– Санек, здорово.
Саша кивнул. С койки Картона снова стал доноситься тихий храп. Соловей понизил голос:
– Тут это, такое дело… Пацаны со второго барака там бухло пронесли…
– Ну… – Саша оглянулся на спящего Картона.
– Ну хотят, это, чтоб ты тоже подходил. Угощать будут. Вдарим по чуть-чуть, а?
– Можно. – Саша положил гантели на место. Соловей оскалился:
– Почти на воле, да? Лафа-халява.
Они вместе вышли из комнаты. Храп прекратился, Картон открыл глаза.
Над поселением качалась луна, все огни уже были потушены. Свет горел только далеко, на КПП в конце аллеи, над крыльцом барака и – слабый, как от настольного светильника – в одиноком окне медсанчасти. Стрекотали цикады, и ночь полнилась таинственными шорохами. Где-то звякнула, разбиваясь, бутылка, донесся чей-то оборвавшийся резко, как от удара, грубый хохоток, и все смолкло.
Из второго барака, пошатываясь, вышел Саша. Шел он неровно, избегая открытых пространств, по стене. Споткнулся обо что-то, упал, поднялся, отряхивая ладони и шипя вполголоса ругательства. Он явно был пьян. Качнувшись, пошел дальше. Рядом с медсанчастью он вдруг услышал голоса и бесшумно «щучкой» нырнул в ближайшие репехи.
Над входом загорелся пыльный фонарь. На крыльцо вышли Антонина Сергеевна, в обычной одежде (юбке и кофте с советских времен) и с сумкой, и Вера в белом халате.
– Так, что еще забыла? – размышляла Антонина Сергеевна. – Хм…
Вера смотрела, как на свет фонаря слетаются из тьмы насекомые: мошки, комары. Они роились облаком. Вдруг выпорхнул откуда-то большой серый мотылек с бархатистыми крыльями и стал звонко долбить в тусклое закопченное стекло.
– Так, вот что. Там бумагу из СЭС прислали, на столе, ну увидишь. Заполни ее, хорошо? Там что-то надо, ну сообразишь… Утром приду – сама отправлю. Сделаешь, да?
– Конечно.
– Ну вот умничка. Все, пойду, а то мой ни пожрать не может без меня, ничего… Бухать только может, это уж он мастак… Охохох…
Антонина Сергеевна махнула рукой и, прихрамывая, пошла в сторону освещенного КПП. Вера чуть задержалась на крыльце. Мотылек в последний раз ударился о фонарное стекло и упал на крыльцо, трепыхаясь, но вскоре замер навсегда. Вера задумчиво взглянула на него и зашла внутрь.
Саша все это время лежал в репейнике, притаившись. Когда шаги Антонины затихли, он поднялся и подобрался к слабо освещенному окну первого этажа, заглянул в комнату. Эта была та самая комната, в которой проходило обследование после его прибытия сюда, только та часть комнаты, что в прошлый раз частично была закрыта ширмой: чайник, радиола, аквариум, застеленная кровать. Ширма была убрана, и Саша увидел, как Вера закрывает на ключ дверь кабинета изнутри, потом садится за стол и начинает просматривать бумажки при свете настольной лампы.
Саша отошел от окна, на мгновение задумался и прокрался на крыльцо. Двери между крыльцом и коридором не было, вместо этого шевелилась от ночного ветра выгоревшая кумачовая штора. Он проскользнул в полутемный коридор и приблизился к электрощитку. Тихо открыл и вырубил пробки. Свет во всей медсанчасти погас. Саша затаился.
Был звук поворачиваемого в замке Вериного кабинета ключа, тонкий лучик карманного фонарика и ее быстрые шаги к щитку. Саша бросился на нее, как зверь, фонарик выпал и остался освещать узкой полоской пол. Она не успела вскрикнуть, как его ладонь зажала рот.
– Заткнись, сука.
Вера забилась, пытаясь вырваться. Саша ударил ее по лицу наотмашь, схватил за косу и так поволок в кабинет. Тут светила только луна, разложив свой призрачный веер на пол и стены. Вера продолжала вырываться, и Саша ударил ее снова, так, что она отлетела. Впрочем, девушка тотчас вскочила и попыталась закричать, но не успела – он снова настиг ее, швырнул на кровать, прижимая всем телом, и обвил пальцами шею.
– Пискнешь еще раз – задушу…
Он продолжал держать пальцы на ее горле, пока она не стала задыхаться и мотать головой в полуобмороке. Только тогда разжал пальцы, услышал ее судорожный хриплый вдох и ударил под дых. Она скрючилась, перекатившись на бок к краю кровати, Саша резко развернул ее и задрал халатик, одновременно держа ее обе руки одной своей.
Дальнейшее происходило в тишине, нарушаемой Вериными всхлипами, Сашиным сопением и ритмичным скрипом кровати.
Когда все было кончено, Саша деловито застегнул штаны, подошел к чайнику и стал пить прямо оттуда, долго и жадно. Вера лежала не шевелясь, глядя широко раскрытыми глазами в потолок.
– Не страдай, не целка же, – небрежно обронил Саша и вышел из комнаты. По гравию уличной дорожки зашуршали его шаги и смолкли.
