– Он умер в бою, – набычился воин, однако что-то в его голосе было таким, что Илуге засомневался в его уверенности.
– Да нет, – отмахнулся Орхой. – Уж ты-то знать должен. Коли хочешь, дак скажу при всех. После баяутов взял Захур девку. Пригожую такую, беленьку, таких редко встретишь. Ну а девка его архой напоила, да во сне и зарезала. Извини, сынок, – обратился он к косху, стоявшему и смотревшему на него так, будто у него выросла вторая голова. – Я… это… ну, в общем, не слишком хотел…
– Орхой! Это и вправду дух Орхоя! – с неподдельным испугом произнес потомок Захура. – Никто, кроме моего умершего отца, не знал, как по-настоящему умер мой предок.
– Постойте, – сквозь плотные ряды воинов, кольцом обступивших юрту, протиснулся совсем седой старик. – Я Урт, сын Ичигэя. Мне было шесть зим, когда умер Орхой Великий. Я думаю, что сумею его узнать.
Орхой засмеялся:
– Что ж, людям свойственно стенать об ушедших, но не верить тому, что находится прямо перед носом. Смотри, сын Ичигэя. Твой отец был храбрым мальчиком. Он погиб, защищая моего сына в том бою.
– Сними шлем, – буркнул старик, щуря подслеповатые глаза.
– Обойдешься – чай, не на смотринах, – отрезал Орхой.
– У Орхоя была рыжая борода, – упрямился старик, – и меч. Единственный в своем роде меч. Его выковал мой прадед. Другого такого нет.
– Насчет рыжей это ты спутал, старик, – хмыкнул Орхой. – Вот мои сыновья от жены моей Асуйхан и впрямь были рыжие. А меч – так и быть, смотри.
– Меч Орхоя! – вскричал старик, падая на колени. – Наш предок вернулся к нам!
– Так, – обежав ряды собравшихся, подытожил Орхой, – вот что, Урт, сын Ичигэя. Ты тут горячие головы придержи, пока мы там с этой прелестной ургашской лисичкой разберемся. А там видно будет. – С этими словами дух, а вместе с ним и Илуге повернулся, нимало не опасаясь за свою спину. Сзади бурлило людское море, – слова Орхоя передавались тем, что не смог их расслышать.
– Ну что? – самодовольно усмехнулся дух, адресуя свой вопрос Илуге.
– Снял бы шлем – тут бы нам и конец обоим, – буркнул Илуге, не желая сдаваться.
– Мертвый воин внутри, – сказала неожиданно ургашка, ткнув пальцем в Илуге. – Уходить. Кровь портить. Умирать плохо.
– Заткнись ты… баба. – Илуге почувствовал, как его рот произносит чужие слова. Он возмущенно набрал в грудь воздуха, чтобы дать своему… попутчику отповедь, но не успел.
Потому что огонь в очаге ярко вспыхнул синеватыми огоньками, и сквозь дымовое отверстие в юрту влетели две птицы. Ворон метнулся в свободный угол, неловко подпрыгнул… и обернулся шаманом Тэмчи. Вторая птица – большая серо-бурая сова-неясыть – приземлилась прямо рядом с очагом. Илуге со страхом уставился на то, как из вороха разлетающихся перьев поднимается человек в плаще из птичьих перьев, и причудливая рогатая корона на его голове бросает на Илуге длинную уродливую тень.
Элира закричала, вытягивая вперед руку. Ее губы раскрылись, выдыхая заклинание…
Человек в плаще ткнул посохом в ее сторону. Зазвенели, разлетаясь, амулеты, привязанные к набалдашнику в форме человеческой головы. Ургашка отлетела в угол и осталась лежать. Мертва? Обездвижена?
Одновременно с этим все, кого ее колдовство усыпило, очнулись – на том, с чего начали. Многоголосый вой опять сотряс решетчатые стены юрты. Однако ненадолго – до того момента, как присутствующие умолкали под взглядом человека в совиной маске, с рогатой короной на голове.
