Познер: Понимаю…
Сергей Доренко: Когда каждую неделю Лужков появлялся в эфире и говорил обо мне гадости.
Познер: Да, да, да…
Сергей Доренко: Каждую неделю!
Познер: Да! Вы отвечали ему взаимностью.
Сергей Доренко: Вам не стыдно, что вы меня не защитили?
Познер: Я?
Сергей Доренко: Да вы.
Познер: Я бы с удовольствием, да только меня не пустили в эфир.
Сергей Доренко: Почему вы меня не защитили?
Познер: А почему вы меня не пустили в эфир, дорогой мой? У меня не было эфира! Нет, нет, нет!
Сергей Доренко: В 99-м я не был начальником!
Познер: Но меня… не вы, но меня не пустили в эфир!
Сергей Доренко: Значит, посмотрите…
Познер: И, кроме того, я вам хочу сказать, что я вспоминаю ваши эфиры… Они были блистательные! Талантливые! И не от меня вы это слышали!
Сергей Доренко: Я работал только от паса.
Познер: Но, кончено, это было ангаже.
Сергей Доренко: Только от паса! Каждую неделю Лужков…
Познер: Вы работали от уважаемого господина Березовского. Он сам это говорил! Мы были с вами на встрече в доме «ЛогоВАЗ»…
Сергей Доренко: Всякий раз… Всякий раз… Ели поросят у Бадри, да, я помню.
Познер: …где он страшно хвалил вас за свою работу… Ну это же было все!
Сергей Доренко: Давайте вернемся к этой ситуации и скажем следующее… Простите. Скажем следующее, скажем следующее… Вся журналистская братия – и я готов всем сказать в лицо…
Познер: Да?
Сергей Доренко: …вела себя подло. Одного из нас – меня – собаками травили, постоянно в эфире мэр города… Представьте себе такое в Европе, представьте себе такое во Франции, представьте себе такое в Англии или в США. Мэр города… главного города страны! Претендент на главный пост… или, во всяком случае, один из самых важных людей в стране каждую неделю появляется в эфире собственного канала и травит одного из журналистов…
Познер: Да, да… ТВЦ, да?
Сергей Доренко: Да, …травит одного из журналистов, и вся эта падаль журналистская подвывает ему сзади. Псы! Шакалы!
Познер: То есть… то есть поддерживают его? Неужели… неужели…
Сергей Доренко: Да! Меня исключили… Меня в то время исключили из Союза журналистов, в который я не вступал! Я не вступал!
Познер: Как же вас исключили?
Сергей Доренко: Не знаю! С тех пор я – расстрига. Я взял ник «rasstriga»…
Познер: А, вот отсюда вы и взяли это…
Сергей Доренко: Ну, конечно! Ник «rasstriga» отсюда!
Познер: Значит…
Сергей Доренко: Слушайте… 100 000 одних ментов… Собственное КГБ!
Познер: …вы категорически отказываетесь от слова «ангаже»?
Сергей Доренко: Я еще раз говорю, я отвечал на плевки…
Познер: Отказываетесь или нет?
Сергей Доренко: Я отвечал на плевки!
Познер: Я просто хочу сказать, что я категорически отказываюсь от того, что я в плену у каких-то своих…
Сергей Доренко: Я был ангажирован… Я был в плену… Я был в плену…
Познер: Да?
Сергей Доренко: Я был в плену любви к армии. Я постоянно был в Грозном…
Познер: Ну это другое совсем…
Сергей Доренко: Я был постоянно в Грозном…
Познер: Это из другой области!
Сергей Доренко: Нет, не из другой!
Познер: Ну из другой!
Сергей Доренко: Нет, не из другой!
Познер: Я говорю о вашей работе на экране. Ну это другое!
Сергей Доренко: На экране… На экране каждая моя программа начиналась…
Познер: Никто не отказывает вам в этом.
Сергей Доренко: …почти каждая моя программа…
Познер: Просто мне интересно, когда вы говорите «ангаже» – это плохо? Я-то не уверен, что это плохо!
Сергей Доренко: Я каждую программу почти, или через одну, начинаю с того, что я лечу на вертолете из Моздока…
Познер: Да, да, да…
Сергей Доренко: Да! Я не видел там ни вас, ни Киселева, никого!
Познер: Нет, нет, абсолютно нет!
Сергей Доренко: Нет! Я еще раз говорю – меня не допускали до эфира. У нас разные положения.
Сергей Доренко: Прекрасно… Вы могли бы по-пластунски пролезть в Моздок, но вы не пролезли.
Познер: Ну конечно… Нет, не пролез.
Сергей Доренко: В Ханкалу – нет, в Гудермес – нет.
Познер: Это правда, это правда. Вспомните теперь 95-й, 96-й год.
Сергей Доренко: Милое… милое времечко…
Познер: Ну предстоят…
Сергей Доренко: Зачем мы это копаем? Мы что, в краеведческом музее?
Познер: Мне просто интересно.
Сергей Доренко: А, хорошо.
Познер: О журналистике речь.
Сергей Доренко: Ага.
Познер: Значит… предстоят выборы президента. У Ельцина рейтинг где-то 5 %.
Сергей Доренко: Невысокий.
