Скажем прямо, тема спектакля была и в самом деле актуальная. К тому времени верхушка советского режима выглядела весьма непрезентабельно: больной и старый Брежнев в окружении не менее больных и старых соратников, которые только и делают, что награждают друг друга орденами и медалями по любому поводу (от собственных дней рождений до великих праздников). В стране процветали коррупция наверху и всеобщая апатия внизу (несмотря на победные реляции средств массовой информации). Еще несколько лет назад ситуацию можно было выправить, если бы Брежнев уступил место более молодому и энергичному руководителю — на эту роль претендовал хозяин Ленинграда Григорий Романов. Но люди, толпившиеся у трона генсека, не позволили этого сделать, уговорив Брежнева остаться на своем посту, так как при сохранении «статус-кво» (при больном и безвольном Леониде Ильиче, который все чаще подыгрывал либералам) их будущее выглядело предпочтительнее.
Отметим, что руку к этому спектаклю приложил и Высоцкий. Правда, не как актер (он в нем не играл), а как поэт, написавший «Песню Гогера-Могера». От лица героя песни в ней заявлялось следующее:
На нашу власть — то плачу я, то ржу:Что может дать она? — по носу даст вам!Доверьте мне — я поруковожуЗапутавшимся нашим государством!..
…Отдайте мне ослабшие бразды —Я натяну, не будь я Гогер-Могер!..
Отметим, что этой песней Высоцкий отдавал дань той распространенной идее, которой на протяжении долгих лет буквально бредили либералы — посадить в кресло генсека образованного и интеллигентного руководителя вроде Юрия Андропова. Не случайно этот самый Гогер-Могер, олицетворяющий отрицательного героя — гангстера, признается, что сам он «от сохи» (то есть рабоче-крестьянских кровей), а в руководство нахально рвутся «те, кто умеют сочинять стихи» (в кругах советской элиты почти все знали, что из всех членов Политбюро стихами балуется именно шеф КГБ). Так что не Григория Романова (человека от сохи) чаяли либералы увидеть у власти, а его антипода — умника Юрия Андропова.
Итак, несмотря на все торчащие из всех щелей «фиги» этого спектакля, высокая цензура допустила его до премьеры. И все это происходило не только на фоне очередной газетной шумихи на Западе по поводу возможного ухода Брежнева с поста генсека (слухи эти появились непосредственно перед ноябрьским Пленумом ЦК КПСС), но и накануне 110-летия со дня рождения В. Ленина (в апреле 80-го), когда большинство советских театральных коллективов выполняли госзаказ: ставили юбилейные спектакли. Практически все ведущие столичные театры были заняты этим: Олег Ефремов во МХАТе ставил «Так победим!», Галина Волчек в «Современнике» реанимировала «Большевиков», Георгий Товстоногов выпустил спектакль «Перечитывая заново». Это была совершенно новая «лениниана», которая показывала вождя октябрьской революции не в образе доброго дедушки, изрекающего правильные истины, а живым человеком со многими присущими ему слабостями и сомнениями. Этими спектаклями их создатели пропагандировали тот самый постулат, который спустя несколько лет возьмет на вооружение генсек-перестройщик Михаил Горбачев: что есть еще возможность построить социализм с человеческим лицом, надо только вернуться к истинному Ленину. Про таких, как он, в «Песне Гогера-Могера» также имелось свое резюме:
Я тоже не вахлак, не дурачок —Цитаты знаю я от всех напастей, —Могу устроить вам такой «скачок»! —Как только доберусь до высшей власти…
Забегая вперед, отметим, что любимовская «Турандот…» продержится в репертуаре несколько месяцев, после чего будет снята по причине нового витка «холодной войны», связанного с афганскими событиями. Однако на карьере Юрия Любимова этот скандал опять никак не отразится. Воистину этот человек был непотопляем!
Между тем «афганские события» грянули 25 декабря. Именно в тот день ограниченный контингент советских войск вошел в Афганистан, чтобы поддержать просоветское правительство Бабрака Кармаля. До сих пор существуют разные точки зрения на это событие: кто-то считает его вынужденной мерой советского руководства, опасавшегося потерять этот регион в пользу американцев, кто-то — хитроумной операцией ЦРУ, кто-то — происками агентов влияния Запада в высшем советском руководстве, которые тем самым заводили свою страну в капкан, подыгрывая своим заокеанским единомышленникам и ссоря СССР с мусульманским миром (эта ссора в итоге приведет к тому, что в 85-м Саудовская Аравия легко уступит уговорам США и обрушит цены на нефть, лишив советскую экономику огромных доходов — порядка 10 миллиардов долларов).
Ввод войск в Афганистан настроил против СССР не только часть мусульманского мира, но и значительную часть родной либеральной интеллигенции. Например, Владимир Высоцкий отнесся к этому событию крайне отрицательно, причем этого своего отношения ни от кого не скрывал, кляня в разговорах со своими друзьями бездарное советское руководство («запутавшееся наше государство»). Без сомнения, что некоторые их этих разговоров оперативно становились достоянием спецслужб, что вынуждало последние делать соответствующие выводы. Однако последние вели не к наказанию, а, как и раньше, двигались в обратном направлении — в сторону всяческого задабривания. Но об этом речь еще пойдет впереди.
В конце года Высоцкий дал сразу несколько концертов в Москве и ее окрестностях. Так, 27 декабря он выступил в столичном Институте имени Курчатова, 29-го дал два концерта в подмосковном Протвине, в Доме ученых Института физики высоких энергий.
31 декабря Высоцкий должен был ехать на дачу Эдуарда Володарского, чтобы там встретить наступление Нового года. Однако, отправив туда Марину Влади раньше себя, он поехал навестить свою молодую любовницу Оксану Афанасьеву. Последняя вспоминает:
«Володя заехал ко мне вечером, перед дачей. К Новому году он подарил мне телевизор: его уже привезли, поставили, и он у меня работал. Приехал Володя, и я кормила его пельменями. Вид у него был какой-то несчастный, пуговица на рубашке оторвана…
— Ну, давай я тебе хоть пуговицу пришью…
И вот сижу я, с грустью пришиваю эту пуговицу, — Володя ест пельмени, смотрит телевизор. И вдруг спрашивает:
— Да, кстати, а телевизор ты куда поставила?
— Володя, да ты же его смотришь!
Потом он говорит:
— Может, поедешь со мной?
— Нет уж, Володя, у тебя — своя компания, у меня — своя…
Вот в таком безрадостном настроении он поехал встречать Новый год…»
