с макушки капель воды и растворялся в пожирающей его темноте.
«Я ведь даже не знаю, чего всем этим добиваюсь. Новой должности? А кто сказал, что мне ее дадут? Кто сказал, что это поможет? Кто, черт возьми, мне сказал, что статья спасет других девушек? Никто… — Эмили расстроенно уткнула голову в колени. — Я сама это навыдумывала. Поверила в то, чего может и не случится. Все это зря, все это просто мечты. А по факту я только делаю хуже другим и попросту рушу себе жизнь. Кем я стала, мама? Неудачница и никчемная дочь. Я даже клятву тебе не могу сдержать. Я ничего не могу, мама», — думала она, разбавляя солеными слезами стекающую в слив воду.
На часах уже стояли в ряд четыре единицы, когда закутанная в полотенце Эмили вышла из ванной. Дрожа от пронзающего тело холода, она села на кровать и неохотно взяла в руки смартфон. «Откуда у него мой номер?» — с раздражением подумала Эмили, удаляя поток сообщений от Билла с мольбами о прощении, а потом замерла. Пустым взглядом посмотрела на многочисленные пропущенные вызовы от Мартиши и, кое-как решившись, перезвонила начальнице.
— Уайт, что на этот раз? — резко начала разговор Мартиша.
— З-заболела, кажется, — стуча зубами от холодного душа, жалобно произнесла Эмили.
— Снова?! Уайт, ты там совсем обнаглела?!
— Ч-честно, мне очень плохо.
— Ты понимаешь, что писать в рубрику, кроме тебя, некому?
— Д-день всего. Пожалуйста.
Мартиша тяжело вздохнула.
— День, Уайт. — Голос начальницы впервые звучал безразлично. — Этот раз последний, Эмили, — также впервые назвав ее по имени, спокойно закончила она.
— П-прости.
— Задание вышлю чуть позже.
— К-какое? Ты же отгул д-дала?
— Все, у меня дела, — пропустила мимо ушей Мартиша. — А еще тут этот звонил… Как его… Про улитку что-то нес и какой-то концерт в честь нее. Мол, ты вызвалась написать. Телефон я твой дала, в общем, разбирайся там сама.
— З-зачем да… — не успела договорить Эмили и услышала тишину.
«Курица облезлая! И как работать-то? Я же двух слов не свяжу», — с досадой поймала себя на мысли Эмили и, сварив крепкий кофе, бухнулась на кровать. Аромат горького эспрессо с насыщенной кремовой пенкой расходился по всей квартире и хоть на самую капельку, но все же поднимал настроение заядлой кофеманке. Сделав небольшой глоток любимого напитка, Эмили устроилась на подушке и начала читать целый поток сообщений от Эрика в «Вайбере». С одной стороны, ей было приятно. Приятно чувствовать заботу хоть от кого-то, кто по-настоящему беспокоится и дорожит ею, но с другой… Это слишком назойливое поведение, как всегда, отталкивало. «А ведь он бы ушел… — Эмили всматривалась в одно из сообщений. — Он бы точно ушел». Она снова вспомнила злополучную ночь и, не ответив ничего коллеге, тоскливо уставилась в потолок.
Холодный ветерок за окном как ни пытался, но так и не мог разогнать почерневшие тучи, освободить из их пелены грустно уплывающее за горизонт солнце. Эмили в мягкой розовой пижаме устало сняла очки и, поправив на коленях ноутбук, откинулась на теплую подушку у изголовья кровати. «Пусть теперь памятник ставит», — с мимолетной гордостью подумала она о выполненной с неимоверными усилиями работе. Грустно посмотрев на летящие в окно капли дождя, Эмили дописала в созданный сегодня блокнот трехсотое ругательство в адрес Билла и, поставив много восклицательных знаков, встала с кровати. Решила прибраться. Отвлечься от этих назойливых и наводящих уныние мыслей.
Но легче не стало. Не прошло и пяти минут, как она, бросив щетку, уже сидела на полу прихожей и, как под гипнозом, смотрела на раскиданные по углам туфли без шпилек. Даже малейшее напоминание о прошлой ночи буквально вырывало из реальности и нагло окунало в беспросветный, кипящий болью омут воспоминаний. Тени прошлой ночи нахально извивались в ее голове в неведомых оккультных плясках и, словно злые духи, нещадно ломали.
— Твари! — во весь голос закричала Эмили и что есть мочи швырнула туфлю в дверь. — Все! Вы! Твари!
Она кое-как дотянулась до второй туфли и запустила ее в зеркало.
— Повар недоделанный! — Эмили скинула с тумбы сумочку и ударила ею по полу. — И улитка твоя! — Она продолжала колотить о пол сумочкой. — Твари! Твари!
Эмили свернулась калачиком на полу и, натянув на голову капюшон, тихо заплакала.
Слезы холодными ручьями текли из ее глаз, а руки сжимали порвавшуюся сумочку. Эмоции, намертво захватившие власть, бились в идеальном шторме и полностью подчиняли.
— Ненавижу-у-у! — рыдала Эмили.
Поток разбитых идеалов и жизненных ориентиров соленой водой стекал по скулам Эмили, а сквозь эти слезы она видела торчащее из дыры в сумочке новое приглашение в клуб.
— Горите сами в этом аду! — Эмили со злостью схватила голубую бумагу и пошла на кухню.
Глянцевый конверт, сжатый в руке, неприятно впивался в кожу и мерзко скрипел. Эмили со злостью открыла дверцу кухонной тумбы и швырнула смятое приглашение в урну, а затем села рядом на пол и еще сильнее заплакала.
Живущее по своим законам время неизбежно приближалось к семи, а Эмили, несмотря на трезвонящий уже пять минут домофон, продолжала сидеть на жестком паркете и рисовать на нем пальцем невидимые грустные смайлики.
«Да что надо-то?!» — раздраженно подумала она в ответ на громкий стук и звонки в дверь.
— Кто? — нехотя встав, все же подошла к двери Эмили.
— Эми, это я! — послышался взволнованный голос Эрика.
— Я болею, уходи! Не хочу заражать! — прокричала та через дверь.
— Тогда вместе болеть будем! Я не боюсь, — крикнул в ответ Эрик.
— Эрик! Перестань! Я сейчас ничего не хочу!
— Ты хотя бы открой, я тебе сладостей принес. Лекарств всяких.
— У меня все есть, — сопротивлялась Эмили.
— Хотя бы медведя тогда забери! Он не залез в машину, пришлось пешком идти из магазина!
«Медведя? — не веря ушам, мысленно повторила Эмили. Это слово. Всего лишь одно, но такое нужное сейчас слово. Оно стремительно пробивалось сквозь тьму и осторожно согревало. — Он бы точно ушел», — невольно подумала она и быстро начала собирать разбросанные вещи.
— Уговорил! Только подожди… — Эмили неуклюже закидывала в шкаф постоянно выпадающие обратно ошметки сумки. — Накину что-нибудь!
Закончив с импровизированной уборкой и затолкав щетку в обувницу, она поправила растрепанные волосы и открыла дверь.
— Эрик… — жалобно свела брови Эмили, увидев огромного белого медведя из плюша. — Ну ты чего? — Она тепло улыбнулась милой мордочке игрушки.
— Просто подумал, что… — Эрик застенчиво подбирал слова. — Решил… Теперь он твой, в общем.
— Большой-то какой. — Она потрогала мохнатое пузо двухметрового медведя. — И мягкий такой. — Ее губы растянулись в улыбке.
— Впустишь нас?
— А… Да… да, конечно, — открыла настежь