В полубреду среди предметов, принимающих зыбкие нереальные очертания, Вера видела пришедшую утром взволнованную Антонину Сергеевну, руку, которую она положила ей на лоб.
– Верочка, что с тобой!.. Тридцать девять и два…
– Тридцать девять плюс два равно сорок один, – пробормотала Вера.
Потом снова неясный гул, превращающийся в мужской голос. Это голос ее отца, кряжистого седого мужичка в грязном кухонном белом фартуке:
– Ну, простыла где-то. Сейчас же погода такая, ходит раздетая…
– Давайте ее домой не будем отвозить, здесь ведь медпункт, я присмотрю, – предлагала Антонина.
– Да без вопросов, конечно, чего ей дома-то… – был ответ.
Потом Вера снова уплыла.
Вера стояла у раковины и умывалась. Была она осунувшаяся, но вполне уже здоровая. Антонина Сергеевна разливала по чашкам чай и выкладывала на тарелку домашние пирожки.
– Ну вот, другое дело. Точно хорошо уже?
– Да, – пробормотала Вера.
– Садись поешь. А то три дня провалялась, вон худющая какая! Ешь, ешь давай.
Вера взяла пирожок и стала жевать без энтузиазма.
– Этого-то, Сашу твоего, помнишь? Который стол тебе снес на медосмотре. В ШИЗО сидит. С той ночи, как ты того, так и сидит.
Вера побледнела, стала каменной, но продолжала жевать. Только и спросила:
– За что?
– Ну знамо дело за что, – фыркнула Антонина Сергеевна.
Вера отложила надкусанный пирожок, резко встала и принялась поливать герани на окне из старой пластиковой бутылки.
– И что, все об этом знают? – помертвело поинтересовалась она.
– Да конечно, все поселение. Шила-то в мешке не утаишь… Ну хоть другим неповадно будет.
Вера зажмурилась.
– Ладно, пойду в бухгалтерию загляну, зарплату обещали. – Антонина одним глотком осушила полчашки и удалилась, тяжко перекатываясь с ноги на ногу.
Вера закрыла лицо руками, постояла так, раздумывая. Потом осторожно выглянула во двор. На поселке шла обычная жизнь, сновали заключенные, кто по работе, с бревнами, ведрами краски по случаю ремонта, кто просто слонялся без дела. Вера отшатнулась от окна, заметалась по комнате. Потом села за стол, взяла чистый лист бумаги и быстро застрочила:
«Заместителю начальника колонии-поселения, майору Алексееву П. Б. от медицинской сестры Романовой В. А. Прошу освободить меня от занимаемой…»
– Тук-тук, – раздался веселый голос ото входа. В кабинет заглянул мужчина средних лет со злым лицом, в форме. Это был начальник ШИЗО Архипов. – Здравствуйте, девушка, а я к вам!
Вера обернулась, попыталась улыбнуться, одновременно пряча листок с заявлением в нижний ящик стола:
– Давненько вас не видно.
– Так я ж, Вера Артемовна, работаю. А работа, сами знаете, – ШИЗО-нутая.
Он засмеялся. Вера выжидающе замерла. Архипов вытащил из-за пазухи маленького котенка.
– Я к вам вот из-за кого… Подобрал, совсем малыш, и что-то плохо ему…
Котенок жалобно мяукнул, Архипов нежно, с умилительной гримасой погладил ему животик и передал Вере. Вера начала осмотр котенка.
– Что у вас тут нового? – поинтересовался Архипов. Вера пожала плечами. – А у меня вот в изоляторе гостит сейчас один… Хорошо бы подольше задержался, а то совсем страх потерял, гаденыш… Я ему так мозг вправлю…
Котенок замяукал.
– Ну-ну, маленький, чего ты пищишь? Сейчас тетя тебя вылечит, – засюсюкал Архипов с совершенно другим выражением лица.
Вера кусала губы, руки ее дрожали. Она встала, подошла к шкафу с лекарствами, стала там что-то нервно искать. Лекарства посыпались на пол.
– О господи. – Вера стала торопливо их собирать, но они снова вываливались из ее рук. Архипов посмотрел удивленно. Наконец Вере удалось найти нужную таблетку, она расколола ее ножом пополам и, разжав кошачьи челюсти, засунула ее котенку в рот. Вторую половинку быстро завернула в бумажку и протянула Архипову:
– Вот. Завтра дадите. Глисты у него.
– Спасибо, – улыбнулся Архипов. – Снова меня выручаете.
Вера кивнула, не поднимая глаз. Села за стол, делая вид, что занята бумагами.
– Ну, до свидания, Вера Артемовна.
– До свидания, – прошелестела она. Крайне озадаченный Архипов вышел.
Вера попыталась унять дрожь, пальцы ее тряслись. Она обхватила себя руками и стала чуть покачиваться на стуле. Взяла стакан с края стола, попила воды, скривилась, судорожно вздохнула, потянулась к нижнему ящику стола, но, услышав шаги, отдернула руку. В этот момент вернулась Антонина Сергеевна, радостная. Положила перед Верой стопочку денег.
