Я переключил скорость и повернул на запад. Так как уже рассвело, я поехал по набережной Пултни.
Шины заскрипели по гравию, я остановился рядом с клумбой. И слышал, как Рита спросила: «Кто там?» — когда я взбежал по лестнице. В спальне Мэй было темно. Я включил свет. Она лежала в кровати, глаза закрыты, белокурые волосы разметались по подушке.
Она открыла глаза.
— Мэй, — позвал я и крепко прижал ее к себе.
— Папочка! — воскликнула она, стряхивая с себя сон. — Ради Бога, который сейчас час? Что с тобой? Ты не брит. От тебя дурно пахнет. Это был я, ее отец, больной и выдохшийся.
— Я так рад тебя видеть! — говорил я ей.
— Я тоже, — сказала она, опустила голову на подушку и тотчас уснула.
Все было нормально, даже восхитительно.
Я тоже прилег на пару часов. Потом встал, принял душ, влез в джинсы, надел шляпу с полями и выпил на кухне чашку кофе. Затем вытащил Мэй из детской, погрузил ее и чемодан в «ягуар» и поехал по направлению к Кей-стрит, где Скотто пару лет назад купил коттедж.
Его смуглая подруга Джорджия жила в нем с их пухлыми темнокожими близнецами. Мэй любила Джорджию и двойняшек, и Джорджии нравилась Мэй. Она часто оставалась у них, когда я бывал в отъезде. Но сегодня моей дочери попала какая-то шлея под хвост. Еще в автомобиле она начала капризничать.
— Почему ты опять уезжаешь? — спрашивала она.
— Понимаешь, новая яхта. Она требует времени.
— Только не в Лондон, — заявила она. — Твое лицо все в синяках, и когда ты возвращаешься, то выглядишь очень усталым. Что ты там делаешь?
— Когда-нибудь я объясню тебе все.
— О, папочка, — опять заныла она, — еще и эта пламенная Агнес. Ты должен расстаться с ней.
— Я думал, она нравится тебе, — удивился я.
— Вот еще! — фыркнула она.
Джорджия открыла садовую калитку. Жимолость уже отцвела, и двойняшки на еще нетвердых ногах возились, посасывая розовую карамель и толкая друг друга.
— Джеймс, — сказала она и поцеловала меня в щеку. Потом увидела чемодан. — Мэй, сладость моя, ты останешься? — спросила она.
— Пусть хотя бы немного осмотрится, — ответил я. — Ты понимаешь?
— Признаться, нет. Ты что, снова увозишь Скотто? Ведь он только что вернулся.
— Нет, пока не увожу, — успокоил я ее.
— Но скоро это случится, да? — Она улыбнулась мне своей белозубой улыбкой, а затем вперилась в меня взглядом. — Так что же с тобой случилось?
— Свалился в док, — ответил я.
— Надо быть поосторожней. — Улыбка исчезла с ее лица, и оно стало серьезным. — Так много людей пострадало в связи с крушением «Апельсина»!
— Постараюсь, — успокоил я ее. Мэй была уже у садового крана и обмывала розовый леденец, который уронил один из близнецов. — Ну, я должен идти.
— Не волнуйся, — сказала Джорджия.
Я обернулся и помахал ей рукой. Потом они помахали мне все четверо — Мэй с локонами Ширли Темпл, два маленьких смуглых мальчика и Джорджия. Здесь они были в безопасности, в самом центре Пултни, где каждый заботился о другом. Не то что в «Милл-Хаусе». Я выехал через центральную аллею.
Когда я вернулся домой, в нем было пусто, как в могиле. Солнце освещало садовые дорожки, но я испытывал какой-то мерзкий дискомфорт, будто встретил кого-то знакомого и он не узнал меня.
Я запер все двери и поднялся в свой офис.
На столе выросла кипа бумаг. За окном офиса визжали пилы и приспособления, режущие фанеру. Я взял телефон и позвонил Делу Бонифейсу. Никто не отозвался. Потом я набрал номер, который был нацарапан на стене над телефоном продавца яхт.
— Спэдин Эквити, — отозвался женский голос.
— Спэдин Эквити, — повторил я. — Я совершенно разбит и душой, и телом.
— Хорошо, — мгновенно отреагировала женщина. — Чем могу помочь?
— Пару дней назад вам должен был позвонить Эд Бонифейс, — сказал я. — Мне было бы очень приятно, если бы кто-нибудь мог сообщить мне, с кем он говорил.
— У нас шестьсот двенадцать абонентов, — ответила женщина. — Сожалею.
После этого не имело смысла звонить снова. Я отсутствовал почти две недели, и за это время накопилось много дел. Я отдельно разобрал звонки от разного рода лиц мужского пола, а остаток утра провел в изучении объявлений от торговцев строевым лесом. Я знал: чтобы расплатиться с Гарри, нужны только наличные.
