Оставшиеся часы дороги до Сургута, под стук колес, я обдумывала свой план. С одной стороны, я понимала, что все, касающееся Ларисы, – ее действия, которые мы с Володей в отчаянии предположили, – могли быть лишь нашими теориями, и тогда мой план так и останется только планом. С другой же стороны, не случайно ведь я вообразила самое худшее, и моя мысль совпала с Володиными опасениями – все это лишний раз подтверждало, что от этой женщины можно ожидать всего, чего угодно. Возможно, если бы Володя в свое время не рассказывал мне о Ларисе, о ее методах работы, я никогда в жизни не подумала бы, что женщина способна на такое, и, взглянув на эту ситуацию со стороны, сочла бы его опасения просто смешными. Сейчас же нам требовалось подготовиться к обороне…
Хотя было и еще кое-что, заставлявшее меня принять столь активное участие в судьбе моего бывшего мужа, – я собиралась сохранить его для себя! Кроме того, увлеченная мыслями о его спасении, я отвлекалась от главной сути происшедшего – от его романа с этой мерзавкой.
Володя позвонил мне через два часа. Вероятно, столько времени ему понадобилось, чтобы прийти в себя и подготовиться к разговору со мной.
– Полина? Это я. Тебе не кажется, что мы с тобой просто сошли с ума, раз могли вообразить, что Лариса станет мстить мне! Прошу тебя, забудь обо всем, что я тебе рассказал. И еще – прости меня! Я не собирался ничего такого делать… И я дурак, что признался тебе во всем. Я сделал это по привычке, понимаешь, поделился с тобой, как с близким человеком… Поля, ты слышишь меня?
По щекам моим катились слезы – это была реакция на родной голос. Я вдруг поняла, что готова простить его.
– Да, я слышу… Но мне больно, понимаешь?! Как представлю себе, что она была в нашей квартире, лежала в кровати… Знаешь, я думала, что, расставшись с тобой, я как бы отпускаю тебя. Но на самом деле это не так, слышишь?
– Это правда?!
– Да, правда. Знаешь, чего мне хочется сейчас больше всего на свете?
– Догадываюсь…
– Правильно. Быть с тобой!
– Ты сама захотела поехать так далеко…
– Я скоро вернусь. Скоро я доберусь до Милы, побуду у них сутки, а потом на самолет – и в Москву. А ты постарайся за это время не наделать глупостей… Кстати говоря, позвони Гохманше, попроси у нее прощения.
– Звонил – телефон отключен. Она может быть в суде. Я собираюсь навестить сестру Флорского, Розу.
– Да? Отлично! Потом позвонишь мне?
– А ты как думаешь?!
– Удачи!
Я поймала себя на том, что иногда разговариваю с ним, как с маленьким, просто не воспринимаю его как серьезного следователя прокуратуры. Но раз так, тогда почему же я удивляюсь, что он тоже воспринимает меня в первую очередь не как писательницу, а просто как женщину или вообще девчонку? Не зря же он время от времени повторял: «Ну, ты прямо как ребенок!» Перемены в настроении, капризы, желание произвести впечатление, обиды из-за мелочей… Да, все это было неотъемлемой частью нашего брака. Причем в большинстве случаев я вела себя таким образом вполне осознанно, намеренно раздувая в общем-то несуществующие проблемы, повышая на него голос, как бы для профилактики. Сейчас же мне было стыдно об этом вспоминать. Больше того, представляя себя со стороны, я теперь сама казалась себе смешной, нелепой и глупой. Я понимала, что должна измениться по отношению к Володе, что он, в сущности, был мне идеальным мужем… Был?
…Мила с Тихим встретили меня на вокзале с огромным букетом роз. Я растрогалась, мне захотелось тоже как-то проявить свои теплые, родственные чувства по отношению к ним, и я, еще не зная, что бы мне такое сделать, чтобы они поверили в то, что я их простила и теперь все будет по-другому, просто расплакалась. Что и говорить, нервы мои были расшатаны. Вернее, я сама себе их расшатала – своей глупостью, амбициями и неумением любить.
Я не узнавала свою сестру. Вместо напряженной, с настороженным взглядом, нервной беременной особы я увидела совершенно спокойную, умиротворенную женщину, радующуюся каждой прожитой минуте. Казалось, каждое ее движение, каждый взгляд, каждое произнесенное ею слово наполнены радостным ощущением жизни и гармонии. И Тихий рядом с ней прямо светится.
– Полина, ты уж прости меня… – начала она, когда мы остались с ней вдвоем в отведенной мне комнате, где я принялась распаковывать вещи. – Не знаю, что на меня нашло…
– Да брось переживать! Просто ты любишь и дорожишь своей любовью, поэтому-то и ведешь себя таким образом… Тебе страшно потерять доверие своего мужа.
