы обязательно поедем в Лисью Бухту с палатками, где будем заниматься нудизмом и дышать воздухом свободы, не отягощённым миром «практиков и логиков» и прочего буржуйского быта. Должна сказать, что Ева с детства воспитывалась именно в среде аристократов, где есть слова «можно» и «нельзя», где есть «прилично» и «неприлично», в общем, всё красиво, правильно, но безумно скучно. Так казалось Еве.
Я же, наоборот, терпеть не могу леса, поля, хлеба и огороды, потому что наелась этого досыта. Я люблю пафос дорогих отелей, машин, людей…
В общем, палатку, коврик, рюкзак и спальник, несмотря на сопротивление, пришлось тащить на себе прямо из Москвы. Слава богу, мне милостиво разрешили взять с собой чемодан с вечерним шмотьём, бриллиантами и прочей дорогой, но приятной сердцу мишурой.
Автобус, который идёт к трапу самолёту, на этот раз очень долго кружил по полю. Я рассматривала названия этих железных птиц. Странно, я впервые увидела, что у самолётов есть свои имена и фамилии! В окне рассматриваю: «В. Высоцкий» (суперимя самолёту!), «Рахманинов» (тоже неплохо), «Глушко», «Хабаров» и, наконец, наш – «Лобачевский»! Мы летим на «Лобачевском». Начинаю судорожно вспоминать, что он сделал. Математик! «Я в математике полный ноль, поэтому, полетев на нём, возможно, открою истину математических истин», – ржу я. Эх, лучше бы на «Высоцком»! Ну да ладно, Высоцкий у меня внутри!
Лететь совсем недолго, всего каких-то два часа – и ты в стране Хохляндии. В аэропорту характерное гыканье и запах булок. Реально запах булок. Ева меня предупреждала, что тут сказочные булки, поэтому всегда набираешь за неделю три килограмма. Я ей говорила: «Что ты, я лечу на море не для того, чтобы есть булки, я их терпеть не могу. Я буду кушать креветки, мидии, морские гребешки, дорогую рыбку». И что вы думаете? На первой же остановке, не выдержав этого запаха, покупаю их ватные булки и нагло ем. Вообще ем – это мягко сказано! Ева ржёт надо мной, типа «ну я ж говорила».
Потом мы заезжаем в хохляцкий банк поменять деньги. В окошках я вижу совсем не таких барышень, какие работают у нас в банках. Я вижу обычных баб, женщинами назвать их сложно, за 50, больших, мясистых, злобных, поучительных, без грамма субординации. В общем, еле наменяли, не понимая, обманули нас или нет. Вроде нет. Деньги поделили и залезли обратно в такси.
Таксист всю дорогу говорил о том, что мы сумасшедшие, наверное, прёмся с палаткой из Москвы фиг знает куда, имея забронированный крутой отель в Ялте. Ева говорит, что хочется экстрима, и к тому же там раньше было её любимое место. «Туда такие милые люди приезжают и живут там подолгу без цивилизации. Они все такие философы…» – рьяно защищает свою сверхидею принцесса.
Через крутые горные виражи и очень неуверенные дороги мы попали наконец в Лисью Бухту. Лис и бухт я там не обнаружила, как, собственно, и кучи людей.
– Сезон ещё не начался, – невинно сказала Ева.
И, сбросив одежду, побежала голая в море, которое, кстати, было совсем ещё не тёплым. Хорошо, что по пути я зашла в магазин и купила всяких сухих рыбок и пива безалкогольного, потому что тут, как оказалось, нет не то что ресторанов, а даже кафе. В общем, сижу, жую рыбку и пью пиво, пока Ева изображает из себя Афродиту морскую. Потом к нам стали сгребаться странные люди, молодые, лет тридцати, но какие-то покоцанные жизнью и с нездоровыми горящими глазами. Мне показалось странным, что они в нас не видят секс-объектов, хотя мы с Евой реально конфеты ещё те. Этим людям хотелось только поговорить, просто так, ни о чём, без темы, без идеи, без замысла и умысла. У них были сгоревшая на солнце, облупленная местами, красная кожа, странная худоба тел и беспокойные глаза. Какие-то вороватые, что ли, так бы назвала их я. Но эти люди не воровали чужое добро, они воровали свою собственную жизнь. Нарконудисты – так называют они себя сами. Они говорят, что любят море, природу Крыма и так далее, поэтому они здесь так часто. На самом деле я поняла другое: тут дёшево – как жить на диком пляже, на скромной еде, так и добывать себе очередную дозу смерторадости.
Ева поставила маленькую палатку, мы залезли в неё, потому что начинался дождь. Периодически кто-то скромно стучался к нам: то просил немного денег, то предлагал купить «сгущёнку» для радости. Но я сказала, что нам ничего не надо. Еве, правда, как известной «сладкоежке», хотелось, конечно, ухмыльнуться, но она мужественно держалась, ведь недаром она знала так хорошо это местечко.
Мы легли каждая в свой тёплый спальник, и тут началось страшное. Стрелы молнии летели в нашу палатку-малышку со всей дури, ветер гнул её к земле, крыша палатки прикасалась к нашим головам, свет, как электричество, зажигался в нашей искусственной берлоге.