– Заарин Боо! Заарин Боо! – раздались почтительные возгласы. Все в юрте – и джунгары, и косхи – преклонили колени.
Заарин Боо – самый сильный шаман Великой степи, принявший девятую степень посвящения, – обитал обычно в землях кхонгов, где принял посвящение, и почти не выезжал. Илуге слышал о нем от Онхотоя – говорят, тот был родом из косхских родов.
Маленький белый зверек с черными бусинками глаз, длинным тельцем и черным хвостом проскользнул в щель над полом. Илуге увидел неуловимое движение, короткий вихрь – и на месте зверька уже выпрямлялся Онхотой.
Илуге завороженно смотрел – первый раз в жизни он видел, как шаманы меняют облик, о чем столько плели баек скучными зимними вечерами.
– Подойди, – услышал он голос человека в совиной маске, и ноги сами сделали шаг навстречу, руки сами сняли шлем с головы.
– Это он, – сказал за спиной Заарин Боо неразличимый Тэмчи, – Илуге. Раб, осквернивший Обитель Духа.
– Смотри глазами Тарим Табиха, – не поворачивая головы, проронил человек. Илуге не знал, кто это, но не сомневался, что человек в совиной маске видит их… обоих.
– Да пребудет с тобой милость неба, Заарин Боо, – прогудел Орхой. Казалось, его тень и человек в совиной маске ведут между собой какой-то безмолвный разговор.
– Орхой Великий! – выдохнул наконец Тэмчи, преклоняя колени.
Наступила долгая тишина, в которой неожиданно прозвучал веселый голос Эрулена:
– Объясните же, наконец, почему все сегодня падают на колени перед беглым рабом?!
– Убить его! – завопил Хурде со своего места.
– С каких пор тот, кого не назвали воином, подает голос в моем присутствии? – Заарин Боо повернулся к Хурде, глянул на него, отчего тот весь и сразу как-то обмяк.
– Это тот человек, о котором я говорил, – вставил Онхотой, ни к кому вроде бы не обращаясь.
– Охотник и жертва… – Ему показалось – или в интонациях Заарин Боо проскользнула ирония? – Что ж, вождь, – теперь он обращался к Эрулену, – преклони и ты колени перед своим великим предком Орхоем, о потере которого с осени скорбит племя косхов. Который одному ему ведомым способом покинул курган в теле своей жертвы, которую вы положили ему на алтарь.
По лицу Эрулена пробежала целая гамма чувств. Хурде придушенно ахнул. Вождь на колени не встал, но все-таки чуть наклонил голову в сторону Илуге – очень сдержанно. Орхой внутри Илуге хмыкнул. Совиная маска снова оказалась напротив Илуге, глядя ему прямо внутрь, – так глубоко, как и он сам еще не осмеливался заглядывать…
– Твои корни не здесь, – задумчиво сказал Заарин Боо. Он вдруг снял с лица маску, и Илуге увидел немолодое лицо – худое, с резкими чертами, несущими печать ума и большой боли. Он осмелился поднять глаза и понял, что Заарин Боо слеп. – Зачем здесь чужая шаманка?
– Приехала из Ургаха, – раньше других ответил Илуге, стараясь, чтобы его голос звучал твердо. Он видел, как слепец слегка наклоняет голову, тень скрыла страшные невидящие глаза. – Говорит, за мной.
– А как зовут твою мать, мальчик? – неожиданно спросил шаман.
– Лосса, – вздохнул Илуге. – Мою мать звали Лосса.
Глава 7. Слива и персик
Этот год начался пренеприятно для господина Хаги. Едва закончились новогодние празднества и в воздухе появился первый неуловимый запах весны, как ото-ри из самой столицы принес ему послание, после которого господин Хаги ходил мрачнее тучи: Шафрановый Господин посылает в Нижний Утун достойного судью Гань Хэ для расследования обстоятельств смерти сиятельного господина Фэня, который соизволил столь неудачно умереть в Нижнем Утуне осенью.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
