Несколько лет назад Астанина восхитилась бы великолепию божественного замысла, создавшего все это. С другой стороны, несколько лет назад такие мысли попросту не забрели бы в головку той, еще беспечной Лоры.
14.05
Школьный двор оказался непривычно пустынен, и Лора с сожалением сообразила: и ведь правда, суббота.
Асфальт разрисован цветными мелками и клеткой для «классиков».
Астанина понуро побрела прочь. Это тоска привела ее сюда. У тоски по любимому человеку нет представлений о днях недели и расписании, она приходит без предупреждения и терзает без жалости.
Три с половиной месяца назад, спустя две недели после того, как Сева вышел из ее машины посреди дороги, она пришла сюда впервые. Стояла, сжав руками прутья забора, недавно окрашенного заново зеленой краской и еще пачкающего ладони. Потеки краски были липковатыми, а большие подсохшие капли – мягкими на ощупь и морщинились, стоило надавить пальцем посильнее. На территорию школы, за приоткрытую калитку, зайти она не осмеливалась, будто нечисть, не смеющая ступить на освященный церковный двор. По ощущениям именно так. И все бесконечные четырнадцать минут у ограды Лора проклинала Севу Корнеева за то, что он появился и пошатнул ее уверенность в правильности принятого ею давным-давно решения не видеться с Алешей. Не в силах больше терпеть, Лора присела на корточки и сорвала один из по-цыплячьи желтеньких одуванчиков. На сломе стебелька выступил белый млечный сок, липковатый – это Лора тронула его кончиком пальца. Запахло весной.
Но тут в глубине школьного здания пропел звонок, и сердце у нее оборвалось. Не оборачиваясь, она зашагала прочь, втянув голову в плечи, словно ожидая окрика – и к машине добралась почти бегом.
Астанина вернулась через день. Всему виной пассажир, попавшийся ей накануне. Она подобрала его в Кунцеве, у ворот кладбища. Шел дождь, и мужчина вымок, его черный плащ с поднятым воротником поблескивал, а зонт с вывернутыми спицами он сунул в урну, прежде чем сесть в машину. Адрес свой мужчина вспомнил с трудом. На вид ему было едва за сорок, худой, бледный, с крючковатым носом и затравленными глазами, прячущимися за забрызганными дождем стеклами очков с сильными диоптриями. Он покопался во внутреннем кармане плаща и вытащил оттуда плоскую фляжку. Сделал глоток. Лора не переносила, когда ее пассажиры принимались пить прямо в салоне, но тут почувствовала: мужчине надо. Человеческое горе видно сразу, оно как кожная болезнь, покрывает тело целиком, перекидываясь и на движения, и на взгляд, и даже на одежду.
Лора осторожно спросила, не может ли чем-то помочь. Мужчина снова отпил из фляжки.
– Тут уже ничем не помочь. Он ушел, а мы остались. Я остался. Я виноват перед ним. Не досмотрел. Думал, ничего страшного, первая любовь, с кем не бывает… Не досмотрел.
Это был учитель, классный руководитель девятиклассника, три дня назад спрыгнувшего с крыши. По радио говорили, припомнила Астанина. Как всегда, оханья и сокрушенные качания головой «ну кто бы мог подумать, никто такого не ожидал…». В таких случаях непременно начинают выяснять, кто был в состоянии предугадать, остановить надвигающуюся беду, где были родители… Учитель не спрашивал, где были родители. И Лора не спрашивала.
Возможно, именно поэтому она вернулась к ограде школы, в которой учился ее Алеша.
Она не видела его шесть лет, в их последнюю встречу он еще половину букв не выговаривал. Но узнала сразу, как только на спортивной площадке появилась подвижная невысокая фигурка: он с одноклассниками выскочил поиграть в пинг-понг. Вылитый Глеб, только маленький. Сердце Лоры судорожно сжалось.
Алеша выглядел здоровым. По крайней мере, кормила его Ирина Анатольевна хорошо, с облегчением подумалось Астаниной. У мальчика были встрепанные, как у воробьишки, каштановые перья волос, большой рот с пухлыми губами, громкий смех. В настольный теннис он играл не по годам мастерски, и Лора почувствовала теп-лый прилив гордости и нежности. Это ее сын. Они не виделись столько лет, но вот она смот-рит на него и млеет от счастья. Вот все, на что она может рассчитывать, – любоваться им из-за школьной ограды.
Вместо сетки стол перегораживала неструганная занозистая доска. Принимая подачу, Алеша дотянулся в прыжке, с резким хлопком отбил белый шарик ракеткой, сделал шаг в сторону и, споткнувшись о корень громадного тополя и взмахнув обеими руками, растянулся на земле. Вернувшийся к нему мяч поскакал прочь и застрял на краю газона, а Лора в эту секунду уже готова была броситься к нему. Мысленно она ожидала, что вот-вот Алеша заплачет, его большой, отцовский рот изогнется, как это бывало прежде, стоило малышу упасть на асфальт во время прогулки. Это ведь тот самый человечек, родной, пахнущий котенком, которому она когда-то боялась подстригать ногти – слишком уж крохотными были ручонки… Но Алеша вырос – это Астанина почувствовала, когда сын захохотал в ответ на шутку партнера, вскочил, отряхивая штаны и потирая зашибленную руку. Он давным-давно не плачет от падений, и этому его научила не мать, а бабушка.
Но вместе с горечью подкатывало и облегчение: значит, то, что она натворила, не так уж сильно сказалось на мальчике. Вот он, на вид совершенно спокойный и веселый, в окружении приятелей. Втайне она всегда боялась, что ее сын будет изгоем, стоит только кому-то прознать об истории, случившейся с его родителями. Но все свидетельствовало об обратном, Алеша в компании мальчишек, кажется, даже верховодил.
И так она и стояла, едва сдерживая слезы и глядя сквозь их неровное вздрагивающее стекло на сына. Со стороны она, должно быть, смотрелась очень странно, как помешанная, но ей было все равно. И тут краем глаза Астанина заметила что-то знакомое. Движение, разворот плеч – у того мужчины, что легко спрыгнул со школьного крыльца и направился к зеленому столу. Лора присмотрелась внимательнее. На мужчине был синий рабочий комбинезон и белая рубашка, а волосы все так же эффектно волной отброшены со лба. Сомнений быть не могло: к ее сыну только что подошел Сева Корнеев. Оцепенев и не зная, как ей поступить, Лора до боли сжала прутья ограды и сверлила глазами обоих. Сева перебросился с мальчиком парой слов, причем было ясно, что они знакомы, потом ловко поймал брошенную ему Алешиным партнером ракетку и занял место у стола. До конца перемены Лора не сводила с них глаз, теряясь в догадках и опасениях и не смея выпустить завитки забора из рук. Иначе она непременно ринулась бы защищать сына от Севы и его намерений, оставшихся для нее тайной.
