— Здесь, — с некоторой оторопью объяснил Робер Грейнджу, — час назад рубили налетчиков.
— Прямо ярмарка, — негромко откликнулся бывший таможенник.
— Только невеселая…
Эпинэ похлопал всхрапывающего Дракко по шее и промолчал. Происходящее все сильней напоминало нескончаемый кошмарный сон, хоть и не совсем про то, что пугало «Проэмперадора» до недавнего времени. Не мятеж, когда позабывшая страх толпа дорывается до ненавистных властей, и не вышедшая на охоту щербатая нечисть, а нечто среднее. И еще закат, дым и почти ярмарочный гул, из которого выныривают то плач ребенка, то лошадиное ржанье. Ночь обещала стать чудовищной, но страдать было некогда.
— Проверим-ка Бобровую.
— Точно!
— Не помешает…
Извилистая Бобровая, ведущая к Посольскому кварталу и дальше, к Гусиному мосту, оказалась пуста. Господ дипломатов к водопадам не тянет, у них свои парки и свои фонтаны, а вот дошло ли до них, что времени лучше не терять? Глауберозе умен, но с казаронами на шее далеко и, главное, быстро не уйдешь.
— Грейндж, гляньте-ка, что там у послов, и поторопите их. Мы больше не можем гарантировать им безопасность.
— Хорошо, монсень…
В глубине Бобровой, за поворотом, заорали так, что даже гул близкой толпы не заглушил. Этого еще не хватало!
— Перекрыть улицу! Живо.
Перекрыть придется все подходы к парку, то есть не перекрыть, выставить заслоны, а имеющиеся силы разбить на пять отрядов, но числу жмущихся к парковой ограде улиц. Если не полезут сразу со всех сторон, сил хватит даже без Левия и Никола, но если придется вообще без них?! Нет, такое немыслимо.
Кавалеристы деловито выстроились по восемь в ряд, то и дело поглядывая на предводителя. Кто-то проверял, как ходит в ножнах клинок, кто-то поглубже нахлобучивал шляпу, кто-то успокаивал не ко времени заплясавшую лошадь. Солдаты собирались поквитаться за стрелков на крышах и отступление, Робера тоже тянуло поднять Дракко в галоп, пронестись молчаливой, залитой вечерним золотом улицей, врезаться в наладившуюся на грабеж банду. Сдержался. У ардорцев — кажется, ближе всех они — есть охрана, а у сгрудившихся в Старом парке талигойцев — только герцог Эпинэ. Значит, к кошкам дипломатов! А крики-то стихли, зато застучали копыта. Южане вокруг напряглись, хотя кого-кого, а кавалеристов-погромщиков в городе пока не видели. Неоткуда им таким взяться!
Непонятные кони приближались быстро, было их немало, и шли они походной рысью. Мэйталь? Прорвавшийся из Нижнего Карваль или… Рокслей? Ну конечно же, он! Своих мозгов не хватает, вот и потащил Октавия к Проэмперадору!
— Грейндж, и все же у меня для вас есть пору… Постойте!
Это был не Рокслей, не южане, не ребята Халлорана. Из-за поворота, на ходу вытирая сабли, выезжали алаты во главе с его превосходительством господином послом, какового Робер видел всего лишь дважды — после смерти Катари и в день затеянного Левием переворота. Тогда это был дипломат, отчего-то избранный сестрой в свидетели, теперь к южанам подъезжал витязь и предводитель витязей.
Лихо топорщились усы, весело блестели зубы, рыжие закатные лучи играли богатым шитьем, румянили и без того раскрасневшиеся физиономии, откровенно довольные. Алаты явно сделали то, что принесло им удовлетворение, а Робер… Робер не мог отвести взгляда от тяжелой сабли в руке посла, не отличимой от той, что положил к ногам Фердинанда Оллара Рокэ Алва. Тот же изгиб клинка, то же широкое лезвие, те же стекающие с него темные маслянистые капли.
3
Пьетро умел не только убивать, но и воскрешать. Вымотанная Арлетта не успела возопить, когда Пьетро предложил размять ей ноги, а потом артачиться стало поздно и глупо. Еще большей глупостью было бы отказаться от предложенной настойки, графиня и не отказалась. Теперь она сидела под грушей на превращенном в подстилку плаще и блаженно щурилась на занятых будущим ужином мужчин. Мышцы продолжали ныть, но терпимо, будто напоминая о прежних своих заслугах и о том, что жизнь продолжается. Дул легкий ветерок, шелестели ветки и сухая трава.
День угасал, но света пока хватало — огурцы, во всяком случае, Джанис узнал и пленил целую дюжину. Пьетро тоже куда-то ходил, но вернулся, как и ушел, с пустыми руками, после чего взял ведро и отправился за водой. Видимо, поблизости имелся колодец — вставать и проверять не было сил, их вообще ни на что не было, вот Марианна, та первым делом сбросила платок и принялась, шипя, разбирать свалявшуюся гриву. Восхитительное зрелище оценила только Арлетта — Джанис то ли созерцал огурцы, то ли о чем-то размышлял, а принесший воду Пьетро занялся другой стихией, и вскоре в кем-то вырытой яме уютно затрещал небольшой костерок.
