Я уже говорил, что с середины 1928 года споры между Сталиным и будущими правыми носили характер скорее теоретический, нежели практический.
Подробности о разногласиях Бухарина со Сталиным по важнейшим вопросам большой практической политики в Политбюро, даже в кругах членов ЦК, знали очень немногие (зато члены "Кабинета Сталина" в лице Ежова, Маленкова, Поскребышева, Поспелова и др. о них не только знали, но и принимали в них ближайшее участие на стороне Сталина).
Сам Бухарин, по настоянию Рыкова, воздерживался выносить спор на пленум ЦК. Томский, наоборот, был сторонником решительной развязки или, во всяком случае, коллективной отставки всей "тройки", чтобы этим продемонстрировать свое несогласие со сталинским курсом. Но цель Сталина была другая подготовить партийный аппарат и партийный актив к уничтожению его противников в открытых боях, представив их как новую, на этот раз "правую оппозицию". Кличка "оппозиция" постоянно была в истории ВКП(б) той вечной искомой мишенью, против которой всегда можно было мобилизовать и неразборчивую партийную массу, и вполне разбирающихся партийных карьеристов. Сталин вел дело к этому, но вел по-своему, по-сталински, то есть мастерски в смысле конспирации и виртуозно в смысле провокации. О конспирации уже говорилось, что же касается провокации, то тут мне запомнился один очень яркий эпизод, рассказанный "Генералом", который я и хочу сейчас изложить.
XVI. СТАЛИН ВСТРЕЧАЕТ НОВЫЙ ГОД
В то время, когда Томский поднимал бокал за здравие рабочего класса, Бухарин читал сентиментальные стихи советским "гранд-дамам", а полупьяные участники новогоднего бала поздравляли друг друга с "Новым годом, с новым счастьем", — на другом конце Москвы, на такой же, как у Томского, даче, тихо, сухо и деловито встречала Новый год и ковала новое счастье группа серых, безвестных, но энергичных молодых людей. Ни музыки, ни елки, ни даже тостов. Лишь монотонная проповедь "отца", апостола, самого старшего из присутствующих, быстро воспринимаемая его вернейшими адептами. Изредка сухие и деловые вопросы, на которые сейчас же следуют столь же сухие и деловые ответы. Уединенность места сборища, таинственность обстановки, озабоченно-деловые лица присутствующих и гнетущая тишина в большой длинной комнате составляли резкий контраст шумно-веселому балу в Болшеве.
Это собрались на даче у Кагановича члены "Кабинета Сталина", в числе которых был и наш "Генерал". Встречей руководил Каганович. Докладывал сам "отец". Докладчик нарисовал предварительно "ужасающую" картину готовящегося "истребления" аппарата партии со стороны "заговорщиков" против партии Бухарина, Рыкова, Томского, Угланова… Сталин доказывал присутствующим, что первой жертвой этого "истребления", по замыслу "заговорщиков", "должны быть вот мы с вами, весь партийный аппарат сверху донизу". Более того "заговорщики" хотят уничтожить и военные кадры партии, заменив их троцкистами и бывшими специалистами из царской армии. И объективно, и субъективно программа правых "заговорщиков" направлена на реставрацию капитализма в стране. Именно потому, что без уничтожения партийного аппарата невозможна подобная реставрация, первый удар направлен против нас. Но "заговорщики" достаточно умные люди, чтобы понять, что нормальными методами свободной партийной дискуссии, хотя бы на пленумах ЦК или на съезде партии, им не одолеть уже сложившийся "ленинский аппарат" партии. Поэтому "заговорщики" прибегают к явно провокационным трюкам и приемам. Даже больше — они стали на путь вымогательства и шантажа отдельных членов ЦК и руководителей Красной Армии. Пользуясь теми или иными недостатками или ошибками в прошлом у ряда наших руководящих товарищей, бухаринцы готовят удар и по ним. Это им тем более легко делать, — многозначительно добавил Сталин, — что странным образом копии всех личных дел наших кадров из "Особого сектора" очутились в руках Бухарина. Когда заведующий персональным учетом Смиттен начал оправдываться, заявляя, что эти документы никак не могли попасть к Бухарину, Сталин вопрошающе посмотрел на Поскребышева.
— К сожалению, Иосиф Виссарионович прав, — с апломбом ответил Поскребышев.
