Я так рада её видеть, что не нахожу слов и просто счастливо улыбаюсь.
— Ну и чему ты радуешься? — строго спрашивает она, хотя вид у неё совсем не строгий. — Что у вас тут вообще происходит?! Смотрю, история с Дмитрием, как я и думала, продолжается?
— Ну почему же, — пожимаю я плечами, — как раз теперь всё точно закончено. Он обещал подарить мне звёздное небо, а оказалось, это был планетарий. Думаю, мы больше даже не увидимся.
— Это ещё неизвестно, — говорит Лика.
— Что ты, всё известно! — возражаю я.
— Ну, хорошо, — вздыхает любимая тётя. — Но как-то же надо устраиваться… Не нравится мне, что ты одна. Вот, например, Александр, отличный же парень, и ты давно его знаешь.
— Сашка мне друг. Я с ним никак не могу.
— Ну так к Денису присмотрись. Тоже неплохо: покладистый, обеспеченный. И между прочим, не гуляка, как Кирилл…
— Ой, Лик, я тебя умоляю! Вот ты мне сосватала, так сосватала! — я со смехом валюсь на облако. — Он же кретин полный! Мне даже поговорить с ним не о чем!
— Да и не надо с ним говорить! Говори с другими, кто тебе не даёт?
— Нет, я так не умею, — мне уже не смешно, я поднимаюсь и серьёзно смотрю на неё. — Мне нужно всё и сразу.
— Ну понятно. Как всегда, мёд и ложкой, — вздыхает она. — А что у вас вообще там творится?
— Да нормально всё…
— Андрей в больнице, трупы какие-то — это, по-твоему, нормально? — хмурится Лика.
— Ну… не так, конечно, безоблачно, как хотелось бы… — мнусь я, удивляясь её осведомлённости, — но Андрею уже лучше. Расследование ведётся, и следователь, вроде, ничего, надеюсь, всё выяснит. Так что ты не беспокойся…
— А я беспокоюсь, и очень беспокоюсь! Особенно за тебя. Поезжай, пожалуйста, домой. А лучше к родителям, — настойчиво говорит она.
— Да не могу я сейчас! — возмущаюсь я. — Что вы меня все спровадить норовите?! Скажи лучше, кто это всё затеял? Кирилл?
Лика открывает рот, чтобы ответить, но в эту секунду начинается гроза, и ответ тонет в грохоте.
***
Но оказалось, никакой это не гром. Барабанили в дверь, и Сашкин голос грозился её высадить, если я немедленно не отзовусь.
— Саша, иди к чёрту, — послушно отозвалась я, и взглянув на часы, с удивлением обнаружила, что время движется к полудню.
— Рит, я есть хочу, — пожаловался Веселовский.
— И в чём проблема? Не знаешь, где столовая?
— Знаю, — вздохнул Сашка. — Но без тебя не пойду.
— Господи, как вы мне все надоели… — простонала я, усилием воли заставляя себя подняться.
Интересно, зомби умываются? Во всяком случае, я решительно не желала этого делать, как, впрочем, и переодеваться. И как была, во вчерашнем вечернем платье поползла в столовую. Сашка удручённо плёлся следом. По его помятому виду было ясно, что ночь он, скорее всего, провёл-таки под моей дверью. Тоже упёртый на всю голову.
По пути нам никто не встретился, в кухне и столовой тоже никого не наблюдалось. Но стол был накрыт к завтраку, и кофе ещё не остыл, из чего я заключила, что Ольга если и ушла куда-то, то совсем недавно.
— А где все? — безразлично поинтересовалась я, наливая себе стакан молока. Есть совершенно не хотелось.
— Юноши отбыли к месту службы, а Ольга — в больницу. К двум обещала вернуться, — с готовностью отрапортовал Сашка, при виде еды значительно приободрившийся.
— Да? Странно… Помнится, Виктор Андреевич не разрешал выходить из дома…
— Ей разрешил.
Понятно. Значит, репрессии здесь только на меня распространяются… В другое время я бы возмутилась, но сейчас мне было всё равно.
— Сашка, а тебя похмелье не мучает? — безучастно спросила я, наблюдая, с каким аппетитом приятель уплетает завтрак. Накануне мы так крепко выпили, что лично меня слегка подташнивало.
— Никогда, — вгрызаясь в сложнонавороченный горячий бутерброд, ответил он.
— Везёт же некоторым… — вздохнула я, принимаясь за молоко.
