Алекс тащился по улице, небо наваливалось на него, а прохожие выскакивали перед самым его носом и перебегали улицу, рискуя угодить под колеса машин. Как мало он все-таки может! И есть ли у него это настоящее мужество? Или он весь в себе, сам по себе? У перекрестка, выжидая удобного момента, чтобы перейти улицу, Алекс попытался представить, каков он будет перед лицом серьезных испытаний, сумеет ли показать, чего на самом деле стоит. Слова собственного некролога подбирались одно к другому где-то внутри него, потому что в уголке сознания он ощущал себя величайшим, знаменитейшим человеком на земле. А раз так, то надо как-то защитить себя от клеветы и непонимания. Кто еще за него заступится? Ведь, помимо всего прочего, никаких поклонников, фанов у него нет.
Пожалуйста, запомните. Ну пожалуйста. Запомните, пожалуйста, это. Жизнь не китайская головоломка. (И ТВ У ВАС СЕЙЧАС ВЫКЛЮЧЕН.) А нечто большее. Вы злитесь оттого, что я потерпел неудачу, но говорю вам: жизнь нечто большее, нечто более сложное, чем…
Пожалуйста. В реальности концы с концами сходятся далеко не так хорошо, как на словах, — пожалуйста, запомните это, прошу вас. Недавний ланч не был столь уж хорош, а так себе; я ходил по улицам не ради вашей забавы; вовсе не череда важных и праведных дел составляла мою жизнь — пожалуйста, запомните это. (И ТВ У ВАС СЕЙЧАС ВЫКЛЮЧЕН.) Это — описание борьбы. Сами посудите. Одна секунда ее длиннее всех написанных вами книг. И в то же время она коротка, как имя Бога. Пожалуйста, запомните это. Простите колледжам и ночным клубам их двуличие. (И ТВ У ВАС СЕЙЧАС ВЫКЛЮЧЕН.) Пожалуйста, запомните, что я просто ходил, как ходите вы, согнув руки в локтях и ссутулившись, так что пальцы касаются швов на джинсах, иногда страшащийся смерти и всего, о чем не упоминают ни в колледжах, ни в ночных клубах, — запомните, что я не способен устраивать дела так, как вам надо, чтобы они были устроены. Пожалуйста, запомните, что я просто шлялся по улицам, и это все, на что я способен, потому что жизнь не китайская головоломка, она намного сложнее, намного сложнее, пожалуйста, запомните, что вы не… что я не… что я всего лишь иду, удолбанный вконец (травка была крутая, травка психотропная), вдоль по улице, подыскивая еще одно укромное местечко, где можно уткнуться носом в стекло…
Алекс уткнулся носом в стекло. Это была витрина лавки автографов Коттрелла, очаровательного магазинчика, расположившегося на полпути между Невилл-Корт и фешенебельным центром Лондона. Внутри он увидел первые издания знаменитых книг, коллекционную стеклянную посуду, подписанные портреты и потертую парчу кресла с восседающим на ней китайским драконом, изготовившимся к прыжку. Внутри он узрел пачки из-под сигарет и почтовые марки. Театральные программки и рождественские открытки. Свидетельства о рождении и носовые платки с вышитыми монограммами. На стене висели фотографии знаменитостей… фотографии, которым знаменитости дарили свои прикосновения и подписи, теперь выставленные на продажу. Можно было приобрести эти фотографии и приобщиться (слегка-слегка) к славе великих людей и их замечательной способности обмануть Смерть — которая не сумела, к своей радости, низвергнуть их в бездну небытия. И великие здесь повергают посетителей то в благоговение, то в ярость, как идея Бога. Сегодня Алекса охватила ярость. Он вообще был не вполне нормален.
Внутри он увидел несколько человек, вполне реальных. Стройная симпатичная девушка, в черном бархатном кашне. Румяный толстяк в твидовом пиджаке с карманными часами, активно жестикулирующий. Внутри он увидел зрителей.
3
Вот ведь как получается. Если ты хорошо принял на грудь и к тому же обкурился, у тебя слегка едет крыша. Но стоит погулять под дождиком, да еще если на тебя ни с того ни с сего наорет посреди улицы какая-то милашка, в голове тут же проясняется. Но непонятливая Бут так и сыпала вопросами. Например:
— Что все это значит? Совсем с ума сошел? Хочешь, чтобы меня уволили? На кого ты похож? Понимаешь, что на тебя могут в суд подать? Остатки мозгов пропил? Решил, что повыделываешься и это тебе поможет? Ты что, ударился? Вызвать врача?
— Повтори-ка последний вопрос? — Алекс зажал пальцами нос, чтобы остановить кровотечение.
— Господи Иисусе. Пойдем со мной. Возьму тебя с собой. У меня дядя рядом живет — на Харли-стрит. Ты совсем рехнулся. — Бут схватила его за руку и попыталась потащить за собой, но Алекс не тронулся с места. — В чем дело? Ноги болят?
