Патриция подумала, что, пожалуй, не следует рассказывать о недавнем посещении Олафом Симерикса. В конце концов муж не обязан докладывать жене, чем занимается на службе, особенно если служит в министерстве обороны.
А может быть, поставить во главе концернов верных людей, как, например, этого Якубсена? А нынешний режим секретности закрепить законодательно?
— Не будь наивной, Патриция, — сказал Тимусен. Он никогда бы так не позволил себе разговаривать с премьером на заседаниях кабинета. Но здесь все выглядело иначе. Он снял с себя маску старого трепача и склеротика, сразу помолодев на десяток лет. Это был прежний Тимусен, каким Гунардсон знала его еще в молодости, сотрясавший своими громовыми речами аплодирующие трибуны. — Когда ВВФ станет частным, он создаст себе параллельные симериксы, и через год ты не будешь знать толком, что происходит. А Якубсена прогонят новые акционеры, если он посмеет им сопротивляться. Особенно если акционерами станут американцы или японцы.
— Можно принять закон, ограничивающий иностранное владение акциями, например, максимум пятнадцатью процентами, — не сдавалась Патриция.
— И это — фикция, — громыхал Тимусен. — Контрольным пакетом завладеет какой-нибудь Ленартсен, который ничем не лучше американца или японца. Во всяком случае, у них тесная связь, и я не удивлюсь, если они уже сейчас заодно.
Патриция не была недовольна вспышкой Бэрди. Все, что он говорил, подтверждало ее уверенность в том, что действенный государственный контроль над частным военно-промышленным концерном невозможен. Если она и упорствовала, то лишь для того, чтобы собрать все доводы, которые можно было использовать против Хагена и других комиссионеров.
— Но почему мы должны быть пассивными? — продолжала она заводить министра обороны. — Смотри, как действуют шведы или швейцарцы. Франция отказалась продать американцам свой концерн телекоммуникаций и вместо этого предпочла передать контроль шведскому консорциуму во главе с «Эриксоном». Шведская АСЕА покупает швейцарскую «Броун Бовери» и становится крупнейшим в Европе производителем тяжелого электрооборудования. Химический гигант Швейцарии «Сиба-Гейги» только что купил крупного американского производителя лазеров. Почему мы должны отставать?
— Хотя бы потому, — вмешался Бернардсен, — что наши собственные концерны меньше, у них не столь богатый опыт. Они еще нуждаются в защите и помощи государства. Через несколько лет мы, быть может, твердо встанем на ноги, а пока надо проявлять осмотрительность. Тут я с Бэрди согласен.
Он помолчал, взял свои записки и начал нанизывать довод на довод:
— Расставшись с государственными военными концернами, мы лишимся важного средства проведения внешней политики. Вспомните, как умело пользовался Берт Норден продажей оружия странам «третьего мира». Там прекрасно знают, что мы поставляем оружие только при условии, что они следуют нашим советам. Берт прослыл великим миротворцем в урегулировании местных конфликтов во многом благодаря этой невидимой карте, которую он держал в рукаве. Авторитет в «третьем мире» приобретается не за красивые глаза и речи…
— Очень убедительно, только я не смогу использовать этот довод публично, Оле, — заметила Гунардсон.
— Как и большинство других, — отвечал министр координации. — Но давайте сначала убедим самих себя в необходимости сохранения национализированных военных заводов. Быть может, и оппозиция прислушается. Ведь им пригодится эта козырная карта, если они придут к власти.
— Они могут возразить, — вставил Бэрди, — что такую политику можно вести, опираясь и на частные концерны.
— Думаю, они согласятся с тем, что это чрезвычайно рискованно. Возьмите скандал с «Любберсом». Разумеется, мы будем отрицать, что знали о незаконных продажах за рубеж. Но тут мы можем говорить откровенно. Разве сделки «Любберса» не были санкционированы Норденом?
Выражение лица Патриции неожиданно стало жестким.
— Берт никогда не давал гарантий, — зло сказала она.
— Разумеется, он оставался в стороне, — продолжал Оле. — Как, впрочем, и министр иностранных дел. И вы правильно поступали. Но я не хлопал ушами в моем министерстве. Есть документальные данные о том, что каждую сделку с оружием так или иначе «пропускали» через канцелярию премьера. И я боюсь, что этим кто-то пользовался…
— Что ты имеешь в виду? — В голосе премьера на этот раз послышалось удивление.
