– Это вы, месье де Ла Моль?
– Конечно, я. А вот кто вы?
Пока Ла Моль выражал свое изумление по поводу того, что его комната оказалась занята, и пытался узнать, кто этот новый его сожитель, герцог Алансонский придержал одной рукой задвижку, а другой закрыл замочную скважину и, быстро обернувшись к де Муи, спросил его:
– Вы знакомы с Ла Молем?
– Нет, ваше высочество.
– И он не знает вас?
– Думаю, что нет.
– Тогда все хорошо. На всякий случай сделайте вид, что смотрите в окно.
Де Муи выполнил указание, не возражая, так как Ла Моль начинал выходить из терпения и колотил изо всей силы кулаком в дверь.
Герцог Алансонский взглянул в последний раз на де Муи и, убедившись, что тот стоит спиной, отворил дверь.
– Ваше высочество, герцог! – воскликнул Ла Моль, от изумления делая шаг назад. – О! Простите, простите, ваше высочество!
– Пустяки, месье. Мне понадобилась ваша комната, чтобы принять одного человека.
– Пожалуйста, ваше высочество, пожалуйста. Но, молю вас, разрешите взять на постели мой плащ и мою шляпу: другой плащ и другую шляпу я потерял ночью на Гревской набережной, где на меня напали воры.
– Да, месье, – сказал герцог, улыбаясь и лично передавая Ла Молю требуемые вещи, – вид у вас неважный. Ясно, что вы имели дело с напористыми молодцами.
Герцог сам передал Ла Молю берет и плащ. Молодой человек поклонился и ушел в переднюю переодеться, нисколько не задумываясь над тем, что герцог делал в его комнате, так как подобные случаи были довольно обычным делом в Лувре, где комнаты дворян, прикомандированных к высочайшим особам, служили этим особам своего рода гостиными, в которых происходили всевозможные приемы.
Де Муи подошел к герцогу, и они оба, прислушиваясь, стали дожидаться, когда Ла Моль закончит свое переодевание и уйдет; но Ла Моль сам вывел их из затруднения: кончив свой туалет, он подошел к двери и спросил:
– Простите, ваше высочество, вам не попадался граф Коконнас?
– Нет, граф, хотя сегодня утром он был назначен для услуг.
«Значит, его убили», – сказал Ла Моль самому себе, уходя из комнаты.
Герцог прислушался к постепенно затихавшим шагам Ла Моля, затем отворил дверь и, увлекая за собой де Муи, шепнул ему:
– Вглядитесь, как он идет, и постарайтесь перенять его неподражаемую выправку.
– Постараюсь как можно лучше, – ответил де Муи. – К сожалению, я не щеголь, а солдат.
– Как бы то ни было, но около полуночи я жду вас в этом коридоре. Если комната моих дворян будет свободна, я приму вас в ней, а если нет – найдем другую.
– Хорошо, ваше высочество.
– Итак, до ночи, до двенадцати часов.
– До двенадцати часов.
– Да, кстати, де Муи! При ходьбе сильно размахивайте правой рукой – это особая повадка де Ла Моля.
VI. Переулок Тизон и переулок Клош-Персе
Ла Моль бегом выскочил из Лувра и бросился искать по Парижу бедного Коконнаса.
Он вспомнил, как часто его друг пьемонтец приводил известное латинское изречение, утверждавшее, что самыми необходимыми богами являются Амур, Вакх и Церера, поэтому он первым делом направился на улицу Арбр-сек к мэтру Ла Юрьер в надежде, что Коконнас после такой тревожной ночи, какую провели они, последует римскому изречению и найдет себе приют под вывеской «Путеводная звезда».
Коконнаса в гостинице не оказалось. Ла Юрьер, помня о взятом на себя обязательстве, очень любезно предложил позавтракать, на что Ла Моль охотно согласился и, несмотря на свою тревогу, покушал с аппетитом.
Успокоив желудок, но не душу, Ла Моль бросился бежать по берегу Сены, вверх по ее течению, как некий муж, искавший утонувшую жену. Добежав до Гревской набережной, Ла Моль узнал то место, где за три или четыре часа до этого он подвергся нападению во время своего ночного путешествия, о чем он рассказал герцогу Алансонскому и что было не редкостью в Париже за сто лет до того времени, когда Буало пришлось проснуться от звука пули, пробившей ставню в его спальне. Маленький обрывок пера с его шляпы валялся на поле битвы. Чувство собственности привито человеку. У Ла Моля было десять перьев, одно лучше другого, а все-таки он подобрал и это, вернее – его остаток. В то время как он с грустью разглядывал перо, совсем близко послышались тяжелые шаги, и несколько голосов грубо крикнули ему, чтоб он посторонился. Ла Моль поднял голову и увидел носилки, двигавшиеся в сопровождении стремянного и трех пажей. Носилки показались ему знакомыми, и он поспешно отошел в сторону.
Ла Моль не ошибся.
