Затем Кристина, сверяясь с путеводителем, спустилась к Лубянке, пересекла площадь по подземному переходу, вышла на Никольскую и оттуда проследовала к ГУМу, куда, к удивлению Удалова, заходить не стала, а пошла через Красную площадь, печатая шаг по брусчатке.
Удалов следовал за ней, отстав метров на сто.
Кристина зашла за Исторический музей и там, как увидел Удалов, заняла очередь в Мавзолей Ленина, который был открыт ежедневно до тринадцати часов.
Удалов, недоумевая, зачем Кристине понадобилось побывать в Мавзолее, тогда как она ранее ничем не выказывала своих политических воззрений, встал в очередь в десяти человеках сзади.
Через полчаса они дошли до Мавзолея.
Удалов так и не придумал объяснения нелогичному поступку девушки.
Кристина влилась в Мавзолей, следом за другими туристами.
Удалов, шедший сзади, мог за ней наблюдать.
Оказавшись в замкнутом низком помещении центрального склепа, Кристина неожиданно кинулась к хрустальному гробу, подсвеченному изнутри. Владимир Ильич лежал в гробу, закрыв глаза и мирно сложив на груди желтоватые руки.
Неужели Кристина решила отомстить ему как главному мужчине страны Советов?
Не успел Удалов сообразить, что к чему, как несколькими сильными ударами молотка, купленного в «Инструментах», девушка разбила высокую крышку саркофага.
Вокруг закричали испуганные туристы.
— Всем стоять! — приказала Кристина.
Ошарашенные туристы и караул замерли.
И тогда девушка Кристина семнадцати лет, мечтавшая о сказочном подвиге, способном уничтожить мужское превосходство на планете, а также искавшая себе настоящего принца, склонилась к голове Ильича и уверенно, смачно, чувственно поцеловала мужчину, спящего вечным сном в хрустальном гробу.
И все увидели, как дрогнули ресницы Владимира Ильича, открылись его карие с прищуринкой добрые глаза и как шевельнулись его губы, произнеся:
— Это вы меня целовали, товарищ девушка?
— Я, Владимир Ильич, — ответила Кристина.
— Большое спасибо, товарищ...
— Кристина.
— Вот именно, товарищ Кристина! И долго ли я проспал?
Вокруг люди принялись хлопать в ладоши. Кричали «ура!».
Кристина остановила крики, подняв вверх руку.
— Знаете ли вы, Владимир Ильич, что отныне вы мой жених? — спросила она.
Со всех сторон надвигались люди в штатском и в белых халатах. У них в руках поблескивало оружие.
— Этого не может быть! — кричал на Ленина бородатый профессор с гранатометом. — Вы же умерли навсегда!
— А вот с этим мы еще поспорим, голубчик! — возразил Ильич, садясь в гробу и опуская ноги в черных ботиночках. — Если вы хотели вечности, то надо было закапывать меня в землю, как человека. Теперь же мы еще посмотрим, кто кого, господа-товарищи!
Охрана и медики хотели стрелять, но они не знали, что имеют дело с чемпионом Великого Гусляра по борьбе и карате. Раскидав противников, Кристина протянула Ильичу руку. Он крепко схватился за девушку, и она повела Ильича наружу. Толпа зрителей становилась все гуще, и многие тянули к Ленину книжки для автографов.
Вышли на улицу.
Кристине пришлось взять Ильича на руки — он был легкий, почти невесомый, видно, все внутри ссохлось, да и ходить отвык.
— К Спасским воротам! — приказал он.
Кристина пронесла его по узкой дорожке вдоль Кремлевской стены, и Ленин сокрушенно качал головой, дивясь тому, как безжалостно обошлось время с его соратниками по борьбе — от них остались только мраморные плитки с датами жизни.
— Товарищ Кристина, — спросил Владимир Ильич, — скончалась ли моя супруга Надежда Константиновна?
— Давно уже, — ответила Кристина. — Я памятник ей видала.
У Спасских ворот Ленин попросил поставить его на ноги.
— Я должен идти сам, — сказал он. — До свидания, товарищ, спасибо за помощь.
— Но ведь я тебя разбудила поцелуем!
— По личным вопросам попрошу ко мне в четверг в приемные часы, — отрезал Ильич.
Пошатываясь под ветром, Ленин поспешил в Кремль. Часовые у входа взяли под козырьки. Кристина опечалилась.
Удалов подошел к ней и положил ладонь на плечо.
— Не грусти, — сказал он. — Ты совершила беспрецедентный поступок.
— Но он даже не заметил... И история человечества пойдет дальше тем же ходом.
