Это объясняло многое.
– Все чужие – враги? – спросил Дункан.
– Этого Келы не знают. Жизни Келов составляют жизнь Народа. Регулы наняли нас. В песнях поется, что мы служим наемниками, и эти песни очень старые, гораздо старше нашей службы у регулов. Это все, что мне известно.
И Ньюн, сделав почтительный жест, поднялся. Дункан собрался с силами и последовал за ним во внешний коридор, где ждали дусы. Животные излучали удовольствие. Дункан старался не обращать на это внимания, пытаясь сохранить ясность своих чувств… и в страхе сознавая… что все его усилия сводятся на нет мри и дусами.
В холле Келов они разделили чашку соя. Ньюн, казалось, пребывал в довольно приподнятом настроении; глаза его, что еще недавно напоминали мертвое янтарное стекло, казались необычайно выразительными.
Словно, подумал Дункан, то, что он отправился искать святилище, Ньюну понравилось. Дункану вдруг пришла в голову мысль, что долгое молчание могло нагнать тоску не только на него самого, но и, вполне возможно, на Ньюна, вынужденного делить кров с существом куда более чуждым мри, чем дусы, которые понимали Ньюна гораздо хуже… с существом, которое Мелеин не одобряла.
Они спокойно поговорили о предстоящим вскоре прыжке и о том, что необходимо было сделать завтра. И в прошлом, и в будущем существовало немало дел, о которых они не упоминали. Дункан много о чем хотел бы расспросить Ньюна, воспользовавшись разговорчивостью мри – как расспросил бы другого землянина… и вопросы эти касались, главным образом, прошлого – чтобы лучше узнать собеседника: «Какова была жизнь на Кесрит, когда там находились лишь регулы и мри? Откуда ты? Каких женщин ты знал? Чего хотел от жизни?» Но Кесрит надо было забыть – как и многое другое, что касалось его собственных воспоминаний… земных… запрещенных. Прошлого больше нет; будущее наполняли неясные образы… кел'ена они не касаются, он не должен интересоваться ими, смотреть на них, запоминать… как и то, что находится за экраном.
Дункан допил сой, отставил чашку в сторону, где устроился дус – тот сразу потянул к ней свой нос.
– Я хочу сыграть с тобой в круге, – сказал Ньюн.
Игра… так продолжалось уже день за днем… каждый день одно и то же. Однообразие потихоньку начинало сводить с ума. И сегодня, все еще под впечатлением от посещения святилища, Дункан закусил губу и, решив усложнить себе жизнь, ответил по-другому.
– С оружием, – сказал он.
Глаза Ньюна испуганно мигнули. Он задумался, потом вытащил из-за пояса ав-тлен – длинный, в две ладони, нож. Ньюн положил его перед собой; потом слева, чуть в стороне, легли пистолет и тяжелые шнуры – кэй'ислэй, которые свешивались с его пояса и были изукрашены орнаментом больше, чем оружие. И из внутреннего кармана своего пояса мри извлек два небольших, с рукоятками, клинка – ас'сеи, которыми Келы играли в шон'ай. Все это лежало теперь на циновке между Дунканом и Ньюном: пистолет – слева, а ин'ейн, древнее оружие, справа.
– Здесь нет ав-кела, – сказал Ньюн. – Но он здесь не нужен.
Меч кела: Дункану был знаком этот острый, как бритва, трехфутовый клинок; он еще недавно вернул его мри, и теперь меч лежал, завернутый в ткань, рядом с убогим ложем Ньюна.
– Ты можешь брать их, – сказал Ньюн; и, когда Дункан поднял изящные лезвия ас'сеев, добавил: – Осторожнее. Со всем этим оружием, кел Дункан, обращайся очень осторожно. Что касается… – он махнул рукой на пистолет, – здесь я могу не опасаться за тебя. Но кел'ен, который сразу же, с детства, начинает играть в Игру со сталью, гибнет. Ты же едва-едва можешь играть с жезлами.
Знакомый липкий холодок страха заставил тело Дункана покрыться мурашками, когда землянин взял в руки это неприметное оружие; то был не панический ужас – Дункан давно уже научился справляться с ним, когда начинал Игру… лишь пронзительная мысль о том, что это смертоносное оружие было куда более чуждым, более затрагивающим личность и требующим куда большего, чем Стэн мог себе представить до сих пор. Он прикинул мастерство Ньюна и рефлексы мри, которые даже на первый взгляд казались на смертоносную частичку быстрее человеческих, и внезапно испугался, что не готов к подобному испытанию, и что именно такого признания ждет от него Ньюн.
– Мне кажется, – сказал Дункан, – что не так уж и много кел'ейнов погибло, пытаясь научиться играть сталью.
– Такая смерть почетна.
Стэн взглянул в открытое лицо мри, ища хотя бы тень насмешки, и не нашел ничего.
