через десять в вагон вошли те самые солдаты, которых я видел через окно. Они осмотрели вагон, подошли к одному из пассажиров, что-то спросили у него, потом к другому – попросили его открыть сумку. В руках военные все так же держали оружие. Когда они обращались к мужчинам, то с мужчиной говорил мужчина, когда же им было что-то нужно от женщины, с женщиной говорила женщина.
Солдаты закончили осмотр и вышли из вагона, я их не заинтересовал, и они прошли мимо меня, даже не посмотрев в мою сторону. Судя во всему, я не выглядел подозрительно, и это меня радовало.
Поезд, и так опоздавший на несколько часов, все никак не отправлялся, увеличивая своей неторопливостью отставание от графика еще сильнее. Хорошо, конечно, когда у человека такая легкая и не требующая особой пунктуальности работа, как у местных машинистов. Но вообще, было бы неплохо, если бы они были более организованными.
Хотя, наверное, я все же погорячился, и срок опоздания от машинистов в конечном итоге не зависел – поездов в стране было много, а железных дорог недостаточно, чтобы все поезда на них умещались одновременно. И поездам приходилось ждать очереди, отсюда и постоянные опоздания. Бывало, едешь на поезде, и он даже почти не опаздывает (ну, или опаздывает, но на какой-нибудь там час, мелочи по местным меркам). А затем – вдруг сворачивает на запасной путь, да так и стоит еще несколько часов. Ты понимаешь, что до нужной тебе остановки остался всего десяток-другой километров, но ничего поделать не можешь, вот и приходится ждать вместе с поездом. В такие моменты сложно не злиться, хоть это и бесполезное занятие.
Постепенно свободные места в вагоне занимали вновь прибывающие пассажиры. Становилось теснее и теснее. Мне уже начало казаться, что в итоге вагон будет забит до отказа, и ехать придется в тесноте, но, к счастью, поезд наконец тронулся. Я перевел дух.
Путь предстоял долгий, но дело происходило рано утром – я решил отправиться пораньше, чтобы неспеша доехать до границы, перейти ее и попасть в нужный мне город (до него еще предстояло ехать на автобусе), желательно до темноты.
Дорога предстояла вполне прямолинейная, но полная неясной потенциальной опасности – все же ехать предстояло через неспокойный регион. Вначале ничего не указывало на то, что где-то рядом идет война, за исключением солдат, осмотревших поезд перед отправлением. Мы ехали через небольшие городки, жизнь в которых текла как обычно. Но чем дальше мы заезжали вглубь сепаратистских провинций, тем более гнетущей становилась атмосфера. Вдоль железной дороги начали появляться блокпосты с вооруженными солдатами, сначала изредка, а затем все чаще и чаще. На остановках в крупных поселениях можно было увидеть самые настоящие бетонные дзоты и огневые точки с военными, несущими дежурство в укреплениях из положенных друг на друга мешков, с цементом, наверное. Солдаты, впрочем, выглядели расслабленно и в основном смотрели на экраны телефонов.
По вагону, в котором я находился, периодически проходили солдаты, все тот же отряд, что и раньше. Они внимательно смотрели на пассажиров, если кто-то вызывал подозрение – просили показать документы или открыть сумку. Я все также не вызывал подозрений, и это все так же мне чуточку льстило.
Час проходил за часом, и чем дальше мы отъезжали от первоначальной станции, тем сильнее менялся пассажирский состав. Люди, жившие на сепаратистских территориях, внешне отличались от остальных жителей страны. Они носили другую одежду, их лица выглядели по-другому. Пейзаж за окном тоже менялся: другая архитектура, другие города.
Мы наконец прибыли на границу, без каких-либо происшествий. Я вышел из поезда и, не теряя времени, двинулся в сторону границы. Сначала мне предстояло получить выездной штамп. Это было просто, никаких задержек не возникло. Выездной штамп – это всегда легкое дело.
Дальше – получить въездной штамп в другую страну, здесь уже могли возникнуть трудности, по крайней мере в теории.
Я знал, что мне не нужна была виза, и мне, если я не вызову подозрений у офицеров пограничной службы, должны предоставить разрешение как минимум на тридцать дней беспрепятственного нахождения в стране. Почему минимум? У страны был нетрадиционный подход к визовому вопросу – законодательством был установлен минимальный срок разрешенного нахождения в стране, который для граждан каждой страны был разный. Для меня этот срок был тридцать дней, но при желании офицер мог поставить штамп на девяноста дней – максимально разрешенный срок. В общем, предстояла лотерея.
Я собирался остаться в стране лишь на две недели, но в будущем планировал вернуться на более долгий срок, если страна мне понравится, конечно, – я собирался посетить ее в первый раз. Поэтому мне было интересно, как это все происходит, и хотелось, конечно, получить самый престижный штамп – на девяноста дней. Я попытался выглядеть человеком, достойным девяностодневного штампа – доброжелательная улыбка и расслабленный вид.
Подойдя к окошку паспортного контроля, я протянул паспорт. Офицер по ту сторону окошка оценивающе посмотрел на меня и улыбнулся в ответ на мою доброжелательную улыбку. Одет я был очень просто, во время путешествий мода отходит на второй план, главное – чтобы было удобно. На моих плечах висели рюкзаки, один, поменьше, на животе; другой, тяжелый – на спине.
Пограничник смотрел на меня и улыбался, рядом с ним сидел его коллега. Они были очень расслаблены и дружелюбны. Офицер, которому я передал паспорт, задал какой-то вопрос коллеге, и они принялись что-то обсуждать. Заняло это минут пять. Затем пограничник повернулся ко мне и спросил:
– Что это за страна такая, из которой ты родом?
Вопрос меня не удивил. Я был из небольшой страны, малоизвестной в остальном мире. Большинство иностранцев о ней не слышали, и когда я говорил, откуда я родом, они обычно делали удивленные глаза. То же самое произошло и сейчас.
– Это небольшая страна, в центре Европы, – Такой ответ, в общем-то правильный, хоть и с нюансами, по моей задумке должен был добавить стране веса и шарма.
– Это остров? – Начал играть в угадайку пограничник.
– Да нет, она в самом центре находится.
– Без выхода к морю? – Почему-то именно этот вопрос офицеру показался важным.
– Да, моря там нет. Есть искусственное, вырытое в центре страны. Но это водохранилище, не настоящее море.
Этих слов пограничнику оказалось достаточно. Он добродушно улыбнулся, что-то обсудил с коллегой и поставил в паспорт штамп. Я забрал паспорт и поблагодарил офицеров. Отошел от окошка, открыл паспорт, нашел нужную страницу, вуаля – штамп на девяноста дней. Задача была выполнена.
Я попытался понять, почему пограничник решил
