Последовала долгая пауза, в течение которой было слышно только, как переговариваются ветер, дождь и раскаты грома.
— Приведите ко мне брата Стефоя, — тихо произнес Леззард.
Монахи кивнули и повернулись к двери.
Главный вход маяка взорвался.
У монахов Божьей Братии, находившихся в здании, едва хватило времени отреагировать на первый взрыв, когда башня содрогнулась от второго, а затем и третьего. Сильный запах гари заполнил нижние помещения, и братья услышали крики и треск стрельбы. Они бросились за оружием.
Убийцы врывались в маяк со всех сторон, распахивая двери, выбивая закрытые ставнями окна. Вместе с ними в помещения маяка ворвалась гроза, и изумленным братьям казалось, будто ветер и дождь приняли человеческие формы, чтобы вторгнуться в их цитадель.
Первые монахи, успевшие добраться до огнестрельного оружия, гремя сапогами, спустились по главной лестнице и лицом к лицу встретили неистовый натиск врага. Без брони, имея на вооружении только лазерное и автоматическое оружие, братья не продержались и пятнадцати минут. Их убийцы — мрачные бойцы в черной штурмовой экипировке — возникали из дыма, поднимающегося над взорванными воротами, и укладывали противника меткими выстрелами из хеллганов. Коридор и лестницу усеивали изувеченные тела братьев.
«Наверх!» — просигналил Бонхарту Ревок.
Его сознание уже зафиксировало психослед в подвале башни.
Бонхарт повел свою команду вверх по лестнице, простреливая площадку над собой. Подрезанные скулящими энергетическими болтами, взрывались и рушились целые секции перил. Вниз свалилось тело одного из монахов, ударилось о ступени, немного прокатилось и замерло.
Когда секретисты Бонхарта поднялись наверх, их встретила яростным огнем группа, ведомая Бонидаром и укрывшаяся в одной из передних комнат. Один из секретистов зашатался, получив ранение, и отступил назад.
Бонхарт прижался к стене на лестничной площадке и бросил гранату. Яркая вспышка света и взметенные взрывом обломки оглушили и заставили отступить Бонидара и его людей, позволив секретистам броситься вперед. Убийцы открывали каждую дверь, простреливая комнаты очередями из хеллганов. Братья дергались и падали, отлетали назад или даже разваливались на куски под градом испепеляющих зарядов. Сам Бонхарт ворвался в самую большую залу. Он убил троих братьев, стоявших в дверях, а затем резко развернулся, чтобы уложить еще двоих, пытавшихся укрыться за столом.
Бонидар бросился к нему из дальнего угла. Он бежал к секретисту, стреляя по его темному силуэту из лазерной винтовки. Сполохи опалили наплечник Бонхарта Удивленно зарычав, тот прицелился и произвел единственный выстрел. Заряд ударил в грудь Бонидара с такой силой, что тело монаха пролетело через всю комнату, врезалось в стену и сползло на пол.
Ожесточенная перестрелка теперь вспыхнула у задней лестницы, когда команда Молея стала пробиваться к подвалу. Брат Артуа и еще двадцать монахов, вооруженных автоматическим и лазерным оружием, защищали верхнюю площадку лестницы, имея преимущество в виде укрытия. Воздух в лестничной клетке наполнился дымом, в котором сверкали и перекрещивались сполохи лазеров.
Молей отступил и дал знак укротителям из своей команды. Они спустили своих боевых гончих.
Четверолапые орудийные сервиторы бросились вперед, тяжелые и сутулые. Они выскочили из дыма, прокладывая себе дорогу по лестнице, их глаза испускали розовые пики лучей распознавания. Братья тут же сконцентрировали свой огонь на них, но пули и лазерные импульсы только отскакивали от хромированной брони. Их корпуса засверкали белыми искрами, высекаемыми попаданиями. А затем они открыли ответный огонь.
Каждый сервитор был оборудован парой орудийных гнезд, расположенных по бокам. Объединенная огневая мощь четырех лазерных винтовок изрешетила верхнюю площадку лестницы, а вместе с ней и большинство обороняющихся монахов. Боевые гончие двинулись по выжженному пространству, поводя лучами по обугленным телам и выискивая живых. Если такие обнаруживались, их добивали одиночным лазерным импульсом с близкого расстояния.
Одним из залпов брату Артуа оторвало ногу. Он пытался отползти в сторону, рыча от боли и страха. Артуа оглянулся через плечо, когда его нашел первый розовый луч. Протрещал лазерный импульс, и голова монаха исчезла.
Этажом выше брат Гаудель и еще полдюжины монахов пытались дотащить магуса-таинника к комнате, где его легче было бы защищать. Еще несколько братьев пробежали вперед, отчаянно пытаясь найти укрытие.
