разглядывая их одежду. – А чего сняли куртки?
– Жарко. – Поясняет Никита. – Наденем на выступление.
– Только не забудьте. Зря, что ли, мы с Аленкой их полночи разрисовывали!
– Вышло круто. – Соглашается он.
– Кстати. – Тая протягивает ему пакет. – Я чего сюда притащилась. Это вам. Пусть приносит удачу и успех.
Никита заглядывает внутрь и присвистывает.
– Что там? – Мне тоже становится любопытно.
– Новый студийный микрофон. – Улыбается Тая. – С улетными характеристиками – все, как вы и хотели.
– Что-о-о?! – Я бросаюсь к пакету. Внутри действительно коробка с микрофоном. – Тайка, ты с ума сошла? Он же… он стоит как самолет!
– Ничего. Я копила себе на новый телефон, но подумала, что микрофон вам нужнее…
– Придурочная! – Визжу я, бросаясь ей на шею. – Спасибо! Спасибо тебе!
– Эй, чокнутая, шею сломаешь! – Хрипит она в моих объятиях.
– Тая, ты чума… – Подходит обнять ее Никита.
– Спой так, чтобы у всех мурашки разбежались по задницам, – улыбается Тая, обняв его.
– По спинам. – Поправляет ее Высоцкий.
– По задницам, я сказала. – Хихикает она.
– Ладно, постараюсь.
– Волнуешься? – Спрашивает подруга, заглядывая ему в глаза.
– Нет. – Врет Никита.
Я знаю, что он волнуется. Вижу по его лицу, слышу по голосу. Даже сегодня на репетиции в его тембре слышится неуверенность, которой раньше не было. Я очень люблю его голос, поэтому ощущаю даже малейшие изменения и неровности: Высоцкий переживает не меньше всех нас, но именно ему нужно собраться, ведь то, как он исполнит сегодня каверы и одну из наших песен, и будет оцениваться публикой как общее выступление всей группы.
– Испробуем? – Лукаво улыбается он мне.
– Подключай. – Киваю я.
Пока он возится с проводами, Тая отводит меня в сторону.
– Ксеня совсем потерялась. – Говорит она. – Я надеялась, что она придет сегодня. Надо нам ее как-то поддержать.
– Я с трудом дозвонилась до нее вчера. – Отвечаю я шепотом. – Она не хочет идти на фестиваль – из-за Лехи.
– Боится, что он взбесится? Типа она преследует его? Вообще-то, Ксюша – теперь наша подруга, и нам плевать на его реакцию.
– Нет. Говорит, что не сможет видеть его. Не справится с эмоциями.
– Он так и игнорирует ее?
– Ксеня попыталась поднять этот вопрос в переписке, и он психанул. Даже слушать ее не стал, вышел из сети, не прочитав сообщения. Она говорит, там была куча голосовых и текста.
– Парни не любят такое. – Качает головой Тая. – Выглядит как унижение. Нужно было ей просто забить на него.
– Она пыталась объяснить ему свои чувства.
– Да, но посмотри на него. – Она указывает на Дрыгу, который ржет, бросаясь чипсами. – Ему плевать. Абсолютно плевать, а Ксюша там вся извелась.
– Не понимаю парней. – Вздыхаю я.
– Боженька обделил их умом, чего поделать. – Усмехается Тая.
Я толкаю ее в плечо и смеюсь.
– Она и в школу не ходит, взяла больничный. – Говорит подруга.
– Ей нужно время. – Пожав плечами, предполагаю я. – Пусть немного отвыкнет от него, успокоится. А мы можем устроить девичник, пригласить ее. Ты как?
– Я за. – Кивает Тая. – Только сначала переживем ваше выступление и свидание с Кощеем.
– Ох, я стараюсь не думать про него. – Мне сразу становится труднее дышать.
– Ты готова целоваться с самым популярным парнем школы? – Играя бровями, произносит она.
– Не-е-ет! – Шепотом отвечаю я и чувствую, как краснею.
Мое сердце начинает биться быстрее.
– Все готово! – Зовет нас Никита.
Мы берем инструменты, и берлога взрывается фейерверком звуков. Я тону в них, у меня кружится голова. Когда Высоцкий вступает со своим вокалом, меня будто прошивает вибрациями насквозь. Никаких полутонов, его голос звучит решительнее и увереннее, чем когда-либо – словно все мощные колокола и нежные колокольчики в округе звенят разом. Доигрывая, я начинаю дрожать. Мы творим что-то невероятное, я клянусь! Такого еще никогда не было!
– Я описалась! Описалась! – Визжит Тая, когда мелодия обрывается. – Фигурально, конечно! Но это вообще! Огонь!
Когда эмоции собравшихся стихают, я бросаю взгляд на часы:
– Ребят, собираемся. Нужно ехать.
Парни начинают складывать инструменты, а Никита берет из моих рук Gibson:
– Давай, помогу.
Убирает его в чехол.
– Спасибо. – Я иду попить и замечаю, что он отправляется за мной. Протягиваю ему бутылку с водой. – Ты звучал идеально.
