«Да здравствует наш суд! Самый гуманный суд в мире!» - промелькнуло у меня в голове. Канцлер от магии нахмурился и подался вперед. Ирвин надулся от гнева, как индюк, захлебываясь от негодования.
- Нет! Ни в коем случае! – заорал Иврин, дергаясь на своем стуле. – Я внес их во все каталоги! Я уже написал по ним целую стопку научных трудов и монографий!
- Кто учил вас перебивать? Вам не говорили, что это – невежливо? Даже для ученого с мировым именем, - вкрадчиво заметил инквизитор, стоя позади меня. – Сколько статей нужно написать, чтобы получить право перебивать? Предоставьте завтра перечень научных изданий и требования к оформлению. Я займусь этим вопросом в свободное от работы время.
Ирвин возмутился, но канцлер от магии бросил на него уничижительный взгляд.
- Я протестую! Я… - возмутился агромаг, глядя куда-то наверх. – Это инквизиционный произвол! Эта девица заслуживает тюрьмы! Я требую для нее наказание по всей строгости закона! Я не собираюсь молчать! Да вы знаете, кто я? Я – Ирвин Гамильтон! И я не позволю закрывать мне рот!
- Покиньте помещение. Акции протеста вы можете спокойно проводить в коридоре, а если быть точнее – на улице. Дверь открывается наружу. Достаточно просто повернуть ручку вправо до упора. Благодарю, - раздался голос позади меня, сопровождаемый шумным вздохом.
Ирвин бросил презрительный взгляд на канцлера от магии, который за него не заступился. Тот в свою очередь взглянул на часы. Ирвин никуда уходить не собирался, молча протестуя и пылая гневом.
- Я предлагаю вам скромное вознаграждение за моральные страдания и испорченное платье в размере тысячи эрлингов, если завтра в газете появится красивая статья о том, как ученый с мировым именем показывал вам плоды своей научной деятельности. Обязательно укажите, какой вклад он внес в науку. Не думаю, что стоит перечислять все его научные труды, но основные должны фигурировать в статье. Обязательно. Если будут какие-то вопросы, мы вам все расскажем и поможем грамотно составить библиографию. Этот человек действительно прожил всю свою жизнь, помогая другим.
Я молчала и смотрела на протянутые мне деньги. То, что было в подвале – цветочки. Сейчас мне в любом случае попадет на ягодки. Молот застыл над наковальней.
- Я уже высказала свое мнение, - ответила я, с сожалением отворачиваясь от протянутых денег. – Это – моя принципиальная журналистская позиция. Инцидент в красках описывать я не стану, но упоминание о нем будет.
Маг посмотрел на меня нехорошим взглядом, а потом нахмурился и вышел из кабинета. За ним засеменил в одном тапке Ирвин, бросая грозные взгляды в мою сторону. Дверь хлопнула так, словно кого-то только что пристрелили.
- Я могу идти? – спросила я, пытаясь оторваться от стула. Несмотря на все нехорошие предчувствия, я смогла отлипнуть, глядя на безнадежно испорченную мебель философским взглядом любимой кошечки.
- Да. Тебя проводят, - произнес инквизитор, отворачиваясь. – Утром тебе выдадут новые документы взамен испорченных. Ах да. Завтра, чтобы я тебя не видел в Академии. Если увижу – пеняй на себя. Поищи другие темы для сенсаций.
Когда я шла по улице в сопровождении двух патрульных, со стороны это напоминало конвой. Такое чувство, будто они вели меня в тюрьму. Хотя, так оно и есть. Если для кого-то дом – это крепость, то для меня – это тюрьма. Моя облезлая тюрьма в ночном сумраке выглядела все так же убого и гнусно. В почтовом ящике я нашла письмо-уведомление о том, что вместо пяти тысяч мне следует уплатить всего лишь пятьдесят эрлингов. Я так же обнаружила письмо по поводу непогашенной задолженности за пять лет. Философски взглянув на пятизначную сумму, я вздохнула.
Меня довели до двери, которую я открыла своим старым ключом, мысленно пытаясь мобилизоваться перед неизбежной головомойкой.
- Что это значит? Да как ты выглядишь? – выл призрак, капая мне ядом на напряженные нервы. – Не может быть! Тебя опозорили! Чуяло мое сердце! Позор! Не для того тебя растили, не для того тебя кормили, чтобы … Да кто ж тебя после этого замуж – то позовет? Да что ж мне с тобой делать?
- Оставить в покое! – огрызнулась я, погружаясь в теплую ванну. Клей постепенно размокал и смывался. Волосы после вынужденной яблочной маски были гладкие и шелковистые, кожа на лице – упругой и нежной, а на поверхности воды плавали белые, приятно пахнущие лепестки. Деревянное платье и дубовые панталоны стояли у стены.
- Ой не думала, что доживу до того дня, когда моя внучка опозорит нашу честную фамилию! Да что бы сказал твой отец, узнав о том, тебя облили на улице помоями за твое развратное поведение! - возмущалась бабка, пытаясь спустить воду, но я зажала пяткой слив, не обращая внимания на крики.
Я лежала в воде, смывая с себя остатки клея, и думала над статьей. Нет, это будет не интервью. Это будет нечто другое. Через полчаса я сидела в своей комнате, сушила волосы полотенцем и писала.
«К вашим услугам - прежняя заслуга»
Статья посвящается некогда великому ученому Ирвину Гамильтону.
«Здравствуйте! Приятно познакомиться, я – ваша прежняя заслуга на магическом поприще! Я обеспечиваю вам пожизненную пенсию, уютное кресло в президиуме и совете. Я дрожащей рукой подписываю научные работы студентов и преподавателей, не читая их и не вникая в их суть. Я никогда не признаю свои ошибки. Именно на мне держится вся магическая наука. Я поучаю молодых и заставляю признать тот факт, что если бы не я, то их бы на свете не было. Именно благодаря мне, мой уважаемый обладатель, на вас смотрят с благоговением, прощая старческое слабоумие, опасные эксперименты, бредовые идеи. Я рада, что спустя столько лет, я обеспечиваю вам достойную и обеспеченную старость.