— Не волнуйтесь, сударыня, — монашек прочел очередную мысль, правда вялую и ленивую, — огонь видно только с нашей крыши, а дыма мало, и его сносит прочь от города. Я очень удивлюсь, если до утра нас потревожит кто-то, кроме нетопырей.
— Нетопыри такие милые. — Арлетта наклонилась и уже сама принялась растирать себе щиколотки. — В сравнении с людьми. Некоторыми…
— Закатные твари! — Джанис отшатнулся от огурцов, словно из них полезли змеи. — Да они все просто перебесились! Я же у Нохи видел вдову мэтра Редбока, законника! Таких сушеных… поискать, она ж по нужде без всяких этих… приличий не пойдет, а тут с мясным топориком, и где взяла-то?! И прямиком на Булыжника — был у меня такой… Глаза выкаченные, визжит, как… ну и раскроили дуре башку. Туда и дорога! Так ведь и другие не лучше, по виду — добропорядочные, а сами… Ну на кой им Ноха ваша сдалась?
— А твоим «орлам» она зачем? — вмешалась заплетшая наконец косы Марианна. — Души спасать кинулись?
— Ну, ты скажешь… — «Тень» хмыкнул и тут же посерьезнел. В сумраке он мог сойти за офицера, не столичного, само собой. — Души… Шкуры они спасали, а вообще что творится, один Леворукий разберет. Наши, пришлые, городские, все как с цепи сорвались, разве что проэмперадорские держатся, ну и «мыши»… Ваши то есть, церковные.
— Не все, — коротко бросил Пьетро, и Арлетта окончательно уверилась, что эти двое спелись.
— А мои вот все… — «Тень» тронул рукой то ли ворот, то ли что-то, скрытое рубашкой. — Ломанулись к Нохе, как нахлыстанные. Я тоже пошел, хорош бы я был, если б бросил, хотя они б и без меня… И ведь наша же брала, и тут… Снова все, кроме меня! Булыжник вот — рядом же дрались, как раз уродов с Мясной завалили, и тут он раз — и наземь. Думал, споткнулся, какое там. готов. Обернулся, а там Рохля с Розанчиком валятся, и тут черноленточный как заголосит… Дескать, Создатель помог, ну я его живо успокоил, только что я один мог? Ну пришиб еще одного… радостного такого, и смылся. До Двора нашего добираться через весь город, плюнул на то, что гам схоронено, выгорит, позже заберу, нет — не судьба, решил в ближней «норе» отсидеться. Бесноватым не до меня стало — на приступ бросились. Пули, не пули, лезли, как комарье на задницу, вы уж, госпожа, простите…
— Неважно, — отмахнулась Арлетта. — А этот… Соня? Он ведь тоже не умер со всеми.
— Так он не вовсе наш был… Я его уже в «норе» нашел. Другое дело, что я и Соне обрадовался. И вам вот теперь… Один остался, чуть себя не порешил, вот ведь блажь какая! Нет уж, нечисто здесь. Уходить надо…
— Надо, — Пьетро аккуратно отложил нож, — но мы не одни, мы не знаем, что творится на дорогах, и, самое главное, мы не решили, куда идти…
— Главное — это город! — перебила монаха Марианна. — Мы не знаем, что с…
— Мы вообще ничего не знаем, — быстро сказала Арлетта, — а мне к тому же сейчас и шагу не сделать. Мыс баронессой подождем здесь, а вы завтра сходите и посмотрите?
— Слишком близко, — возразил с прежней кротостью Пьетро. — В эту ночь побегут многие, в том числе и в предместья, а где зайцы, там и волки. Мы не можем так рисковать. Вами рисковать…
— И не нужно, — радостно перебила Марианна. — У Коко имение, и не так уж далеко, по дороге на Марипоз. Нужен хоть какой-нибудь экипаж, и мы к утру доберемся. Это очень тихое место. Коко купил его на… всякий случай.
4
Глауберозе всё сделал, как договаривались: господа послы Целый день удерживали свой квартал и готовились к отъезду, но потом все вокруг будто с цепи сорвались, гонцы к Роберу и Карвалю пропали, какие-то шайки стали появляться чуть ли не каждые четверть часа… В общем, решили уходить немедленно, тут и возникло то, что алат, чье имя Робер благополучно забыл, уклончиво назвал разногласиями.
— Агарийцы повели себя почти неприлично, и я был вынужден им на это обстоятельство указать. — Казалось, у плечистого усача в руках не поводья, а чашечка шадди. — Соответственно, мы несколько задержались и выехали отдельно от других. Я счел правильным разыскать вас и узнать, что происходит, но нам сразу же встретилась шайка несомненных разбойников. Пришлось принять меры.