— Но как быть, как исправить эту ошибку нашего аппарата и одновременно обезвредить бухаринцев? — спросил Сталин. И сам же ответил:
— Вот мы с Лазарем Моисеевичем и Вячеславом Михайловичем договорились о следующем: пока бухаринцы еще не успели реализовать украденные документы, мы должны предупредить наших людей, наших членов ЦК и руководителей армии о той провокации, которую готовят против них бухаринцы. Для этого есть только один путь — сотрудники аппарата ЦК, допущенные к работе в "Особом секторе", должны немедленно выехать на места и ознакомить этих товарищей с выписками из их личных дел, которыми против них хотят воспользоваться бухаринцы.
Сталин закончил свое изложение одним строжайшим предупреждением "выписки эти предъявляются соответствующим товарищам не как выписки из их личных дел, а как перехваченный ЦК материал бухаринцев". После ознакомления товарищей с выписками командированные должны взять у каждого из них письменное объяснение по двум вопросам:
1. Что может сказать этот товарищ в свое оправдание по существу обвинения, которое выдвигают против него бухаринцы?
2. Если он опровергает этот компрометирующий его материал, то чем он объясняет поведение группы Бухарина?
Роли были распределены. Новогодняя встреча кончилась. Прямо с этой встречи "Генерал" приехал к Томскому и изложил весь план Сталина Бухарину и Томскому в присутствии Сорокина.
Какова была реакция у Бухарина и Томского на план Сталина, Сорокин не рассказывал, но я живо помню реакцию кружка Зинаиды Николаевны, когда мы через два или три дня после Нового года обсуждали этот план на ее квартире. Мы собрались довольно поздно вечером, но так как инициатор данной встречи "Генерал" все еще отсутствовал, делились пока впечатлениями от встречи Нового года. Разговор как-то не клеился, тем более, что Сорокин был почти безучастен, хотя Зинаида Николаевна старалась вывести его из "равновесия", что ей явно не удавалось. Только "Нарком" на этот раз был очень оживлен и без умолку хвалился своими, по всей вероятности, мнимыми успехами на охоте под Новый год, так что Сорокин при каждом его новом удачном выстреле недоверчиво покачивал головой или строил насмешливую гримасу. Когда же "Нарком", уничтожив сонмы уток, куропаток, зайцев и пару лисиц, начал целиться в волка, Сорокин резко оборвал "выстрел":
— Давайте оставим холостые выстрелы. Лучше расскажи, почему у тебя не хватило пороху на московском активе, когда надо было стрелять в Кагановича?
— Но я никогда не охотился сразу за двумя зайцами, как ты на активе в ИКП, — рассердился "Нарком".
— Заяц за зайцем не охотится, — ответил Сорокин.
— Перестаньте говорить глупости, — вмешалась Зинаида Николаевна.
Очень кстати раздался звонок. Явился, наконец, "Генерал".
— Я совершенно уверен, что Зинаида Николаевна, а вместе с нею и вы будете снисходительны ко мне за опоздание, если я поведу свой рассказ с конца, — начал "Генерал". Он сообщил, что был на инструктивном совещании в ЦК и что на рассвете на специальном юнкерсе летит на Кавказ для обработки руководителей края. "Генерал" изложил "план Сталина" и рассказал, кто куда направляется из аппарата ЦК для его проведения в жизнь.
— Чудовищное дело Бейлиса против всей ленинской гвардии, — вот сущность плана, — заключил свое сообщение" Генерал".
— Почему же ты едешь тогда? — недоумевающе спросила Зинаида Николаевна.
— Разве тебя не информировал Сорокин?
— Он просто рассказал, что Бухарин не верит в успех подобной провокации, Рыков с этим согласен, Томский, как всегда, бросается в другую крайность, а о твоей поездке и речи не было.
— Поеду ли я и куда, я, собственно, узнал только вчера.
— Но знают ли об этом "наши"?
— Разумеется.
— Ну, и?
— Ну что об этом толковать, Зинаида? "Отцвели цветы, облетели листы", и не революционеры мы больше, — ответил "Генерал" и, тяжело вздохнув, добавил:
— Только один Томский остался верным и революции, и самому себе, а остальные, извините за выражение, просто бабы!
— Я думаю, что Николай Иванович прав, когда думает, что члены ЦК партии настолько умны, чтобы не поверить дешевой провокации, — вмешался в беседу Резников.
— Да, это слишком птицы стреляные, чтобы их могли ловить на тухлой мякине Сталина, — вставил свое слово охотник-"Нарком".
— В том-то и дело, что тут вовсе не "тухлая мякина", а действительно серьезные обвинения, дискредитирующие членов партии, но преподносимые им от нашего имени.
— Я этому не верю, — упорствует "Нарком". Сдерживая внутреннее возмущение, "Генерал" неторопливо вынимает из портфеля напечатанные на официальном бланке ЦК выписки "из материалов правой оппозиции" и начинает читать:
