Артур уже сидел во главе стола. Мишка, оглядевшись, стал помогать Ксюхе с посудой, а Стас усадил Яну на лавку у окна. Девушку знобило. Он сходил за покрывалом, закутал ее, сел рядом. Ксюха поставила перед Стасом тарелку, чашку, бросила на стол кривые вилки. Мишка тем временем водрузил в центр чугунок, раскрыл — пахнуло вареной картошкой с тушенкой.
— Последняя банка осталась, — заметил он, накладывая себе первому большой деревянной ложкой. — Ксю, ты вот за периметр ходила, а новые припасы не притащила.
— Нам не до того было, — отрезала она, накладывая Артуру.
— Хватит, спасибо, — сказал тот, когда к нему в тарелку перекочевало раза в три меньше порции, что навалил себе Мишка.
Ксюха положила себе, налила в чашку крепко заваренного чая из закрытого крышкой глиняного кувшина.
Стас хотел помочь Яне, но она вяло мотнула головой:
— Я уже в норме, Капитан.
Встав, она взялась за деревянную ложку. Стас спросил:
— Кто-то объяснит мне, что произошло?
Артур аккуратно положил вилку, посидел молча, как всегда, неспешно собираясь с мыслями, и заговорил:
— Маг, ты до сих пор не знаешь, в чем дар Тьмы.
— Не знаю. А вы все уже знаете, значит?
— Я — нет! — Мишка тоже налил себя чаю, принялся шумно хлебать.
— Я понял это еще в КАСе, — сказал Артур. — Вернее, начал догадываться, а теперь окончательно убедился. Яна…
— Я — подавитель, — сказала она.
— Кто? — удивился Стас. — Что это означает?..
— Ее дар — подавлять чужие дары, — буркнула Ксюха. — Что непонятно, Капитан?
Стас уставился на Яну, и она кивнула. Уперев локти в стол, Артур сложил пальцы домиком.
— Хочу попросить вас всех отныне называть его Магом. А теперь объяснение… Я, скажем так, ментально активировал определенный участок мозга Тьмы, тот, что ответственен за дар. Понимаешь, Маг, я — суггестор.[1] Мой дар сродни твоему, но все же отличается. Ты предвидишь, а я могу влиять — на поступки, поведение. Не очень сильно, в определенной мере. И вот я попытался пробудить ее дар. И у меня… получилось, да, Тьма?
— Да, — кивнула Яна. — Только это было тяжело.
— Извини, — сказал Артур. — Я не хотел причинить тебе боль. Просто твой дар нам очень нужен.
— Для чего? — спросил Стас.
— Он поможет проникнуть в КАС и освободить Воина с Феей.
— Поешь еще, — вмешалась Ксюха. — Ты слишком мало…
— Больше я не хочу, спасибо, — перебил Артур, и она замолчала.
Все притихли, только Мишка чавкал и хлюпал — толстяку все было нипочем, он будто и не заметил возникшей за столом напряженности.
— Нет, я не понимаю, — снова заговорил Стас. — КАС охраняют не аномалы, правильно? Как этот дар, подавление, нам поможет?
— В их научном отделе нас изучали, — спокойно пояснил Артур. — Не только нас, но и тех, кто попадал к ним раньше. И на основе исследований они пытаются создавать устройства, которые могли бы делать то, что делаем мы, работали бы на тех же принципах. Что-то у них уже получилось, и касовцы используют это в своих охранных системах. Дар Тьмы нужен, чтобы пройти на нижний уровень, освободить наших и выйти живыми. Я уверен, что без этого мы не справимся. Поэтому нам с Тьмой надо поработать еще.
— Ты не будешь большее ее мучить, — угрюмо бросил Стас.
— Я согласна, — возразила Яна.
— Но ты…
— Капитан, то есть Маг, пожалуйста! — Она заговорила громче и тверже. — Я сама это решу. Ты мне не отец и не старший брат.
Стас отодвинул тарелку, встал и пошел к выходу.
В дверях оглянулся, все еще злой на всех, включая Яну, позволившую ставить над собой эти эксперименты, и сказал Артуру:
— Значит, влиять можешь? Не вздумай влиять на мои поступки, Жрец.
Тот серьезно ответил:
— Мы друзья. С вами всеми я так никогда не буду поступать.
* * *
Егерь сидел на своем плаще позади раскидистой акации, грыз сухарь и запивал водой из фляги. Из кроны дерева над его головой Гуннар в бинокль наблюдал за домом, где прятались аномалы. Освальд уже несколько раз пытался поговорить с Медузой, но связь в Зоне работала не слишком хорошо. Сейчас эстонец стоял за кустами с мобильником возле уха — судя по приглушенному бормотанию, в этот раз у него получилось.
Вот только почему он говорит так, чтобы Егерь не слышал? Если они напарники — какие тайны? Охотник покосился вверх — Гуннар застыл, оседлав толстый сук, — и привстал с мыслью подойти поближе к Освальду, чтобы подслушать разговор, но тут волчьелицый пролаял:
— Вышел один. Толстый.