Познер: Да… У Зюганова намного выше. И в общем понятно, при прочих равных, что президентом будет Зюганов. Но только принимается решение… Принимается решение…
Сергей Доренко: Подавить.
Познер: И Березовским, и Гусинским – это тот, когда они вместе…
Сергей Доренко: Нет, там было тринадцать. Был пул тринадцать заблокировано. Смоленским, Чубайсом…
Познер: …что вот этого не будет. Да… не будет. И этого не было. Это решение. Но кто выполнял решение? Выполняли решение журналисты. Так вот моя точка зрения такая, что в этот момент они перестали быть журналистами.
Сергей Доренко: Нет.
Познер: Они перестали, потому что…
Сергей Доренко: Они ими не были.
Познер: …они выполняли указание. Неважно, что они думали. Они указ… они это указание выполняли. А быть немножко беременным нельзя.
Сергей Доренко: Владимир Владимирович…
Познер: Раз ты пошел по этому пути, значит, пойдешь…
Сергей Доренко: Владимир Владимирович…
Познер: Я говорю – не вы, я говорю о журналистике.
Сергей Доренко: Я не работал в то время, я не работал в то время…
Познер: Ну вот именно.
Сергей Доренко: Меня ж выгнали, меня ж выгнали…
Познер: А что вы думаете?
Сергей Доренко: Но… меня выгнали в очередной раз тогда. Я думаю следующее: что журналистика 90-х, во всяком случае – первой половины, была страстным повстанческим комитетом. Знаете, вот я помню все эти лица, я помню этих людей, я помню эти новости на НТВ и всюду – это был страстный повстанческий комитет. Эти люди шли на бой за жизнь и смерть. Они не сколько информировали, сколько плакали, рыдали в эфире, в сущности, даже в новостях. Я думаю, что публицистика – это здорово, но не в новостях. Но не в новостях. Я думаю также, что есть обстоятельства, Владимир Владимирович, я не могу осу… Я не работал тогда. Я сказал, что я не участвую в крысиных гонках, и я вышел из этой игры. Я не участвую в крысиных гонках – и я вышел. Но у меня была такая роскошь, что ли, вздорность такая, но ребята работали. Сейчас все фамилии помню, все лица помню, плачущие в новостях. Владимир Владимирович, ни одного не назову. И ни в одного не кину камень, понимаете…
Познер: Заметьте, я тоже, я просто говорю вам, что, как мне кажется…
Сергей Доренко: Обстоятельства…
Познер: …падение журналистики началось тогда. Что…
Сергей Доренко: Хорошо, ну хорошо…
Познер: Так мне кажется. Но вы с этим не согласны.
Сергей Доренко: Можем говорить про более ранний период, когда вы говорили о пленумах ЦК КПСС по иновещанию.
Познер: Я вообще… А, я не говорил! Вот вы не работали у меня на иновещании…
Сергей Доренко: Как это? Вот мне про вас рассказывал…
Познер: Это совсем другой разговор.
Сергей Доренко: Но не про это. Мне про вас рассказывал старик Шахов.
Познер: Да. Старик Шахов, который, кстати говоря, меня выделил…
Сергей Доренко: И любил. Очень любил.
Познер: …но это вопрос другой… И любил. И я его…
Сергей Доренко: Кстати говоря, хотите, я расскажу вам одну историю, которую вы, возможно, не знаете?
Познер: Я с удовольствием, но можно это сделать не в эфире? Это не всем интересно. Мы сейчас делаем рекламу.
Сергей Доренко: Это дико интересно про вас, и это дико позитивная вещь.
Познер: Хорошо – про меня. Хорошо. Это неважно. Значит, сейчас про меня будет интересный рассказ в исполнении интереснейшего человека, но сперва будет еще более интересная реклама. Подождите.
Итак, интересная история обо мне.
Сергей Доренко: Интересная история. Шахов – авторитетнейший человек радиовещания…
Познер: Я только хочу сказать… Евгений Алексеевич Шахов был главным редактором главной редакции радиовещания на США и Англию в свое время. Блестящий… блестящий человек.
Сергей Доренко: Был вашим… ваш… Да, блистательный абсолютно! И он сказал… Я решил Познера сделать секретарем парткома. И пошел я, говорит, в райком и сказал, что вот есть Познер, и… классный, наш, понимает политику партии и все. Но они меня, говорит, спрашивают: «Товарищ управляем?» Вот фраза, внимание – «Товарищ управляем?» Это про вас. А По… А Шахов говорит: «А я не понимаю, что спросили». Я, говорит, говорю: «В каком смысле?» А они говорят: «Ну товарищ управляем или нет? Вот вы идите и подумайте». Он пошел и спросил знакомых «гепеушников», что значит «управляем». Про вас. А те говорят: «Ну есть на него что-то? Ну гомосексуализм или валютные операции, левак какой-то… Ну грязь какая-то есть? Чтобы его держать. Потому что он подозрительный априори, этот Познер, так сказать, со своим происхождением вот этим странным, да… Ну для того чтобы его сделать секретарем парткома, надо чтобы он был управляем». И Шахов говорит: «Я хожу, чешу репу, думаю, ну что ж делать-то, а? Ведь неуправляем!» Вот это про вас история.