– Все равно волнуюсь. – Признается Никита.
– Не переживай. Пой так, будто мы с тобой одни в моей комнате. Забудь про всех остальных. – Я ловлю на себе его пронзительный долгий взгляд, и мне становится не по себе. Беру бутылку и тут вдруг понимаю. – Или ты из-за свидания так переживаешь?
– Я… – Он прочищает горло. – Нет.
– Не волнуйся. – Я глажу его по плечу. – Проявляй активность: говори с ней, шути, делай комплименты. Пусть Полина почувствует себя особенной. Можешь невзначай дотронуться до нее, задумчиво посмотреть в глаза. – На мое лицо пробирается улыбка. – Просто будь собой, Высоцкий. Лучше, если ей понравишься ты сам, а не тот образ, который ты нарисовал.
– Лель, я… – Никита хмурится.
– Что? – Спрашиваю, глядя на него снизу вверх.
– Сейчас. – Он шарит по карманам, затем достает что-то блестящее. – Вот. Приготовил для тебя талисман. Ну… для удачных выступлений.
– Ого. – Удивляюсь я, глядя на украшение в его руке: это серебряная цепочка с кулоном в виде букв, который складываются в слово «МУР». – Прикольно… – Выдыхаю я. – На заказ сделал?
– Подними волосы. – Просит он, помогая надеть мне ее на шею. – Теперь все идеально. – Говорит Никита, застегнув цепочку и посмотрев на меня. – Нравится?
– Это… – у меня пропадает дар речи. – Даже не знаю. Вау…
– Ну, что поехали? – Обращается он к парням, словно тут же позабыв про меня. – Что еще осталось собрать?
Никита отходит, а я застываю у крохотного зеркала, висящего на стене. Действительно, очень красиво.
– Это Высоцкий? – Останавливается рядом со мной Тая.
– Ага. – Осторожно касаясь украшения пальцами, выдыхаю я.
– Наконец-то, он что-то тебе подарил. – Хмыкает она. – Кроме вшей в третьем классе я ничего больше и не припоминаю.
– Иди ты. – Говорю я.
И мы смеемся. А потом я снова застываю, глядя на свое отражение, и теряюсь в чувствах. Искоса гляжу на Никиту, но ему до меня и дела нет: помогает Семенову вынести установку.
«И что все это значит?» – спрашиваю я себя.
12.3.
НИКИТА
Время начала фестиваля – чисто условная единица. Вокруг нас начинают собираться зеваки еще во время установки оборудования и инструментов, а к саундчеку мы уже окружены толпой туристов и местных, которые не трезвы и оттого жаждут музыки, чтобы, как следует, повеселиться. Ко времени же официального старта фестиваля улицы уже заполнены людьми до отказа: кто-то танцует, другие осаждают лавки с уличной едой и выпивкой, а третьи фотографируют себя на фоне всего подряд.
Начало выступления. Вся моя одежда пропитана запахом жареного мяса и кукурузных лепешек, в которые владелец местного кафе, расположенного в двух шагах от нашей мини-сцены, заворачивает начинку для такос. Дым от гриля, установленного перед входом, ветер равномерно рассеивает по улице, и создается ощущение, будто мы стоим перед сценической дым-машиной. И я, наверное, даже эффектно смотрюсь в этом сизом облаке, но дышать становится все труднее, а впереди – исполнение песен.
Кому тут все нипочем, так это Лельке. Пока я неуклюже бормочу в микрофон всякую ерунду, пытаясь завести толпу, она почти без слов командует остальными музыкантами: дает наставления, подсказывает и подбадривает шутками.
И вот звучат первые аккорды – они с Лехой задают стартовый ритм, а следом его подхватывают клавишные и ударные. Я раскидываю руки, приветствуя зрителей, и мое сердце начинает бешено колотиться в груди. Как бы и мне сейчас хотелось спрятать за старушкой Синди и смотреть лишь на струны, но нужно побороть свой страх – сломать ему хребет, свернуть ему шею. Нужно быть сильнее!
Руки на стойку микрофона, глубокий вдох, и… по площади вдруг разливается чей-то чужой голос. Не мой. Глубокий, сильный, хрипловатый – с неподвластными мне модуляциями. С тембром, пробирающим до костей и заполняющим все пространство. Откуда он звучит?
Боже, да это я! Никогда не думал, что вот так это и работает: как будто ты слышишь себя откуда-то со стороны, с каких-то недосягаемых высот.
Я поворачиваюсь к Алене. Она будто окутана каким-то гипнотическим туманом – гитара в ее руках плачет и поет, а ее звуки взлетают высоко к небесам. Подруга поднимает на меня взгляд, и я вижу в ее синих глазах поддержку и гордость. «Да! Это твой голос. Ты – молодец. Пой!» А мне больше ничего и не надо. И я пою.
Небо – летящий мрамор
С глыбами облаков.
Но есть кое-что выше неба –
Это любовь.
Ко второму куплету я уже более раскован. Двигаюсь по сцене, пританцовываю, хожу по краю и завожу