— Это тот, которому в Комитете дали псевдоним Шут, — пояснил Егерь.
— Толстый, — повторил Гуннар. — Идет. За дом, теперь не видно.
— Как бы они не разбрелись кто куда. — Егерь выпрямился, закручивая фляжку. — Надо начинать, нас трое…
— А их — пять, — откликнулся Гуннар. — У каждого сила. Осторожно надо.
— Я не предлагаю…
— Тихо! Не мешай смотреть!
Егерь сел, мрачно глядя перед собой. Освальд, закончив переговоры, вернулся к дереву и произнес так, чтобы слышали оба:
— В доме должны быть Жрец, Шут, Амазонка, Маг и Тьма. Их силы… — Освальд замолчал, вопросительно глядя на Егеря.
Сообразив, что под «силами» эстонцы подразумевают особенности одержимости, тот сказал:
— Амазонку я видел в деле — она владеет каким-то ударом. Бьет с расстояния, возможно, током. У Жреца — суггестия. Про остальных мой связной в КАСе говорил… В общем, Маг — интуит, предвидение, Шут — изменения гравитационного вектора, но очень кратковременные, а вот с Тьмой пока неясно.
— У Амазонки сила «Электра», — подтвердил Освальд. — Нам нужны она и Жрец. Гуннар, ясно?
Тот не ответил, а Егерь спросил:
— Что значит «нам нужны»?
— Медузе нужны.
— В каком виде они ему нужны?! — повысил голос охотник.
— Тихо! — тут же пролаял сверху Гуннар.
А Освальд сказал такое, от чего у Егеря холодок пробежал между лопаток:
— В живом. Их приказано доставить в штаб-квартиру.
Старший эстонец откинул клапан лежащего на земле рюкзака, достал пластиковый футляр и пистолет с необычно длинным тонким стволом. Раскрыл футляр — там были небольшие черные флакончики с острыми концами.
Внутри у Егеря все клокотало, но гнев быстро прошел, уступив место холодной, хорошо контролируемой ярости, и, когда Освальд принялся заряжать инъекторами рукоять пистолета, охотник заговорил ровным голосом:
— Вы не собираетесь убивать аномалов? Хотите взять в плен, привести в Пси-Фронт, чтобы там их исследовали?
Эстонец, сидящий на траве и занятый пистолетом, ответил, не поднимая головы:
— Так.
— А может, и не только исследовали, может, и сотрудничали с ними?
Освальд пожал плечами. Вверху зашуршало — Гуннар полез вниз.
— Я сотру их всех, — сказал Егерь. — Всех пятерых.
— Медуза приказал иначе. — Закончив с оружием, старший эстонец выпрямился.
— Мне он ничего не приказывал. Все одержимые будут мертвы еще до вечера.
Освальд равнодушно качнул головой.
— Нет, двоих надо взять живыми.
Егерь отвернулся, показывая, что разговор закончен. Гуннар спрыгнул на землю между ним и Освальдам, а глаза старшего брата сузились, когда он понял, что Егерь говорит абсолютно серьезно, что он действительно собирается убить всех одержимых, наплевав на приказ.
— Смотри на меня и слушай! — приказал Освальд, и Егерь резко повернулся к нему. — Двоих надо оставить живыми. Ты это понял?
— Нет, этого не будет.
— Ты!!! — вызверился Гуннар, мгновенно переходя от равнодушия к животной ярости. — Что сказали?! Двоих — живыми! Выполнять приказ!
— Пошел на хер, — бросил Егерь презрительно.
Тогда Гуннар кинулся на него — но охотник был готов, он этого и добивался. Стрелять было нельзя, одержимые совсем рядом, услышат и насторожатся, поэтому Егерь упал на колени, пригнувшись. Голова очутилась между ногами эстонца, Егерь обхватил его за колени и с выдохом вскочил, через плечо бросив волчьелицего позади себя, теменем оземь.
Перед лицом мелькнул кастет с острыми шипами, но в руке уже был раскладной «офицерский» нож, оставшийся со времен КГБ. Отставной подполковник Захарий Петрович Егоров никогда не боялся пустить его в дело.
Освальд поперхнулся, глаза выкатились из орбит, когда лезвие вошло в шею. Оттолкнув старшего эстонца, Егерь высвободил оружие, и тут вскочивший Гуннар ударил его ножом в левое плечо. Провернув, выдернул и сделал охотнику подсечку. «Офицерский» вылетел из руки Егеря далеко в сторону, он упал. Гуннар прыгнул к нему. Егерь схватил лежащий в траве пистолет и выстрелил.
Игла шприца воткнулась в грудь эстонца. Тот зарычал, схватил инъектор, вытащил из себя.
Егерь пополз к своему ножу. Гуннар шагнул следом, но у него заплелись ноги, и он быстро засеменил вправо, кренясь набок все сильнее. Челюсть отвисла, глаза выпучились, и эстонец рухнул в траву. Глазные яблоки безумно вращались, он шумно, с присвистом дышал и беспомощно скалился.