И Гарри тоже знал об этом. Круглолицый и пухлощекий, он заглянул ко мне в полдень и спросил:
— Как идет подсчет сбережений?
— Отлично, — ответил я с деланной симпатией, которой в действительности не испытывал к нему. — Нашел новую работу?
Гарри ответил короткой улыбкой, которая свидетельствовала о том, что он знает, черт возьми, о моей неспособности переходить предел дозволенного в разговоре о деньгах.
Зазвонил телефон.
— Проклятье! — раздался голос. — Где ты был, Джеймс? Я пытаюсь поймать тебя вот уже три дня.
— Здесь и там, — неопределенно ответил я. — Чем могу быть полезен, Чарльз?
Чарльз Ллойд был настоящим брокером. Таким именно хотел бы стать и Дел Бонифейс в один прекрасный день, если бы его мечты внезапно осуществились. Он специализировался на быстроходных, красивых, дорогих яхтах.
— Победы тебе в дальнейших гонках! — пожелал он.
— Почему ты сейчас заговорил об этом?
— Я хочу внести в список твою яхту. Ты же знаешь, как я отношусь к гонкам на многокорпусных судах.
Я знал. Он считал их слишком быстрыми, слишком опасными и слишком небрежно построенными. И девять против одного — он был прав.
— Выиграешь еще пару гонок на ней, а потом я могу ее продать для тебя.
— И за сколько?
— Ты будешь плакать, когда узнаешь, — пообещал Чарли.
— Назови сумму, — попросил я. Он назвал. — Уже готов продать, — ответил я. — Почему бы и нет?
Когда я положил трубку, Гарри все еще был тут. Я знал по собственному опыту, что подслушать телефонный разговор из моего кабинета не составляет особого труда. Улыбка на его лице исчезла, и уголки пухлых губ опустились. Это было неудивительно, потому что Чарльз назвал сумму, за которую легко можно было выкупить долю Гарри и кое-что даже осталось бы. При условии, если я выиграю гонку.
— Есть еще что-нибудь, что мы должны обсудить? — спросил я.
— О, — ответил он задумчиво, будто я прервал нескончаемый поток его мыслей. — Нет. Ничего. — И он вышел.
Во время ленча я начал просматривать почту. Агнес прислала номер журнала «Пари Уик-энд». На обложке красовалась фотография яхты «Секретное оружие», вылетающей на парусах из Шербура.
Мы все стояли на ветру, ухмыляясь и показывая свои зубы, как разозлившиеся обезьяны. На корме было еще несколько французов и Джон Доусон — великолепная впечатляющая картина!
Статья в самом журнале оказалась даже лучше, чем я предполагал. В ней говорилось о том, что французские гонщики на яхтах с несколькими корпусами должны быть начеку, так как в англичанах все еще жив дух Дюнкерка. Поэтому такие гонщики, как Джеймс Диксон и Чарли Эгаттер, не пожалеют своих сил, чтобы добиться победы. А что, требовательно ставился вопрос в статье, что бы произошло, если бы мы получили достаточное количество денег от спонсоров? Мы могли бы стать серьезными соперниками всем участвующим в гонках многокорпусных яхт...
И все в том же духе. Напечатали и мою фотографию, на которой я был похож на боксера-тяжеловеса после трудного боя. Была и фотография Чарли, обессиленного и не слишком радостного. Менее престижной для нас мне показалась фотография на развороте, где огромная яхта Джона выглядела как насекомое со сломанными лапками, с замершими между небом и землей обвисшими парусами. Я долго смотрел на эту фотографию. Бедный Джон, подумал я. Бедный Эд. Потом я выбросил журнал в мусорную корзину.
Зазвонил телефон.
— Это Морт Салки, компания «Оранж Карз», — представился человек на другом конце провода. — Джимми, рад слышать тебя. — Голос казался пронзительным, но одновременно немного приглушенным. — Мы встречались в яхт-клубе Пултни.
— Да, — ответил я, — помню. — Я и в самом деле помнил его бледное лицо с копной черных волос и казавшимися громадными глазами за стеклами очков величиной с оконную форточку.
— Слушай, — продолжал Салки. — Ужасная статья в «Пари Уик-энд». Вы действительно участвовали в гонках без поддержки спонсора?
— Какое-то время, — ответил я.
— Ну ладно, — отозвался Салки, — какое-то время. Послушай, Джимми, мы с Сайлемом утром прочитали эту статью. И очень сожалеем, что ты не мог присутствовать на приеме в Шербуре. Я слышал, у тебя были там неприятности. Хочу тебе сказать, что мы собираемся серьезно развернуться в Европе. Как президент-управляющий компании «Оранж Карз» заявляю, что испытываю волнение, желая помочь самым перспективным в британском спорте. Знаешь, мы считаем, то, что случилось с Джоном Доусоном, ужасно. И вот к какому решению пришли: мы оставляем прежнюю сумму и надеемся, что ты согласишься продолжить дело Джона. Договорились?
