Итак, практически любое событие советской истории подвержено в историографии мощной смысловой атаке. Победы усиленно обращаются в поражение и даже объявляются преступлением. Те победы, которые невозможно дискредитировать, объявляются бесполезными или пирровыми, слишком дорогими. Можно, конечно, объявить концепции резунизма или пропагандистские излияния Сванидзе бредом. НО ЭТО НЕ БРЕД. Бредом можно назвать бессвязные словеса пьяного или горячечный шепот больного. Бред бессистемен. Известно даже такое заболевание – шизофразия, при котором человек строит предложения правильно, говорит членораздельно, но какого-либо смысла его высказывания лишены.
Если же чудовищный по своему размаху бред историков имеет четкую систему, внутреннюю логику, то это уже не бред. Каким бы дебильным не выглядело разделение Резуном оружия на наступательно и оборонительное, этот концепт сформулирован осмысленно и обоснован логически (пусть даже логика является сугубо умозрительной). Больной рассудок на это не способен. То есть мы имеем дело с сознательной манипуляцией. Построение фантомных извращений реальных событий – задача, требующая недюжинных умственных способностей и глубокого знания материала. Я уж не говорю о том, насколько сложно запустить в оборот сфальсифицированные документы, на которых базируются фантомы. А можно ли допустить, что сотни историков будут бредить абсолютно идентично? Нет, мы имеем дело не с выходками маргинальных сочинителей, а с целенаправленной атакой на сознание.
Многие категорически отказываются признавать это, заявляя, что целенаправленный заговор против русской истории невозможен в принципе. Дескать, теория заговора антинаучная и бредовая. А кто говорит о каком-то заговоре? Это сказки для впечатлительных обывателей. Речь о применении против противника специального оружия, называемого консциентальным. Понятие это вошло в широкий обиход недавно и означает оружие, поражающее сознание (от лат. сonscient – сознание). Впрочем, консциентальное оружие применяется давно. О его большой роли говорил еще Наполеон: «Четыре газеты смогут причинить врагу больше зла, чем стотысячная армия».
В минувшем веке Гитлер уже придавал пропагандистским операциям по подрыву боевого духа противника стратегическое значение. Захват Чехословакии без единого выстрела – вот высший успех новой военной доктрины. Да, Запад сдал чехословаков Гитлеру, но что же парализовало волю самих чехов и словаков к сопротивлению? Албанцы были несравнимо слабее их, однако они отчаянно сражались с итальянцами и немцами непрерывно всю войну.
Искажение истории, деформация исторического сознания – эффективнейшие методы консциентальной агрессии. Ведь могут десятки тысяч ученых, конструкторов, инженеров, технологов, рабочих, техников, испытателей двадцать лет трудиться над созданием и усовершенствованием боевого истребителя. Почему же несколько сотен человек не могут целенаправленно создавать и использовать оружие, поражающее сознание? Ведь оно позволяет решать те же задачи, что и боевая авиация, только путем куда меньших материальных затрат.
Проблема в том, что консциентальное оружие действует незаметно. Но это не дает повода отрицать сам факт его применения. Ведь мы не видим радиации, но она способна очень быстро убить человека. Мы не видим электричества, но оно существует. Так же и с консциентальным оружием: мы не можем его увидеть, виден лишь эффект его применения.
Можно рассмотреть эффект воздействия консциентального оружия на таком примере. Всякая война сейчас ведется не только боевыми средствами, но и таким оружием, как пропаганда. Когда над окопами противника разбрасываются листовки с подробным описанием сладкой жизни в плену – это есть пример пропаганды. Здесь сам момент применения пропагандистского оружия можно легко зафиксировать и даже объективно оценить его эффективность – если после разброса листовок на данном участке фронта дезертирство возросло на 12 % – это эффект от вражеской пропаганды.
А теперь представьте, что еще до начала войны противник скупил в вашей стране десяток телеканалов и крупных газет (в чем проблема, если у вас рынок и демократия?) и начал целенаправленно насаждать пораженческие настроения, рассказывать о чудовищной слабости армии, о коррупции генералов и казарменной дедовщине, о том, что боевая техника устарела и т. д. Мамаши начнут пугать армией отроков, которые плохо учатся в школе (не поступишь в институт – забреют), престиж вооруженных сил в обществе упадет, моральный дух солдат, воспринимающих службу, как наказание, будет отнюдь не боевым. Много ли навоюет такая армия? Не стоит фантазировать, просто оцените итоги первой чеченской войны 1994–1996 гг. В данном случае мы имеем дело не с пропагандой чеченских сепаратистов, призывающих сопливых срочников сдаваться в плен ради сохранения жизни, а именно с примером длительного пропагандистского воздействия на сознание всего общества.
