— Я так по тебе скучаю, не могу ни о чем думать, не могу спать. Я наделал столько ошибок и не знаю, как все исправить. Но я прошу, дай мне шанс!
— Я не могу тебе доверять, Максим, — сказала я, уткнувшись подбородком куда-то в область его груди.
— Я знаю. Прости, — он поцеловал меня в затылок и сжал крепче.
— Обещаю, что все изменится. Больше я тебя не подведу, вот увидишь!
Сомнения грызли меня, в груди горячо пекло и ныло.
Как же мне сейчас хотелось ему верить.
— Я сделаю все, что ты захочешь, только не оставляй меня. Без тебя я умру!
Он поднял мою голову, нежно провёл рукой по моей щеке и поцеловал. Его горячие губы касались моих, оставляя на них влажные следы. Максим зарывался пальцами в мои волосы и прижимал к себе ещё чувственней и крепче. Ноги подкашивались, дрожали, а по коже бегали мурашки.
И я растаяла.
Обхватила его за шею двумя руками, жадно впилась в его губы и потеряла голову. Мне казалось, что вокруг ничего не существует, мысли куда-то улетучились, и я забыла про обиды, гордость и чувство собственного достоинства. Ничего теперь не важно, есть только он, я и жар от нашего дыхания.
В самый неподходящий момент зазвонил телефон. Я высвободилась из объятий Кораблева и кокетливо на него смотрела, отвечая на звонок.
— Ты долго, — мама была не довольна.
— Буду через пару минут.
Максим чмокнул меня в губы, а я повисла на его шее, блаженно улыбаясь.
— Не хочу тебя отпускать, — шептал он.
— И я не хочу.
Он снова меня поцеловал, и я довольно замурчала.
— Позвони мне, когда придёшь домой.
— Хорошо. Иди, мама волнуется.
Мы обнялись и постояли так ещё минутку. Меня разрывало от счастья и трепета. Неужели теперь он мой?
Неужели теперь все будет хорошо? Почему-то я верила Кораблеву.
Около двери я обернулась и окликнула его.
— Максим… если ты хочешь, чтобы я доверяла тебе, ты должен сделать для меня одну вещь, — робко сказала я.
— Какую?
— Забери заявление.
Максим напрягся и нахмурил брови.
— Зачем ты с ним возишься?
Я пожала плечами.
— Просто сделай это для меня.
— Хорошо, — надуто сказал Кораблёв, поднял воротник куртки и зашагал в сторону дома.
Глава 33
Лёха
9 мая.
Внимание, это не учебная тревога! Это катастрофа!
Начиналось все довольно позитивно, меня очередной раз вызвали к следователю. Я был уверен, что они хотят проверить, не сбежал ли я, либо сообщить, что назначили дату суда. Но усатый следователь протянул мне на подпись бумажку, сообщая, что уголовное дело прекращено в связи с тем, что заявитель сообщил о примирении сторон. Вот это поворот!
Не знаю, почему Кораблёв передумал, но я был счастлив.
Я радостно бежал домой сообщить прекрасную новость. Теперь можно выдохнуть, расслабиться и вылезти из берлоги.
Мамка очень обрадовалась, Валера весь день ходил по дому, напевая песни под нос, и за ужином назвал меня «сынок». Я сделал вид, что не заметил, а ему стало неудобно. В принципе, пусть называет, если ему хочется, с меня не убудет.
А потом одна ужасная новость понеслась за другой, я только успевал читать длинные сообщения от пацанов. В последнее время мы редко виделись, засели по домам, готовясь к экзаменам, но были на связи. Так я узнал, что Машка снова с Кораблевым, но на этот раз все серьезно. Они целыми днями ходили за ручку, целовались на переменах и не отлипали друг от друга. Тьфу! Тошниловка!
Машка светилась от счастья, а додик вёл себя, как шёлковый, постоянно заглядывая ей в рот.
А ведь я так радовался, когда узнал, что они перестали разговаривать.
Ещё и эта встреча под Машкиным окном мне все испортила!
Пока был под следствием, не рисковал и лишний раз не высовывался, чтобы не нагнетать обстановку. Не виделся с ребятами, не ходил в штаб, хотя собирались теперь редко. Я ужасно по всем скучал и очень обрадовался, когда узнал, что наши собираются на майские у Светки на даче. Меня тоже пригласили, я сначала отказывался, но когда узнал, что я теперь официально честный человек, сразу же согласился.