Они услышали стрельбу в коридоре, когда братья, оставленные в арьергарде, вступили в бой.
Моникэ приняла обличье первого же монаха, какого увидела, проникнув в маяк, и в этом облике присоединилась к Гауделю и его товарищам, делая вид, что собирается помочь нести магуса-таинника. Оказавшись среди них, Моникэ достала зазубренный клинок.
Один из братьев внезапно привалился к стене, и между его пальцев, прижатых к горлу, забила струя крови. Другой вскрикнул и упал рядом с Леззардом.
— Что, во имя… — начал Гаудель.
Упали еще два монаха, и теперь Гаудель и Леззард увидели окровавленный клинок в руках брата, последним пришедшего к ним на помощь.
— Каско? — выдохнул ошеломленный Леззард. — Что ты делаешь?
Брат Каско улыбнулся, а его облик задрожал и переменился. Теперь на его месте парило только размытое пятно, мерцающее в дымном сумраке, точно воды ночного океана. Клинок сверкнул и вонзился в шею Гауделя, заскрипев по его позвонкам.
— П-прошу вас… — прошептал магус-таинник.
Моникэ медленно приподняла повязку Леззарда и поднесла кинжал к его здоровому глазу.
— Выведи меня через черный ход.
Брат Стефой судорожно вздохнул, когда эти слова возникли в глубине его сознания.
Он отступил на несколько шагов от Юмона Вилнера. Псайкер продолжал сверлить его взглядом.
— Не думаю, что мне известно о…
— Я вижу это в твоем сознании, говнюк. В западных подвальных помещениях есть тоннель, проходящий через противопаводочную защиту. Покажи его мне. У меня нет ни малейшего желания оставаться здесь, когда вот это доберется до нас.
Вилнер сопроводил слово «это» указанием на потолок, откуда доносились приглушенные звуки бойни, раскатывавшиеся эхом по подземелью. Почти все монахи с оружием в руках поднялись наверх, но Стефою и еще троим приказали позаботиться о благополучии ненавистного псайкера. Сырой подвал был пуст, если не считать ветхих столов, уставленных магическими кристаллами, маленькими серебряными зеркалами и чашами с обрывками бумаги.
— Покажи мне! — Вилнер произнес это достаточно выразительно, чтобы Стефой и остальные вздрогнули.
Стефой развернулся и поспешил к дальнему углу подвала, где начал отбрасывать в сторону старые упаковочные коробки. О тоннеле он знал только понаслышке и понятия не имел, можно ли и в самом деле по нему пройти. Но он был согласен с Вилнером: это казалось более разумным деянием, чем попытка сунуться наверх. Позади коробок Стефой нашел забитый досками участок стены. Он заскреб по дереву с таким усердием, что разодрал в кровь пальцы.
— Торопись! — В этот раз команда подкреплялась болевым импульсом, от которого Стефой вскрикнул.
Он начал бить старые доски ногами, пока те не начали отлетать, а затем отодрал достаточное количество, чтобы освободить проход и пролезть во влажную темноту, начинающуюся за ними.
— Готово, сэр! — прокричал он, обернувшись. Стефой слышал плеск моря, а в тоннеле пахло солью.
Вилнер и другие братья устремились за ним, но псайкер раскидал их своим сознанием в стороны, чтобы добежать первым.
Неожиданно он обернулся.
— Святой Трон! — прошипел он.
К ним направлялся Ревок. Вскинув хеллган, он открыл огонь. Одному из монахов оторвало голову. Вилнер при помощи телекинеза подхватил еще двоих и сжал вместе, создав таким образом щит из костей и мяса, закрывающий его от приближающегося секретиста.
Ревок выстрелил снова, и скованные псионикой монахи забились в судорогах, когда их прошили энергетические заряды. Вилнер удерживал их изодранные останки еще секунду, а затем отбросил в сторону, ударив телекинезом, будто копьем, чтобы вырвать оружие из рук Ревока. Хеллган ударился о потолок и отлетел в угол.
Ревок и Вилнер стояли лицом к лицу неподвижно, словно статуи. Сражались их сознания. Пол под ними содрогался от псионических ударов.
Взорвались светосферы. Завибрировали столы, разбросав свои драгоценные гадательные зеркала. Чаши переворачивались, рассеивая листки бумаги.
Дрожа от натуги, Ревок с трудом шагнул вперед. На шее Вилнера канатами вздулись вены. Он медленно развел руки, сжав кулаки. Ревок сделал еще один шаг вперед. Некоторые из разлетевшихся листков воспламенились, кружа в воздухе, подобно светлячкам. Ножки столов гнулись и трещали. Маленький табурет опрокинулся и завертелся юлой. Сотни старых кирпичей в стенах потрескались и рассыпались в пыль.
