— Ну хоть разовое! — взмолился Ложкин. — Чтобы я из дома когда ухожу, вспомнил, куда ухожу.
— Это можно сделать, — ответил Минц. — Я завтра к вам зайду.
Когда Минц назавтра зашел, Ложкин не сразу вспомнил, зачем это лицо к нему явилось, и сначала решил, что Минц пришел сдаваться. Минц напомнил, Ложкин смутился.
— Покажите, — попросил Лев Христофорович, — как вы покидаете квартиру.
— А просто, — ответил Ложкин. — Галоши надеваю, причесываюсь перед зеркалом...
— Всегда?
— А как же непричесанным на улицу выйдешь?
— Замечательно. На это я и рассчитывал. — Минц достал из кармана тюбик и тряпицу. Выжал из тюбика немного мази.
На голоса вышла Матрена Ложкина. Спросила, чего мужики расшумелись.
— Сейчас я сделаю для вашего супруга антисклерозник, — сказал Минц. — Но нам нужна ваша помощь. Это зеркало будет теперь работать по принципу записной книжки. Вечером или с утра, неважно когда, вы этому зеркалу будете сообщать, куда вашему супругу надо идти, с кем встречаться. А когда он будет перед зеркалом причесываться на предмет ухода из дома, лицо, к которому он идет, будет появляться в зеркале и сообщать... Впрочем, к чему лишние слова! Смотрите.
Минц смазал из тюбика большое зеркало и сказал:
— Сегодня Ложкин должен пойти в универмаг и купить пасту.
— Зачем мне паста? — рассердился Ложкин.
— Это условность, — сообразила его жена. — Ты иди, иди к зеркалу, проверять будем.
Ложкин подошел к зеркалу, автоматически вынул расческу и стал приводить в порядок редкую седую поросль. И тут же в зеркале возникло, как живое, изображение Ванды Казимировны из универмага, которая сказала: «Ждем, ждем, паста «Сигнал» уже приготовлена».
— Ясно? — спросил Минц. Он спрятал тюбик и ушел.
Два дня жизнь Ложкиных протекала спокойно. По сведениям, сообщенным Матреной, Ложкин стал другим человеком. Никуда без совета с зеркалом не выходил. Матрена лишь боялась, что мазь кончится, но Минц обещал, что мазь стойкая.
На третий день случилась беда.
Минц возвращался домой и увидел у подъезда «Скорую помощь». Оказалось, она приехала к Ложкину. Ложкина вынесли из дома на носилках, при виде Минца он принялся ругаться, отчего Минц понял, что жизнь Ложкина вне опасности.
Профессор поднялся к Матрене Ложкиной. И первое, что он увидел — из зеркала на него таращилось страшненькое изображение смерти с косой в руке.
— Что? Почему? Откуда? — накинулся перепуганный Минц на Матрену.
— Сам ее и спрашивай! — гневно ответила Матрена.
Смерть в зеркале повторяла, словно испорченная пластинка:
— Жду тебя в три, Николай Ложкин. Не забудь, Николай Ложкин!
Минц присмотрелся к смерти и крикнул:
— Сними маску, глупец!
Смерть послушно сняла маску. Под маской было молодое, прыщавое, розовое лицо Раечки, воспитательницы детского садика.
— Куда вы его ждете? — грозно спросил Минц.
— На репетицию детского утренника, — ответила Раечка. — По мотивам сказок. Он у нас обещал консультантом быть.
— На репетицию его не ждите, — сказал Минц. — Если Ложкин пробился в больницу, его оттуда не выжить, пока он все лекарства не попробует.
— Так это Раиса! — спохватилась Матрена. — А он-то решил, что его туда, наверх, к трем часам вызывают! Побегу в больницу, разъясню дураку.
ДЕВОЧКА С ЛЕЙКОЙ
Ничего нельзя предсказать.
Поэтому самые лживые люди — футурологи. Они надувают свои умные щеки, морщат свои крутые лбы и сообщают нам, что человечеству грозит гибель от перенаселения. К двухтысячному году на Земле останется мало свободных для жилья мест, люди примутся толкаться локтями, возникнут кровопролитные войны за место в очереди за водкой, и земные ресурсы будут вычерпаны до дна.
Есть и другие прогнозы. Экологические и индустриальные об увеличении озоновой дыры или о наступлении зимы из-за замутнения атмосферы.
Вы об этом читали? Вы об этом слышали?
Не верьте!
Разумеется, Земля погибнет. И в ближайшем будущем. Но ни один футуролог не догадывается, отчего. Потому что действительная угроза Земле сегодня не очевидна. Она, можно сказать, путается под ногами, отчего и разглядеть такую мелочь трудно.