– Да. Это так. Знаешь, я и представить себе не могла, что мужчины бывают… такие. Он понимает меня, он знает, что мне нужно, он всегда найдет верное слово, и, главное, он, как бы это банально ни звучало, стал моей частью… Я очень его люблю!
Она крепко обняла меня, словно это я подарила ей в один прекрасный миг ее Тихого.
– Ну, а у тебя как? Обнаружила что-нибудь интересное?
– Да, я все нашла. Деньги передала. Но их уже однажды вернули, раньше… Я тебе все расскажу, позже… Главное, есть надежда, что Надя Агренич жива, но искать я ее не собираюсь. Если она жива – объявится когда-нибудь сама, если же нет – то тем более незачем мне ее искать.
– Вот и хорошо! Я рада, что ты избавилась от этих денег… Прими душ, немного отдохни, а потом мы сядем обедать. Да, чуть не забыла! Володе-то ты звонила? Или он тебе? Думаю, он там, в Москве, просто с ума сходит.
– И с ним у нас вроде бы все нормализовалось. Я даже успела соскучиться по нему, – я заставила себя улыбнуться.
– Господи, как же я рада за вас! Поля, как же это прекрасно, когда все хорошо!!!
После обеда мы с Милой отправились путешествовать по детским магазинам – присматривать мебель, коляску и прочие приятные вещи для будущего племянника (или племянницы). Мы никуда не спешили, мечтали о будущем, покупали охапками милые детские вещицы, делились друг с другом какими-то своими женскими тайнами… Конечно, в подробностях я рассказала сестре о своей поездке в Уренгой.
– Скажи мне главное – ты собрала материал для будущего романа? Знаешь уже, о чем будешь писать? И еще – тебе важно придерживаться реальных событий или же ты снова все нафантазируешь?
– Нафантазирую, – призналась я честно. – К тому же часть событий, касающихся этой девушки, так и осталась мне неизвестна. Слишком много предположений…
– Конструкция твоего романа окажется, как всегда, сложной, и ты собираешься до самой последней страницы морочить читателям головы?
– Постараюсь их не разочаровать.
– И все-таки… Писатель – он же хозяин событий в романе. Чем закончится книга? Агренич останется жива? Или выяснится все-таки, что она погибла? Или просто исчезла? Ведь читателю будет интересно, что с нею стало! Может, она вышла замуж за этого Флорского и родила ему кучу детей? Или они разругались в пух и прах, и каждый пошел своей дорогой?
– Думаю, что для начала мне надо бы попытаться собрать как можно больше документального материала… Володя отправился навестить родную сестру Флорского. Мне почему-то думается, что он узнает у нее много интересного и неожиданного. Главное, чтобы она была жива-здорова. А я по дороге в Москву заеду во Владимир, чтобы уж выяснить все, что наметила… Возможно, Надя все это время жила у своей родной тетки. Есть у меня и еще одна мысль… И связана она как раз с тем, что мать Нади получила от своей сестры, Тамары Перовой, приглашение приехать во Владимир, погостить.
– Думаешь, это Надя созрела для встречи с матерью?
– Думаю, Тамара Петровна уговорила Надю увидеться с ее матерью. И мне бы очень хотелось присутствовать при их свидании.
– И как же ты это можешь осуществить?
– Приехать во Владимир, познакомиться с Перовой, войти к ней в доверие, попасть в ее дом, а там уж я и сама во всем разберусь – одна она живет или с племянницей? Можно сделать еще проще. Позвонить в Уренгой и спросить, когда именно мать Агренич собирается во Владимир. Пригласить ее заехать ко мне в гости. Скажу, что у меня есть для нее важная информация… А когда она окажется у меня, мне нетрудно будет выяснить, где именно и когда она встречается с сестрой. Словом, я должна проверить для себя эту последнюю версию.
– Господи, Полина, какая же у тебя интересная профессия! Ты прямо как господь бог – решаешь, кого оставить в живых, кого убить… Какая свобода! Можно тебе только позавидовать.
– Что мешает тебе заняться творчеством? Помнится, ты прекрасно рисовала, писала стихи… Думаю, у тебя сейчас есть замечательная возможность реализовать себя! Благо для этого имеются все условия. Ты далеко не бедная, у тебя большой дом, любящий муж и куча свободного времени!
– Ты права! Нельзя постоянно только вести домашнее хозяйство. Я подумаю, чем смогла бы заняться… Знаешь, Полина, мне с тобой так чудесно! Словно все хорошее, что было у меня в прошлой жизни, соединилось с теперешней, настоящей, понимаешь? И – извини меня еще раз.