– Месье де Ла Моль?! – раздался из носилок прелестный голос, и в то же время нежная, как атлас, белая рука раздвинула занавески.
– Да, ваше величество, это я, – ответил Ла Моль, делая низкий поклон.
– Месье де Ла Моль – с пером в руке? – продолжала дама, сидевшая в носилках. – Уж не влюблены ли вы и только что нашли потерянный след милой?
– Да, мадам, я влюблен, и очень сильно, – отвечал Ла Моль, – однако в данную минуту я нашел только свои следы, хотя искал не их. Ваше величество, разрешите спросить, как ваше здоровье?
– Превосходно, месье, я, кажется, никогда так хорошо себя не чувствовала, вероятно, потому, что провела ночь не дома.
– А-а! Не дома?! – сказал Ла Моль, как-то странно посмотрев на Маргариту.
– Ну да! Что ж в этом удивительного?
– Можно ли спросить, не будучи нескромным, в каком монастыре?
– Разумеется, это не тайна: в Благовещенском. А что здесь делаете вы, да еще с таким испуганным лицом?
– Мадам, я тоже провел ночь не дома, где-то около того же монастыря, а теперь я ищу моего исчезнувшего друга и вот во время поисков нашел это перо.
– А это его перо? Меня тоже пугает его участь – место здесь недоброе.
– Ваше величество, можете успокоиться: это перо мое; я потерял его в половине шестого утра на этом месте, где на меня напали четверо разбойников и, как кажется, хотели меня убить во что бы то ни стало.
Маргарита сдержалась и ничем не выдала своего испуга.
– Вот что! Расскажите же, как было дело, – сказала она.
– Очень просто, мадам. Как я имел честь доложить вашему величеству, было часов пять утра…
– В пять часов утра, – прервала его Маргарита, – вы уже вышли из дому?
– Простите, ваше величество, я еще не был дома, – ответил Ла Моль.
– Ах, месье де Ла Моль, месье де Ла Моль, возвращаться домой в пять часов утра! Так поздно! Вы были заслуженно наказаны, – проговорила Маргарита с улыбкой, которая показалась бы лукавой всякому другому, но для Ла Моля была только обаятельной.
– Я и не жалуюсь, мадам, – ответил Ла Моль, почтительно склоняясь, – и если бы меня за это даже искромсали, я бы все-таки чувствовал себя во сто раз счастливее, чем этого заслуживал. Словом, поздно или, если угодно вашему величеству, рано я возвращался домой из одного благодатного дома, где я провел ночь, как вдруг четыре разбойника с необычайно длинными ножами выскочили из-за угла переулка Мортельри и начали меня преследовать. Это смешно, мадам, – не правда ли? – а все же мне приходилось удирать, так как я забыл шпагу в том доме, где я был.
– Ах, понимаю! – ответила Маргарита с самым простодушным видом. – Вы вернулись за вашей шпагой?
Ла Моль взглянул на Маргариту так, точно какое-то подозрение мелькнуло у него в уме.
– Мадам, я, конечно, вернулся бы туда, и очень охотно, потому что на моей шпаге был замечательный клинок, но я не знаю, где этот дом.
– Как же это так, месье? – возразила Маргарита. – Вы не знаете, в каком доме вы провели ночь?
– Нет, мадам, пусть сам сатана сотрет меня с лица земли, если я только догадываюсь, где этот дом!
– Это странно! Ваше приключение – целый роман!
– Совершенно правильно, мадам, настоящий роман!
– Расскажите.
– Это немножко длинно.
– Ничего, у меня есть время.
– А главное, он очень неправдоподобен.
– Рассказывайте, рассказывайте, я как нельзя больше легковерна.
– Это приказание вашего величества?
– Да, если оно необходимо.
– Повинуюсь. Вчера вечером, расставшись с двумя обворожительными дамами, с которыми я и мой друг провели вечер на мосту Святого Михаила, мы поужинали у мэтра Ла Юрьер.
– Прежде всего, – вполне естественно спросила Маргарита, – что это за мэтр Ла Юрьер?
– Мэтр Ла Юрьер, мадам, – ответил Ла Моль, взглянув на Маргариту все так же подозрительно, как и в первый раз, – мэтр Ла Юрьер – это хозяин гостиницы «Путеводная звезда» на улице Арбр-сек.
– Хорошо, мне ее видно отсюда… Итак, вы ужинали у мэтра Ла Юрьер и, конечно, вместе с вашим другом Коконнасом?
– Да, мадам, с моим другом Коконнасом. В это время вошел какой-то человек и передал каждому из нас по записке.
– Одинаковой? – спросила Маргарита.
– Совершенно одинаковой. Там была только одна строчка: «Вас ждут на улице Сент-Антуан, против улицы Жуи».
– И внизу никакой подписи? – спросила Маргарита.
– Нет, вместо подписи стояли три слова, три чарующих слова, трижды суливших одно и то же, а именно – тройное блаженство!