Укус каракурта опаснее, чем укус слона!
Ввиду трудностей, переживаемых городом Великий Гусляр вследствие неразумно проведенной ваучеризации, либерализации и приватизации, властям приходилось искать способы раздобыть денег. Тем более что оставшиеся без зарплаты работники секретного предприятия № 12, о существовании которого в городе стало известно лишь в последние годы, особенно после первой демонстрации его сотрудников, постоянно стоят с красными флагами у Гордома, требуя возвращения старого гимна Советского Союза под названием «Интернационал». Демонстранты даже поют порой первые строки гимна:
Вы жертвою пали в бою роковомОтмстить неразумным хазарам...
А у окна своего кабинета стоит демократично выбранный новый главгор Леонид Борисович Мощин, патриот, русофил, радикал, глава движения за возвращение Шпицбергена в Великогуслярский район, известный не только в Вологде, но и в Москве.
Денег в городе нет, идеи иссякли, рейтинг падает...
В кабинет вошел пенсионер Ложкин, сохранивший острый критический ум.
— Пора отмечать юбилей, — сказал пенсионер. — Пополним казну, прославимся.
— Ты о чем, хороший мой человечище? — спросил Леонид Борисович.
— Надвигается дата.
— Подскажи какая, старик, — попросил Мощин, указательным пальцем поправляя очки, съехавшие на кончик острого носа.
— Судя по Андриановской летописи, — продолжал Ложкин, отбивая такт своим словам ортопедической тростью, — в 1222 году от Рождества Христова потемкинский князь Гаврила Незлобивый «пришех и истребих» непокорных обитателей города Гусляр.
— Так давно? — удивился Мощин.
Он подвинул к себе органайзер и записал в него дату. Потом поинтересовался:
— А он почему потемкинский? Фаворит?
— Это от села Потьма, соседнего района, — ответил Ложкин. — В те времена Потьма была центром небольшого княжества.
— Любопытно, очень любопытно, — сказал Мощин и занес сведения в органайзер. — Продолжайте.
— Сейчас в разгаре какой год?
— Девяносто седьмой.
— Теперь вычитаем!
Мощин долго шевелил губами, нажимал кнопочки в своем органайзере, и родил интересную идею:
— Нашему городу исполняется 775 лет!
— Это юбилей, — сказал старик Ложкин.
— Какой такой юбилей? Разве это тысяча лет? Разве это сто лет?
— Москве 850 как отпраздновали! Весь Кремль зайками и мишками обставили, — возразил Ложкин. — Нам тоже допустимо. Бейте в набат! Вызывайте главного редактора городской газеты, давайте интервью кому ни попадя. Ищите спонсоров.
Мощин ходил по кабинету, заложив руки за спину и горбясь от мыслей.
— А в какое время года? — спросил Мощин.
— Князь Гаврила Незлобивый в декабре нас штурмом брал, — ответил Ложкин. — Тогда зимой легче было технику подвозить, летом грязь непролазная.
— Это правильно, — похвалил Мощин наших предков. — Собираем актив.
* * *
На следующий день газета «Гуслярское знамя» вышла под шапкой:
«ВЕЛИКОМУ ГУСЛЯРУ 775 ЛЕТ! ДОГОНИМ И ПЕРЕГОНИМ МОСКВУ!»
Корнелий Удалов сказал своему другу Минцу:
— Тоже мне, круглая дата! Через год снова справим, да?
— Народу нужны зрелища, — ответил Минц. — Нужнее хлеба, не считая колбасы.
Мощин совершил ряд дальних и ближних поездок. Собирал деньги на юбилей. Дали многие, но понемногу: Вологодская администрация, Академия вредителей леса, банк «Неустройкредит», Министерство культуры, Ассоциация малых народов Севера и ряд коммерческих структур.
Конечно, если бы Мощин догадался, то денег у Ассоциации не стал бы брать. Гусляру еще национальных проблем не хватало.
Деньги стекались в Гусляр тонкими ручейками. Их было недостаточно.
И тут на прием к Мощину пришел Глеб Неунывных.
Это был небольшого росточка дядечка, в одежде черного цвета на пять размеров больше, чем надо. Галстук ему тоже был велик.
Посетитель уселся на стул и достал визитку, вырезанную из янтаря, с золотыми буквами:
«Глеб Неунывных, генеральный президент ООО «Чистюля-онал».
— Зачем пожаловали? — спросил Мощин.
Посетитель был крутой, денежный и опасный.
— Зима наступает, — сказал генеральный президент. — Снегопады, заносы. Катастрофа! Юбилей придется отменить.
— Зачем же отменять? — усмехнулся Мощин. — Народ съедется. Может, даже из дальнего космоса. Спонсоры есть.
