сейчас всю амбицию в кровь разбили.
А ему, действительно, в эту минуту кто-то по морде съездил. Ну и не уходит, накидывается. Тут в это время кто-то и ударяет инвалида кастрюлькой по кумполу.
Инвалид — брык на пол и лежит. Скучает.
Тут какой-то паразит за милицией кинулся.
Является мильтон. Кричит:
— Запасайтесь, дьяволы, гробами, сейчас стрелять буду!
Только после этих роковых слов народ маленько очухался. Бросился по своим комнатам.
«Вот те, — думает, — клюква, с чего ж это мы, уважаемые граждане, разодрались?»
Бросился народ по своим комнатам, один только инвалид Гаврилыч не бросился. Лежит, знаете, на полу скучный. И из башки кровь каплет.
Через две недели после этого факта суд состоялся.
А нарсудья тоже нервный такой мужчина попался — прописал ижицу[33].
Сильное средство
Говорят, против алкоголя наилучше действует искусство. Театр, например, карусель. Или какая-нибудь студия с музыкой.
Все это, говорят, отвлекает человека от выпивки с закуской. И, действительно, граждане, взять для примеру хотя бы нашего слесаря, Петра Антоновича Коленкорова. Человек пропадал буквально и персонально. И вообще жил, как последняя курица.
По будням после работы ел и жрал. А по праздникам и по воскресным дням напивался Петр Антонович до крайности. Беспредельно напивался.
И в пьяном виде дрался, вола вертел. И вообще пьяные эксцессы устраивал. И домой лежа возвращался.
И уж, конечно, за всю неделю никакой культработы не нес этот Петр Антонович. Разве что в субботу в баньку сходит, пополощется. Вот вам и вся культработа.
Родные Петра Антоновича от такого поведения сильно расстраивались. Стращали даже.
— Петр, — говорят, — Антонович! Человек вы квалифицированный, не первой свежести, ну мало ли, в пьяном виде трюхнетесь об тумбу — разобьетесь же! Пейте несколько полегче. Сделайте такое семейное одолжение.
Не слушает. Пьет по-прежнему и веселится.
Наконец, нашелся один добродушный человек с месткома. Он, знаете ли, так и сказал Петру Антоновичу:
— Петр, — говорит, — Антонович, отвлекайтесь, я вам говорю, от алкоголю. Ну, — говорит, — попробуйте заместо того в театр ходить по воскресным дням. Прошу вас честью и билет вам дарма предлагаю.
Петр Антонович говорит:
— Ежели, — говорит, — дарма, то попробовать можно, отчего же? От этого, — говорит, — не разорюсь, ежели то есть дарма.
Упросили, одним словом.
Пошел Петр Антонович в театр. Понравилось. До того понравилось — уходить не хотел. Театр уже, знаете, окончился, а он, голубчик, все сидит и сидит.
— Куда же, — говорит, — я теперя пойду на ночь глядя? Небось, — говорит, — все портерные закрыты уж. Ишь, — говорит, — дьяволы, в какое предприятие втравили.
Однако поломался, поломался и пошел домой. И трезвый, знаете ли, пошел. То есть ни в одном глазу.
На другое воскресенье опять пошел. На третье — сам в местком за билетом сбегал.
И что вы думаете? Увлекся человек театром. То есть первым театралом в районе стал. Как завидит театральную афишку, — дрожит весь. Пить бросил по воскресеньям. По субботам стал пить. А баню перенес на четверг.
А последнюю субботу, находясь под мухой, разбился Петр Антонович об тумбу и в воскресенье в театр не пошел. Это было единственный раз за весь сезон, когда Петр Антонович пропустил спектакль. К следующему воскресенью, небось, поправится и пойдет. Потому — захватило человека искусство. Понесло.
Авантюрный рассказ
1. Таинственная западня
На площадке четвертого этажа человек остановился. Он пошарил в карманах, вынул спички и чиркнул. Желтое, короткое пламя осветило медную дверную дощечку. На дощечке было сказано буквально следующее: «Зубной врач Яков Петрович Шишман».
— Здеся, — прошептал незнакомец. И, не найдя звонка, постучал ногой в дверь.
Вскоре щелкнул французский замок, и дверь бесшумно раскрылась.
— Звиняюсь, зубной врач принимают? — спросил незнакомец, с осторожностью входя в полутемную прихожую.
— Вам придется немного обождать, — сухо ответил врач. — У меня сейчас пациент.
— Ну что ж, можно обождать, — добродушно согласился незнакомец.
Врач острым сверлящим взглядом посмотрел на незнакомца и, недобро усмехнувшись, добавил:
— Прошу вас пройти в столовую. Следуйте за мной.
И едва незнакомец сел, как врач, быстро обернувшись назад, выскочил из комнаты и захлопнул за собой тяжелую, массивную дверь.
Раздалось зловещее щелканье замка.
Незнакомец смертельно побледнел и пытливым взглядом окинул помещение. Комната была почти пуста. Кроме стола, покрытого скатертью, и пары деревянных стульев, ничего в ней не было.
2. Врач принимает незнакомца
Через двадцать минут зубной врач Яков Шишман принял незнакомца.
— Я очень извиняюсь, — сказал врач, — что мне пришлось закрыть вас в столовой. Прислуги у меня, видите ли, нету. А знаете, какое нынче времечко? Давеча у меня пациенты два пальто с вешалки унесли. Перед тем — шубу... А сегодня, знаете, один дьявол последнюю медную плевательницу из прихожей вынес. Прямо хоть бросай работу. Пока тут, знаете, возишься с пациентом, ожидающие выносят. Приходится принимать такие меры... Я очень извиняюсь... Откройте рот.
— Хм, — неопределенно сказал незнакомец и открыл рот.
3. Чистая работа
Незнакомец вышел на улицу, остановился у фонаря и саркастически усмехнулся.
— Тэк, — сказал незнакомец, — посмотрим теперича, что за дерьмо.
Он вынул из-под пальто столовую скатерть и развернул ее.
— А скатеришка-то дрянь. Латаная скатеришка, — прошептал сквозь зубы незнакомец и с остервенением сплюнул.
Затем потоптался на месте и пробормотал:
— Ну пес с ней, какая есть! Окроме ее ни черта же не было. Не стулья же, граждане, выносить.
Незнакомец махнул рукой и побрел дальше.
Святочная история
Нынче святочных рассказов никто не пишет. Главная причина — ничего такого святочного в жизни не осталось.
Всякая рождественская чертовщина, покойники и чудеса отошли, как говорится, в область предания.
Покойники, впрочем, остались. Про одного покойника могу вам, граждане, рассказать.
Эта истинная быль случилась перед Рождеством. В сентябре месяце.
Поведал мне об этой истории один врач по внутренним и детским болезням.
Был этот врач довольно старенький и весь седой. Через этот факт он поседел или вообще поседел — неизвестно. Только действительно был он седой, и голос у него был сиплый и надломленный.
То же и насчет голоса. Неизвестно, на чем голос он пропил. На факте или вообще. Но дело не в этом.
А сидит раз этот врач в своем кабинете и думает:
«Пациент-то, — думает, — нынче