— Не обошлось без взяток, вот что, — мрачно отвечал Бернардсен, — причем не только в министерстве торговли.
Почему Берт хотел перед своей смертью переместить Нильсена? Думаю, он кое о чем догадывался…
Голос Патриции стал совсем тихим:
— Если у тебя есть серьезные доказательства, представь их. Если нет, оставь Нильсена в покое. У нас сейчас достаточно хлопот и без пятен на репутации премьера и его близкого окружения.
— Согласен, — отвечал Оле. Блеск в его глазах несколько поугас. — Но боюсь, что через какое-то время нам придется это дело закрыть по-тихому. В сделке с гаубицами фигурируют платежи «комиссионных» и «консультационных», не предусмотренных официальным контрактом. Рано или поздно кто-нибудь предаст гласности эти факты. Хочу только подчеркнуть: «Любберс» замешан в деле со взятками. Но не известно ни одного случая коррупции с поставками, которые были поручены ВВФ. Почему? Думаю, что все дело в руководстве концерна. Коррупция может быть всюду. Но только в частных фирмах она процветает, если хочешь, слишком грубо и прямолинейно.
— Все это — не доводы для оппозиции, — повторила Гунардсон.
— Быть может, и так. Хотя в разговоре наедине с Швеленкопфом ты могла бы их привести. Он ведь не противник сильной обороны страны и ее активной внешней политики. И, наверно, не хотел бы себя компрометировать связями с дилетантствующими взяточниками.
— Что еще? — нетерпеливо спросила Патриция.
— Я перехожу к самому главному. — Оле вновь посмотрел в свой блокнот. — ВВФ ценен не только тем, что он выпускает и собирается выпускать, но еще более — тем, что мог бы производить, если бы не наша политика воздержания.
В комнате внезапно воцарилась тишина.
— Ты говоришь о проекте К? — спросил Бэрди.
— Не только. — Бернардсен смотрел на министра обороны ясными глазами, в которых была едва заметная усмешка. — Хотя бы по принципу: знай то, что у тебя изъяли.
Он повернулся к Патриции.
— Я составил список. Туда входит и проект К, и прочее оружие, которое Берт запретил производить. Я глубоко ценю его чувства. Более того — это вопрос принципиальной политики. Не я ее определяю. Но, как бы то ни было, важно, чтобы ВВФ не попал в частные руки, потому что тогда шлюзы будут открыты.
Премьер и министр обороны молча ждали продолжения, хотя уже догадывались, куда клонит Оле.
— Кое-что из этого списка можно очень выгодно продать американцам. Популярности дома нам это не прибавит. Скорее наоборот. Поэтому лучше сохранять строгую тайну, что возможно только при условии, если ВВФ останется в наших руках.
Гунардсон смотрела на него внимательно, но ничего не говорила.
— Возможно, нам на каком-то этапе придется разыграть эту карту, причем отнюдь не из коммерческих интересов. Мало ли как сложатся наши отношения с Вашингтоном. Но допустим, мы не захотим пойти на это. Тогда тем более единственный шанс сохранить наши козыри, не отдать их другим — это государственный ВВФ и строго военное руководство.
Бернардсен хотел еще сказать о том, что не может понять, как в совете директоров концерна оказался американец. Но решил не торопиться. Питерсон был пока лишь номинальным директором. Он не только не появлялся еще на заседаниях директората, но ни разу даже не пересек иксляндскую границу. К тому же роль директоров в ВВФ была не слишком значительной. Они имели доступ к крайне ограниченному кругу отчетных данных. Всеми делами руководил исполнительный совет, в который входили только строго проверенные люди, почти исключительно бывшие военные. С Питерсоном надо было еще разобраться, и Оле не хотел предварять события.
Патриция же думала о том, что, если дело дойдет до крайностей, она предложит Швеленкопфу сделку. Какую именно, зависит от конкретной ситуации.
— Предлагаю закончить и идти обедать, — сказала она. — Олаф нас заждался. Резюме мое будет кратким. Отныне я буду еженедельно встречаться с вами для выработки тактики в вопросе о военной промышленности. Реприватизация других концернов меня не так тревожит. Посмотрим, быть может, мы откупимся чем-нибудь из гражданской сферы.
Когда они вышли из домика-кабинета, Бэрди увидел проходившего мимо Рагнера. Он окликнул его, и между старыми знакомыми завязался разговор. Гунардсон и министр координации отстали от них.
— Ты был сегодня хорош, — сказала она очень тихо. — Но временами ты переигрываешь.