А вчера позвонил Игошин и орал в трубку:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Код красный! Код красный! Тревога! Соколовская припрется с Кораблевым!
В моей голове все помутилось, я растерялся и не знал, что делать. Зачем они идут, когда раньше всех избегали? Как мне себя вести? Как пройдёт встреча с додиком? Может стоит остаться дома? Но это же мои друзья и моя компания! Чепушила и так отнял у меня Машку, теперь ещё и на друзей моих покушается! А что, если я опять не выдержу и сорвусь?
Мы договорились встретиться на вокзале и поехать на дачу всем классом. Мне не доверили ничего покупать, ну и славно, пойду налегке, прихватив с собой безалкогольное пиво. Пить мне сегодня точно не стоит.
Катя уже купила билеты и оставалось дождаться, когда все подтянутся. Ребята потихоньку собирались, таща баулы с продуктами, пивом, водой и покрывалами. Игошин притащил гитару, которая была размером почти с него, теперь придётся весь день слушать его писклявое мычание. Я стоял в толпе и с замиранием сердца ожидал неприятной встречи.
И тут из за ларька с шаурмой показались они. Машка держала под локоть додика и что-то весело щебетала, Кораблёв нёс пакет, наклоняясь в сторону от тяжести. Надо же, мне не доверили покупать продукты, а чепушиле доверили!
Они подошли к нам, делая вид, что меня не замечают. Машка буркнула короткое «привет» куда-то в сторону, а Кораблёв специально встал так, чтобы наши взгляды не пересекались.
Когда все собрались, мы взяли пакеты и загрузились в автобус. Я сидел сзади и всю дорогу наблюдал, как Машка, сидящая через несколько рядов от меня, шепчет додику что-то на ушко, а он мерзко хохочет. Мне очень хотелось треснуть его по башке, чтобы он перестал смеяться, но я просто отвернулся и весь оставшийся путь пялился в пыльное окно.
На даче все разбрелись по разным углам, занимаясь своими делами. Девчонки резали салаты, парни разводили костёр и раскладывали мясо на решётку, Игошин бренчал три известные ему аккорда. В процесс подготовки к празднику были не вовлечены только три человека, я и Соколовская с додиком.
Я сидел на бревне и потягивал безалкогольное пиво, косясь на то, как Машка флиртует с Кораблевым. Она водила пальцами по воротнику его джинсовой куртки, подтягивала его к себе, чмокала, отпускала назад и так по кругу. Додик гладил Машку по спине и крутил прядь ее волос.
Я его сейчас убью, пусть меня посадят!
— Эй, бандит, — ко мне подсел Золотухин, перехватив мой взгляд, — Не порть себе праздник.
— Да все отлично! — я смял банку, бросил в сторону мусорного ведра, но промазал.
— Отпусти ты ее, пусть живет, как хочет.
— А я разве ее держу? — я недовольно на него покосился.
— Ну, а чего тогда сидишь страдаешь? Расслабься!
— Ничего ты, Гарик, не понимаешь! — грустно выдохнул я, — как ты думаешь, насколько неловко я себя сейчас чувствую?
Он понимающе закивал.
— Знаешь, ты так и будешь бояться, подойди к нему и поговори. Ударьте по рукам и живете дальше. Было и было, что, умирать теперь?
— Неее, я не смогу с ним нормально поговорить, мне хочется сломать ему челюсть.
— Опять? — засмеялся Золотухин, — ты же не совсем дурачок, чтобы ещё раз это сделать?
Я грустно хмыкнул и открыл новую банку пива.
— Прямо сейчас иди! Не переживай, мы рядом, больше не дадим тебе наделать глупостей.
— Да никуда я не пойду, что ты ко мне привязался? — возмутился я.
Но Гарик уже спихнул меня с бревна и я громко выругался чем привлек к себе внимание.
— Кораблёв, можно тебя на минутку? — Золотухин воспользовался ситуацией.
Додик насторожено на нас посмотрел, а Машка вцепилась в его руку. Защищает, голубушка…
Кораблёв оставался на месте, поэтому мне пришлось самому пойти в его сторону, мне нравилось, что он меня боится, пусть испугается ещё больше.
Машка встала перед ним, закрывая его своей спиной.