Скептики возразят мне, что факт массированной скупки Западом наших СМИ не имел место в действительности, а потому я спекулирую. Но зачем же абстрактному Западу скупать наши СМИ? Достаточно западному банку выдать кредит владельцу телеканала, и можно им вертеть, как угодно. А если пообещать ему американское гражданство или амнистию вывезенных капиталов (разворованный кредит), то он горы свернет ради «банки варенья и пачки печенья». Факт заключается в том, что не только частные, но и формально государственные СМИ придерживались в 90-е годы ярко выраженной прозападной позиции. После путинской зачистки СМИ кардинально поменяли позицию в чеченском вопросе. В этом случае все ясно – новый хозяин заставил своих подчиненных обслуживать его интересы – кого кнутом, кого – пряником. Но разве до того момента журналисты излагали собственную точку зрения и пользовались «свободой слова» для выражения своей «гражданской позиции»? Нет, конечно. Но, как поется в известной песенке Макаревича, «только как порой обидно, что хозяина не видно…».
Главное отличие консциентального оружия от примитивной военной пропаганды – закамуфлированность действий, а само воздействие на сознание противника носит не прямой, а опосредованный характер. То, что скептики не желают замечать его воздействия – это их проблемы. Представьте себе такую картину: по полю идет человек, вдруг его голова раскалывается, как тыква и он замертво падает на землю. Некто же заявляет: это не может быть результатом действия вражеского снайпера, потому что мы не слышали звука выстрела. Такой человек просто не знает о существовании снайперских винтовок с глушителем. А что наши скептики знают о тактико-технических характеристиках (ТТХ) консциентального оружия, чтобы отрицать само его существование? Вот об одном из аспектов ТТХ консциентального оружия я сейчас и расскажу.
В последнее время умники часто используют в своих рассуждизмах жаргонное словечко «дискурс». Но что оно обозначает, никто толком объяснить не может. Буквально латинское слово discursus означает бегание взад-вперед; движение, круговорот; беседа, разговор. Как иронически отмечается в энциклопедии «Кругосвет» (http://www.krugosvet.ru): «Четкого и общепризнанного определения «дискурса», охватывающего все случаи его употребления, не существует, и не исключено, что именно это способствовало широкой популярности, приобретенной этим термином за последние десятилетия: связанные нетривиальными отношениями различные понимания удачно удовлетворяют различные понятийные потребности, модифицируя более традиционные представления о речи, тексте, диалоге, стиле и даже языке». Проще говоря, всяк волен вкладывать в это слово любой смысл, каковой сочтет нужным.
В деле манипуляции массовым сознанием термин «дискурс» тоже нашел свое место. Наилучшее, на мой взгляд, его определение в технологиях формирования исторического сознания дал сетевой публицист Магомед Али Сулейманов (http://stalin-ist.livejournal.com): «Дискурс – противопоставление строгому анализу исторических фактов (концепций развития) не фактов и аргументов, а критических образов и эмоций. В этом случае важно не то, что мы знаем об объекте, а как мы к нему относимся».
Действительно, не важно, какую позицию вы займете по отношению к дискурсу, примете вы его безоговорочно, или станете с ним спорить. Приняв саму дискурсивную постановку вопроса, вы уже проиграли. Квинтэссенция дискурса заключается всего в нескольких словах. Вот классический пример дискурса, выраженный словами «преступления коммунистического режима». Конкретным содержанием этот дискурс наполняется в зависимости от ситуации. Скажем, если вы выступаете с речью перед интеллигенцией, то внедрение дискурса можете начать со слов, приписываемых Ленину, про то, что интеллигенция – говно нации. Следом можно сразу перепрыгнуть на тему 37-го года и постенать о том, что проклятый коммунистический режим сознательно уничтожал интеллигенцию, дабы сподручнее было помыкать быдлом. Если надо, можно спеть песенку об искоренении крестьянства, о том, как проклятые сталинисты уничтожили цвет отечественной науки или выкосили перед войной верхушку РККА.