Магистр, глядя на меня, хмурился и отказался от еды, тоже ограничившись молоком, которое отнюдь не входит в число его любимых блюд.
Некоторое время Сашка ел молча, настороженно поглядывая на меня. Но, перейдя к кофе, решил всё-таки заговорить.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Извини, я не хотел тебя огорчить… — осторожно начал он.
— Да брось ты, — перебила я, — вовсе я не огорчилась.
— Ну я же видел, что ты расстроилась.
— Ты видел совсем не то, что было на самом деле, — спокойно ответила я.
Неужели он всерьёз полагает, что мои вчерашние ощущения можно обозначить так примитивно? Да не расстроилась я, Саша, не расстроилась. И не огорчилась. Какой-то своей частью я умерла, а ты, друг мой, и не заметил.
Мне самой всё это было странно, ведь я давно поняла, что Димка — совсем неподходящий для меня человек… Тем не менее, известие о его свадьбе почему-то стало убийственным ударом. И сейчас я пыталась разобраться, почему. Неужели всё дело в моей безумной гордыне? Так это, получается, не у него, а у меня раздутое до небес чувство собственничества?..
Впрочем, думала я обо всём об этом без всяких эмоций, просто хотелось понять для себя причины таких неожиданных реакций. Чисто теоретически.
Пока я размышляла, Сашка внимательно вглядывался в моё лицо, силясь обнаружить на нём признаки упомянутого огорчения. Наивный! Что можно увидеть на лице покойника, кроме спокойствия. А вдоволь насмотревшись, в очередной раз выпалил:
— Рит, выходи за меня замуж.
— Веселовский, у тебя точно навязчивая идея. Это даже уже не смешно. Может, тебе к психиатру обратиться?
— Блин, но почему?! Я тебе совсем не нравлюсь?
— Нравишься. Даже очень.
— Тогда почему? Объясни мне.
«Да потому что не люблю я тебя, Саша, не лю-б-лю! И ты это прекрасно знаешь», — подумала я, а вслух сказала:
— Потому что я вообще больше не хочу выходить замуж. Ни за тебя, ни за кого-то другого. Может, я в монастырь хочу уйти. А что, прекрасная идея! Тихая обитель, в глубинке… Надо подумать.
— Рит…
— Всё, Саша, всё. И, пожалуйста, не приставай ко мне больше с этой ерундой, иначе ты будешь первым, в отношении кого я приму обет молчания.
Он хотел что-то возразить, но я не дала ему сказать.
— Сашка! Предупреждённый — наполовину спасён. И на этот раз я уже не шучу.
Веселовский понуро взглянул на Магистра, словно ища поддержки, но тот и сам не знал, что делать. С точностью предугадывать мои реакции в стрессовой ситуации даже он не научился.
Сашка вздохнул и налил себе ещё кофе.
Я молча допила молоко, вымыла стакан и уже у дверей обернулась:
— Маг, заканчивай свою медитацию, мы уезжаем.
— Куда? — Сашка торопливо отставил чашку и поднялся.
— Веселовский, задаёшь много вопросов.
— Рит, тут такое дело… Виктор просил никуда тебя не отпускать.
— Серьёзно, что ли? А в кандалы он меня заковать не просил?
— Ну перестань…
— Саша, мне нужно в город, и я туда поеду. Маг?
— Тогда я с вами.
— Исключено, — отрезала я. Мне хотелось побыть в одиночестве, если честно, даже Магистра брать не хотелось, но тут уж ничего не поделаешь.
Сашка подошёл и преданно заглянул мне в глаза.
— Не злись, просто Виктор просил сопровождать тебя, если ты всё-таки куда-нибудь соберёшься, — пояснил он.
— Да плевать мне, о чём просил тебя или кого другого ваш Виктор! — вот теперь я действительно разозлилась. Совершенно несвойственным для покойника образом. — Вы все мне осточертели! Я хочу побыть одна. Что в этом желании непонятного?! Маг, ты ещё долго будешь над молоком чахнуть?! — я вернулась и забрала у него миску.
На барной стойке зазвонил телефон. Сашка машинально снял трубку, но сообразив, что он не дома, торопливо передал её мне. Некоторое время на другом конце провода молчали, но как только я собралась «отключиться», послышался тяжкий вздох, и в телефонных глубинах возник вкрадчивый голос Димки.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Привет, это я…
— О-о-о! Женишок объявился!
— Рит, нам надо поговорить.
— Да ты что? Правда, что ли? — насмешливо протянула я.