— А вот об этом мы узнаем в ближайшие дни, — сказал Удалов.
ЛЕКАРСТВО ОТ ВСЕГО
В последние годы Лев Христофорович Минц, профессор, проживающий в городе Великий Гусляр, сделал несколько бытовых открытий из породы тех, что публикуются в журналах для сельских жителей под рубрикой «Сделай сам». С той лишь разницей, что в журналах помещают плоды деятельности практичного, но банального ума, тогда как ум профессора отличается гениальностью и непрактичностью. Стремление ходить лишь нехожеными тропами не раз приводило гения на край пропасти.
В отличие от иных изобретений и открытий Минца нижеследующие не нашли житейского применения. Может быть, к счастью для всех нас. Но в истории Великого Гусляра они остались как яркие страницы.
Идеальная крыса
Дело в том, что многие свои гениальные шаги Лев Христофорович совершает во сне, когда ничто не мешает его утомленному дневными делами мозгу творить в свое удовольствие.
Примерно между тремя и четырьмя ночи восемнадцатого октября прошлого года Лев Христофорович сделал одно великое изобретение.
Суть его состояла в следующем: профессор нашел способ изготовить средство, которое излечивает человека от всех болезней. Да-да, вот такой пустячок! Но смеяться может лишь тот, кто не знаком с другими изобретениями профессора и не знает, что профессор давно уже как без пяти минут лауреат Нобелевской премии.
В половине четвертого мозг Льва Христофоровича поставил точку. Теперь осталось лишь запустить средство в серию.
И тогда прозвучал Голос:
— Остановись, профессор!
— Вы кто такой? — спросил профессор.
— Я — сама Судьба. Я Голос вечности и в то же время я — твой внутренний голос.
— Почему я должен остановиться?
Профессор оглянулся. Он отлично понимал, что находится во сне, но тем не менее вокруг расстилался незнакомый пейзаж, а освещение было неярким, без источника. Тело профессора не отбрасывало тени, хотя он пребывал в стоячем положении. Было прохладно, но не дуло.
— Ты намерен завтра утром поделиться со своими друзьями средством от всех болезней? — спросил Голос.
— Да, я собирался так поступить.
— Знаешь ли ты, что обрекаешь этим друзей на смерть?
— Еще чего не хватало! Я же первым отведаю это средство!
— Тогда первым погибнешь ты, а уж потом твои друзья, которым ты успеешь разлить по восемь капель.
— Но в чем дело? Я все просчитал. Мое средство безошибочно излечивает от всех недугов.
— В этом его главное ужасное свойство! — сообщил Голос и растворился в бледном тумане.
Минц не стал просыпаться сразу, а поспал еще до семи часов, потом поднялся, попил кофе и надолго задумался. Как он ни крутил, получалось, что он прав, а Голос не прав.
И все же профессор не стал рисковать. Он достал из угла клетку с белой подопытной крысой, о существовании которой его внутренний голос, оказывается, знал, и влил ей три капли средства от всех болезней.
Когда утром по просьбе Минца к нему пришли его друзья Удалов и Грубин, Минц сидел за столом, а у его ног на полу лежал лист белой бумаги. На листе покоилась дохлая крыса.
Удивленным друзьям Минц предложил кофе, а когда они отказались, поведал о своем приключении.
— Как видите, — сказал он, завершив рассказ о Голосе, — я проверил его предупреждение. Крыса умерла.
— Сразу? — спросил Саша Грубин.
— Нет, — ответил Минц. — Сначала крыса совершила несколько бодрых и веселых прыжков, побегала по кругу, попросила у меня пищи, но не приняла ее, а глубоко вздохнула и померла.
— Так что же случилось? — спросил Корнелий Удалов.
— Я усиленно думал и догадался, — ответил Минц. — Ведь раз это был внутренний голос, значит, внутри меня эта догадка уже существовала. Но мне было жаль отказываться от великого изобретения, каждому хочется примерить тогу спасителя человечества...
— Короче! — взмолился Грубин. — Я на автобус опаздываю.
— Крыса подохла потому, что нормальное состояние любого человека, включая крыс, — ненормальное, болезненное! Не может живой организм существовать без аномалий. Ты влюбился — у тебя началась лихорадка, ты скучаешь — тобой овладевает меланхолия или понос, ты испугался — у тебя страдает мочевой пузырь. Любое действие организма — ненормальность. Потому что для него ненормальны желания, страсти, потери, достижения! Значит, как только я даю вам средство от всего, ваш организм лишается всего ненормального. А сам процесс жизни — это хождение по проволоке, и организму не остается ничего, кроме как умереть от общего счастья и совершенства.