– Ты принадлежишь к расе, – медленно заговорил Ньюн, – которая воюет числом. Мы – нет. Оружие, извергающее огонь, захен'ейн – вот чему вы отдаете предпочтение. Вы не понимаете нас, я вижу это. И много, много раз, Дункан, пытались мы подступиться к землянам, думая, что вам знакомо понятие чести. Что ж, может быть, и знакомо. Но вы не выходили сражаться в поединках. Земляне никогда так не поступают? Или причина не в этом, Дункан?
Дункан не нашел, что можно ответить Ньюну – в вопросах мри прозвучала такая невыразимая печаль, такая бесконечная растерянность, словно получи его Народ ответы на эти вопросы, все было бы иначе.
– Мне очень жаль, – сказал Дункан, понимая, что этого ничтожно мало.
– Что ты решил? Ты будешь играть?
Горечь не исчезла. Внезапный страх Дункана по-прежнему чувствовался в воздухе. Стэн посмотрел вниз, на изящные клинки, которые осторожно держал в руках, стараясь, по возможности, правильно выполнить захват.
Ньюн протянул тонкие пальцы, осторожно поправил Стэна, и так же осторожно убрал руку. Мри отодвинулся на положенное расстояние.
– Бросаем по одному клинку, Дункан.
Стэн заколебался.
– Это нехорошо, – сказал Ньюн. – Бросай.
Клинок рванулся вперед. Ньюн легко перехватил его и вернул обратно.
Дункан поймать не смог. Клинок поразил Стэна в грудь и упал на его колени. Стэн потер место удара – над сердцем – и подумал, что, несмотря на одежду, из раны должна идти кровь.
Дункан бросил вновь. Ньюн вернул бросок. Неловко поймав клинок за рукоятку, Стэн бросил снова… возврат… вперед… назад… вперед… назад… и внезапно в его мозгу мелькнула мысль, что это оружие, и Дункан замер, и клинок поразил его снова – на этот раз в ребра. Трясущейся рукой Стэн поднял клинок с колен. Бросок.
Ньюн поймал клинок и, не вернув, стиснул его в руке.
– Я хочу играть дальше, – сказал Дункан.
– Потом, – Ньюн протянул руку за вторым клинком. Дункан отдал его, и мри засунул ас'сеи обратно за пояс.
– Мои раны не слишком серьезные.
Спокойные янтарные глаза мри скользнули по дрожащим рукам Дункана, по его открытому лицу.
– Теперь ты знаешь, что на самом деле можно пораниться. Так случается с каждым, кел Дункан. Задумайся над этим. У тебя доброе сердце. У тебя добрые намерения. Твоя душа неспокойна. Мы еще будем играть – и с жезлами, и с клинками. Я научу тебя всему, что знаю сам. Но не надо пытаться изучить все в один день. Позволь мне взглянуть на твои раны. Я тщательно готовил броски, но мог и ошибиться.
Нахмурившись, Дункан приподнял мантию, обнаружив две маленьких ранки – одну над сердцем, другую – меж ребер; ранки были неглубокими, крови не было.
– Мне кажется, это скорее всего моя ошибка, – признал он. Ньюн внимательно посмотрел на него.
– Да, это так. Ты не умеешь сдерживать себя. Когда мы играем с жезлами, мне до сих пор приходится соблюдать осторожность.
Стэн с возмущением взглянул на мри.
– Немного, – уступил Ньюн. – Но я знаю твой предел, а ты не знаешь моего.
На скулах Дункана заходили желваки.
– Как сказать на хол'эйри «высокомерный»?
Ньюн улыбнулся.
– Кэ'эни-нла. Но ко мне это не относится, кел Дункан. Будь это действительно так, у тебя было бы куда больше двух ран; ставить партнера в затруднительное положение – вот это высокомерие. Усложнять Игру больше, чем это тебе по силам – глупо. А ты не глупец, кел Дункан.
Прошло несколько мгновений, прежде чем Дункан смог подыскать достойный ответ. Дусы сильно встревожились.
– Если я могу разозлить тебя, кел Дункан, – заговорил Ньюн, когда Стэн уже открыл было рот, чтобы ответить, – твоя защита снова не выдержит. И причина тому – твоя злость. Я хочу, чтобы ты думал о чем-либо еще, кроме Игры. Так говорили мне мои наставники… часто, потому что я сам совершал подобные ошибки. Мне это стоило куда больше двух шрамов.
Глядя на кел'ена, Дункан с удивлением подумал, что впервые за долгое время узнал что-то о Ньюне как о личности, а не как о мри. Стэн вспомнил о веселье, сиявшем в янтарных глазах, и понял, что ему предлагали разделить эту радость, и Ньюн, вместо того, чтобы рассердиться, лишь вернул его бросок – как мужчина поступил бы с мужчиной, который не был его врагом.
– Завтра я снова попробую играть с ас'сеями, – сказал Дункан.
Лицо Ньюна осталось спокойным, но в утвердительном жесте мри промелькнуло удовольствие.
– Хорошо. – Кел'ен протянул руку, чтобы отогнать не в меру любопытного дуса, который подошел к ним: казалось, животных привлекал любой спокойный разговор, и они стремились подойти как можно ближе, чтобы коснуться людей.