— Не хочу идти к белым врачам, — оборвал ее Алекс, с ужасом осознавая, что стоит с разбитым носом, промокший до нитки, с налитыми кровью глазами перед девушкой, которая старается и не знает, как ему помочь. — Знаю одно местечко в Чайна-тауне. Успокойся. Пойдем туда.
У Алекса начали подкашиваться ноги, и он камнем рухнул бы на пол, не вцепись в него Бут железной хваткой. Все-таки какая она сильная! И какая красивая! Со времени их последней встречи подстриглась коротко, как мальчишка, и сделалась еще более скуластенькой. Коричневая юбочка из грубой материи ей очень шла, хорошо сочеталась с цветом волос, а высокие черные сапожки поскрипывали, касаясь друг друга. Прекрасно упакованная и ухоженная, как породистая кобылица, высокая девушка. Она подхватила Алекса и буквально потащила его на себе, не обращая внимания на стекавшие по лицу дождевые капли.
— Одного не могу понять, — яростно прошипела она, когда их поглотил людской водоворот на любимой лондонцами площади, по обеим сторонам которой высились кинотеатры, — как тебе хватило наглости припереться в таком состоянии в наш магазин, прикинуться простачком и затем… затем попытаться втюхать ему свою Александер. Господь свидетель, ты сам во всем виноват. Заработал по носу. И это после того случая!
Двумя годами раньше Алекс успешно перепродал несколько поддельных автографов Китти, которые сам только что купил, попавшись на удочку какого-то ловкача. И забыл, что одним из облапошенных им простачков был сэр Эдвард.
— Угу, — согласился Алекс. — Два года ведь прошло.
— Горбатого могила исправит.
Бут остановилась. Дождь начал стихать. Она прислонила Алекса к стене. Здания кинотеатров вздымались над ними, как сверкающие королевские дворцы, кафедральные соборы. За плечом Бут Алекс увидел двадцатифутовое изображение популярной актрисы Джулии Робертс с ясно видной жилкой у виска и улыбкой шире, чем у Будды. Алекс попытался было опуститься на колени, но Бут подпирала его локтями. Алекс уставился на Бут, силясь взять в толк, кого она ему напоминает. Как-то он пришел к выводу, что чем больше смотрит фильмы, тем хуже воспринимает живые человеческие лица. Но Бут не вызывала такого разочарования, какого можно было бы ожидать. Ее губы, глаза раздували какие-то искры в его памяти.
Она сказала:
— Ну а теперь поцелуй меня, если хочешь.
— Прошу прощения?
Совсем рядом с ним оказалось широкоскулое лицо Бут, с парой прикрытых мохнатыми ресницами карих глаз, сотней веснушек и большим вздернутым носом. Она высунула язычок и провела им по своим зубам.
— Я говорю, ты можешь меня поцеловать. Полагаю, это все, на что я могу рассчитывать. На такое твое выражение любви ко мне и так далее. Хоть и неуклюжее.
— Бут, — взмолился Алекс, умоляюще воздевая руки, — у меня вроде нос сломан.
Бут тряхнула головой, словно в крайнем изумлении, и прикусила нижнюю губу. Сразу видно, что любит в кино ходить. Только и ждет, чтобы ее поцеловали.
— О! О’кей. Ничего, ничего, все в порядке. Все хорошо. Я ничуть не смущена. Полагаю, ты думаешь, что я чувствую… О, дорогой! Даже не знаю. Я только решила…
— Да все о’кей, Бут, правда…
— Я всего лишь… понимаешь, я думала, ты на самом деле…
— Ты же видишь, Бут. Я…
— Ладно, ладно, — буркнула она, сдерживая дрожь в подбородке. — Она тоже однажды пыталась поцеловать Литтона — или Литтон пытался ее поцеловать?[60] В любом случае, они сильно из-за этого не переживали. Так что не думай, будто я очень расстроилась.
У Алекса сильно заболело лицо:
— О ком это ты?
— О Вирджинии Вулф. Я читаю ее дневники. Ты вообще слушаешь, когда я тебе что-то говорю?
…Как же не слушать. Кое-что… Скажем, двадцать пять процентов в день — в лучшем случае. И намного, намного больше, когда он пытался убедить ее отпроситься с работы, чтобы они где-нибудь соорудили с ней на пару некое чудище о двух спинах. Но теперь был совсем другой случай. Она схватила его за руку и поволокла под арку в азиатском стиле, означавшую начало Чайна-тауна.
— Должна сказать, для человека, который в меня влюблен, ты не слишком активен.
— Но Бут… Бут, я не влюблен в тебя. Никогда этого не говорил. Мы едва знаем друг друга. У меня есть подруга.
Бут саркастически улыбнулась. Два ручейка крови встретились у Алекса на подбородке. Бут промокнула их вытащенным из сумки носовым платком.
