рукавицах, сомкнулись на моих предплечьях.
Кресибор удовлетворённо усмехнулся, обошёл стол и свободной рукой подхватил со стола небольшой пузырёк. А я, увидев это, мысленно выругалась. Робкие надежды не оправдались: волхв прознал о нападении улишиц и о смерти одного из стражников Орлеца. А ещё треклятый Кресибор знал, какое зелье помогает против магии Улишиц — смесь можжевельник, зверобоя и толчённый моллюск перловица. Сейчас в левой руке Крота поблёскивал второй пузырёк с этим самым зельем. Тот самый, который я нарочно придержала и не дала стражнику по имени Милко.
— Но главная твоя провинность, ведьма Звенислава, — Кресибор приблизился ко мне и обдал меня смесью своих сладковато-приторных благовоний, — в том, что ты по своему злому умыслу и с жестокостью в сердце, позволила умереть доброму молодцу, верному защитнику своего родного края и подданному князя Красномира — Милко Миляю, сыну лодочника из Орлеца.
Волхв чуть опустил крупную голову, сверкнул поверх очков тёмными глазами и наклонился к моему правому уху.
— Ты совершила убийство, ведьма, — с упором на предпоследнем слове, прошипел Кресибор.
— Я спасла остальных воинов ценой жизни одного… — дрожащим слабеющим голосом ответила я.
У меня не было сомнений в правильности моего решения: я уберегла намного большей жизней ценой одной. Как бы цинично и жестоко это не выглядело.
— Не тебе решать кому жить, а кому помирать, — отстранившись от меня, ядовито и громко прошептал Крот. — На то есть воля Сварога!..
С этими словами пальцы левой руки волхва жестко, с силой схватили и сжали мои скулы. Виски и темя пронзила глубокая жгучая боль. Это ослепляющее болезненное ощущение растеклось по всей голове и по всему лицу. Как будто мне невероятным образом залили под кожу лица и головы крутой кипяток!
Я кричала и чувствовала это, но не могла слышать собственного голоса — только в беззвучном крике напрягать рот. Глаза слезились, виски и лоб, скулы и щёки, темя и затылок — всё горело огнём и варилось в жаре бесконечной текучей боли.
А перед лицом у меня застыла раскрасневшаяся рожа Кресибора Крота, с его блестящими в свете свечей треклятыми очками.
Руна десятая. Боль и хлад, исцеление и жар
Меня заставили раздеться до нижней сорочки, и разрешили оставить только сапоги. Взамен верхней сорочки и поневы дали какое-то застиранное и дурно пахнущее одеяло с выцветшими на нём узорами. После этого, свинья в очках, как я про себя называла Кресибора Крота, нацепил мне на шею довольно увесистый металлический ошейник, покрытый вязью переплетающихся магических узоров и рун. Что особенно важно, потёртый и слегка поцарапанный ошейник был «украшен» несколькими крупными опалами, в которых я немедленно почувствовала силу треклятого ловидуха.
Эти зловредные и подлые существа прославились тем, что охотились на неприкаянные души, потерявшиеся по пути в Ирий или Навь. Так вот прежде всего ловидух искал в душах магию, что по сути делало таких тварей своеобразными магическими вампирами. А камни, в которых заключены души или части тел самих ловидухов являются мощнейшим магическим резистентом.
Разумеется, увидев в руках Кресибора этот ошейник — магический ингибитор и символ унижения — я попыталась сопротивляться и лягнула волхва-последователя в коленку… Ну, точнее я целилась ему в коленку, но промазала и попала немного не туда, немного по центру… аккурат по нежным кресиборским «бубенчикам». Согласна, получилось некрасиво и ужас, как неуважительно. Но по прошествии времени, я пожалела, что не успела пнуть ещё раз.
В ответ я получила звонкую оплеуху от одного из других волхвов, затем второй «очень смелый» мужчина, пока меня сзади удерживал один из клятвенников, сильно ткнул мне кулаком в живот. Глубокая ломящая боль тут же разлилась по моему животу и упёрлась в рёбра, которые — я была в этом уверена — мне сломали.
Ну и, конечно же, ошейник мне всё-таки нацепили и отволокли вниз, в подвалы сторожевой башни. Как рассказал мне по дороге один из скучающих ратников, что несли вахту в подземелье, оберегая погреба и выходы из подземных тоннелей, было время, когда здесь, в «Аннушке» обитали некоторые волхвы-библиотекари.
Если верить словам усатого воина, от которого за версту несло рыбой и табаком, летописцы устроили здесь некую сортировочную базу, на которой перебирали многочисленные книги. Среди многовековых или относительно свежи фолиантов, волхвы— библиотекари искали, так называемые, Судные книги.
Если бы мне пришлось объяснить какому-то не просвещенному чужеземцу, что из себя представляет «Судная книга», я бы рассказала по неё коротко и точно: 'каждому читателю такая книга дарует мощнейшие сверхспособности — одно, два, редко три. Но зато такие, что могут целые скалы крушить и континенты смещать!
Судные книги — это одно из многих наследий гипербореев. Тех самых, полумифических любимцев богов, которые, понимая какой недолговечной бывает любовь, даже божественная, использовали собственные знания для защиты от возможного Судного дня, которые могли бы устроить какие-то из богов. К сожалению, гипербореям Судные книги не помогли избежать гибели, потому что напасть пришла с другой стороны — изнутри их же общества.
Но нынешние потомки, особенно в виде знати, волхвов и ворожей, да и прочего мудрого люда, очень высоко оценили наследие предков, без оглядки на возможное недовольство почитаемых богов.
В следствии бурной и бесконечно долгой деятельности волхвов-летописцев, у них здесь скопилось не мало самых разных книг, в том числе и заметно испорченных или просто никому не нужных, если такое с книгами вообще бывает. Груды отсеянных за ненадобностью книг хранились во всех семи камерах, предназначенных для провинившихся ратников, пойманных врагов, лазутчиков врагов или всяких злобных татей.
В одну из таких просторных камер, с арочным потолком и каменной кладкой меня и определили.
— Заходи, — усатый ратник открыл решётчатую дверь и посторонился. — Только без глупостей, ведьма.
Его напарник в это без стеснения осматривал меня сзади. Учитывая, что на мне сейчас была только тонкая нижняя сорочка, под её тканью довольно хорошо угадывались все формы и изгибы моего тела. Видом которых, воин позади беззастенчиво наслаждался.
— Еда для узников дерьмовая, егоза, — предупредил меня напарник усатого. — Но, если будешь покорной и ласковой — сможешь получить окорок, печёный картофель и даже какую-нибудь сладость.
С этими словами соратник усача шлёпнул меня по левой ягодице.
«Я тебе это припомню, козлина, — подумала я, заходя в камеру. — Не сомневайся»
Оба этих ратника сейчас такие смелые и наглые исключительно потому что на моей шее было тяжелое металлическое кольцо, блокирующее любую мою магию.
— Располагайся, как тебе удобно, ведьмочка, — глумливо произнёс усатый. — Кстати, если прямо сейчас поднимешь сорочку и порадуешь меня
